Красные Кижи. 1941 – 1944 гг.
@kizhi
В истории Заонежья, пожалуй, не было легких и безоблачных периодов, но самым страшными и тяжелыми были три года финской оккупации во время Великой Отечественной войны. Осенью 1941 г. наши войска оставили Заонежье, отступив на Пудожский берег Онежского озера. В памяти местных жителей, свидетелей тех событий, и их потомков память об этом роковом времени не сотрется никогда. Об этом времени рассказывает в третьей части цикла публикаций об истории кижской земли в ХХ веке Борис ГУЩИН, старший научный сотрудник музея «Кижи».
Жизнь в неволе
Морозы в ноябре стояли сильнее январских. Лед встал, и вместе с ним заявились оккупанты. Первым делом они попытались сохранить видимость предвоенной скудной колхозной жизни. Председатели колхозов и бригадиры, не успевшие эвакуироваться, были оставлены на своих постах: М.И. Юдин на Волкострове, М.И. Лунин в Вертилове, Ф.В. Кобецкий в Падозере. П.Д. Хайдин в Кургеницах, В.И. Ржанский в Кижах. Только называться они теперь стали старостами. И вроде бы по-прежнему являлись проводниками идей вышестоящей власти. Правда, теперь уже оккупационной.
Помогали отбирать личный скот (его разрешили выкупать только в 1943 году), сельхозинвентарь, запасы продовольствия. Справедливости ради отметим, что четверть молока от бывшей своей коровы можно было с общественного двора унести себе, да и рыбки, если вы в рыболовецкой бригаде, немножко для семьи принести дозволялось.
Но излишки продовольствия сверх мизерной нормы, а иногда она доходила до 200 граммов овса на человека в день, жестоко конфисковывались. Солдаты то и дело ходили из дома в дом в поисках спрятанного продовольствия. За малейшее неповиновение — удар резиновой дубинкой. Было запрещено закрывать дома на запоры даже на ночь и задергивать занавески на окнах. А после 20 часов нельзя было выходить из дому.
Скот, фураж, продовольствие были на строгом учете и использовались по указанию комендантов. Они же назначали старост. Правда, иногда, опять же по-довоенному, демократически рекомендовали на собраниях особо полюбившихся. Попробуй — проголосуй против!
Государственное устройство советской деревни, похоже, вполне устраивало оккупантов. Только колхоз стал называться «общим хозяйством», совхоз — «государственным хозяйством», а сельсовет вновь «волостью».
Официальная пропаганда прошлых лет делила оставшихся в оккупации на героев, предателей и погибших. Середины не было. Хотя суть состояла в том, что героев и предателей были единицы. Большинство людей просто старались выжить в ненормальных условиях, не проявляя особого героизма, но и не подличая.
Старосты вели себя по-разному. Кижский староста В.И. Ржанский был расстрелян финнами за связь с партизанами, а сенногубский Ф.С. Амосов прославился своей жестокостью по отношению к лагерникам, которые были привезены осенью 1942-го и 1943-го в Леликово на уборку урожая. Некоторые из них нашли вечный покой на кладбищах в Леликово и Кижах.
На колхозных полях сеяли пшеницу и ячмень под наблюдением финского агронома, который тоже не брезговал дубинкой в отношении подневольных.
А пока колхозники работали на полях, дорогах, в лесу и получали за это финские марки, на которые они могли купить в магазинах фирмы «Вага» хлеб, сахар, муку, масло, сигареты, даже колбасу и прочее. Но здесь тоже была одна маленькая иезуитская тонкость: в месяц они обязаны были выкупить продуктов не менее чем на 108 марок. В противном случае их объявляли должниками и отправляли в концлагерь.
Расплата за глоток советской власти
Финны, казалось бы, обосновались всерьез и надолго. Кижане тяжело втягивались в новую жизнь. И никто не предполагал, что в январе 1942-го командование Красной Армии планирует мощное наступление в районе Медвежьегорска. А для того, чтобы оттянуть силы противника от направления главного удара, надо было совершить партизанский рейд в Заонежье.
Рано утром 9 января 1942-го года при погоде, когда хороший хозяин собаку на двор не выпустит: 30 градусов мороза, под мощным партизанским огнем из гарнизонных домов в Конде, Кургеницах, Сенной и Клименицах начали выскакивать полуодетые солдаты противника. В результате короткого боя почти весь Большой Клименецкий остров стал нашим. Два дня крестьяне жили по советским законам. Предателей, естественно, арестовали. Но наступление на Медвежьегорском направлении было отменено, и партизаны возвратились на Пудожский берег.
Финское командование моментально осознало, что как советскую власть ни ругай, а население все равно предпочтет ее, а не финскую. Поэтому, чтобы крестьянам неповадно было привечать партизан, их всех, за редким исключением, надо переселить в концлагеря в Петрозаводск, которых было целых шесть, и мест в них предостаточно.
Эвакуация состоялась немедленно. С собой разрешили брать только постельные принадлежности, необходимую одежду и на две недели еды. Все остальное оставалось финнам.
По Онежскому озеру потянулись колонны грузовиков с открытыми кузовами, в которых, тесно прижавшись друг к другу, сбились окоченевшие люди. После размещения в лагерях всю еду у них отобрали и посадили на паек, который включал в себя только 150 граммов муки. А в очищенных деревнях финны начали срочно укреплять побережье.
Непокоренные
Оставшихся кижан переселили подальше от греха и поближе к администрации в деревню Липовицы. Там они заготавливали дрова и работали на бирже в Песках. Но финны постоянно чувствовали, что у местных существует какая-то незримая связь с Большой землей.
Нелегальные встречи с колхозниками проводили легендарные разведчики Карельского фронта Н. Ермилкин и А. Орлов. С наиболее надежными встречались и члены подпольного райкома ВКП(б) Г. Бородкин, Т. Куйвонен и связной ЦК Компартии С. Гайдин. И когда осенью 1942-го в Липовицах и Песках появились листовки со сводками Совинформбюро, к которым самое прямое отношение имели семьи Максимовых, Ржанских, Рябовых, финны произвели массовые аресты. Настолько массовые, что 43-м в Липовицах и Песках не осталось ни одного местного жителя.
Месть настигла оккупантов очень скоро. В конце января 1943-го спецгруппа «Овод» в составе А. Орлова, С. Июдина, Г. Лихачева полностью уничтожила всех представителей администрации в Липовицах. А в октябре 1943-го А. Орловым была полностью разгромлена администрация оккупантов в Ламбасручье.
Так что на протяжении всех трех лет оккупации, несмотря па то, что финны чуть ли не полностью очистили район Кижских шхер от местного населения, тылового комфорта они так и не почувствовали.
Все памятники сохранить
Одной из интереснейших страниц периода оккупации Заонежья является охрана памятников культуры оккупационными властями. За все годы войны финны не разрушили ни одного памятника.
Финляндия стремилась показать всему миру, что свобода вероисповедания, которую представляют русским оккупационные власти, реальна, эффективна и противоположна советской. К тому же православная церковь является господствующей у союзников Рейха: Болгарии и Румынии. Да и в самой Финляндии православная вера достаточно распространена.
А гражданские постройки Карелии якобы находятся под влиянием финских древностей.
Панфинские идеи рухнули, хотя взаимосвязь финно-угорской и славянской культур несомненна, но работа на оккупированных территориях таких выдающихся ученых, как историк деревянного зодчества Ларс Петерссон, оказалась исключительно плодотворной, и его труды, на мои взгляд, наднациональны. А в декабре 41-го Кижские церкви спасло просто чудо.
Командир бомбардировщика «Фошер Д-10» Лаус-Дей Саксель получил боевое задание — совершить бомбометание на Кижские храмы, где по предположению финской разведки была база партизан или Красной Армии. Облетев Кижи и увидев, что к церквам на снегу нет ни единого следа, летчик не стал бомбить Кижи, вернулся на базу и доложил о произошедшем. Кстати, имя Лаус-Дей в переводе значит «Божий подарок». Господь, не в первый уже раз, сохранил Кижи.
Кто же похоронен в братской могиле на острове Кижи?
Легом 1946-го один из жителей деревни Еглово обнаружил на маленьком островке близ деревни останки шести погибших воинов. Останки были перезахоронены на острове Кижи. Так кто же там захоронен в этой братской могиле и каковы обстоятельства их гибели?
На основании изученных документов я предлагаю свои результаты по персонификации людей, захороненных в братской могиле. 4 февраля 1943 года из Марнаволока, что на Пудожском берегу, вышла диверсионная группа в составе 10 человек, с заданием дойти до линии железной дороги, подорвать линию и по возможности уничтожить поезд. Группой руководил Хиззат Георгиевич Фахрутдинов.
Дойдя до острова Шуневский, группа после краткого привала двинулась на остров Еглов. Так как впереди по направлению группы была слышна стрельба, то X. Фахрутдинов принял решение, оказавшееся роковым: переждать на острове до вечера и потом двинуться дальше.
В 17 часов по лыжне группы пришли 25 финнов. По ходу боя два человека — Ш. Мухамедзянов и И. Юркин были убиты.
Сам Фахрутдинов и политрук Волченко были смертельно ранены. Фахрутдинов отдал приказ всем уцелевшим уходить. На поле боя остались четверо: X.Ф. Фахрутдинов, Ш. Мухамедзянов, И.И. Юркин, политрук Волченко.
Шестеро уцелели. Первая группа: В.Т. Заплатин, Ф.Н. Никитин, В.С. Михайловский. Вторая группа: Г.И.Садковскнп, радист Токуев, С.Н. Еремеев (раненый).
Первая группа пришла на базу полностью. Из второй группы пришел лишь Г.И. Садковский. Можно предположить, что раненый С.И. Еремеев и радист Токуев были взяты в плен и после допроса на Волкострове расстреляны на Еглове. Это косвенно подтверждается показаниями переводчика Павлова о том, что на Волкострове допрашивали трех человек из группы Фахрутдинова, один из которых был татарин. (Возможно, не убитый, а раненый Ш. Мухамедзянов).
Так что, по моему предположению, в братской могиле на острове Кижи похоронены: Фахрутдинов Хиззат Георгиевич (1917-1943), Юркин Иван Иванович (1924-1943), Мухамедзянов Шарипьян (1924-1943), Еремеев Сергей Николаевич (1924-1943), Волченко, политрук (?-1943), Токуев, радист (?-1943): (Государственный архив общественных и политических движений и формирований Республики Карелия ф. 213, оп. 1. д. 380. л.ч.1.3-15).
Ничтожный ущерб или невосполнимая утрата?
В июне 1944-го финские части заблаговременно, не дожидаясь прихода Красной Армии, без боев оставили Заонежье.
Ущерб после ухода финнов из Заонежья по официальным отчетам:
- Жилые здания — 233365 кв. м.
- Лошади — 3 головы.
- Коровы — 1396 (съели)
- Молодняк — 337 (съели).
- Птица — 415 кур (съели)
- Зерно – 91961 центнер (отправляли в Финляндию)
- Мука — 87,9 центнера (съели).
По Кижскому колхозу имени В. Куйбышева ущерб составил 852,8 тыс. рублей.
Можно приводить эти цифры долго и удивляться их ничтожности по сравнению с потерями центра России или Белоруссии. Но если Центр, Белоруссия и Украина восстали из пепла, Заонежье так и не воспряло после войны, хотя бы на уровне начала 1930-х годов. Погибло огромное количество людей, причем не на фронте — хотя и на фронте тоже, а от голода и болезней в концлагерях, куда было загнано большинство заонежан, оказавшихся в оккупации.
Война и последующая скудная колхозная жизнь докосила большинство оставшихся в Заонежье местных жителей. Если бы не война, то такого запустения в Заонежье не было бы точно.
