Метки текста:

Монастыри Монахи

Кожевникова Ю.Н.
Палеостровский монастырь и «антимонашеская» политика государства в XVIII веке Vkontakte@kizhi

Расположенный на острове Палей в северной части Онежского озера мужской Палеостровский монастырь, один из древнейших в Олонецкой епархии, не раз привлекал внимание историков: одни решали запутанный вопрос о времени его основания, другие изучали, как складывались обширные монастырские земельные владения, третьих интересовали трагические события, происходившие на Палеострове в последней четверти XVII в., когда обитель дважды пострадала от рук ревностных защитников «древлего благочестия» [1] .

Наиболее полным исследованием по истории Палеостровского монастыря остается книга Е.В.Барсова [2] , изданная в 1868 г. [3] Она не утратила своего научного значения во многом благодаря приложенной к ней описи монастырского архива, который впоследствии рассеялся по разным хранилищам [4] , и публикации большей части его бумаг. Из-за недостатка письменных источников Е.В.Барсов мало касался событий XVIII в. Документы этого периода, хранившиеся в обители (важнейшие из них – данные новгородских посадников, жалованные грамоты царей и митрополитов – лежали в казенном амбаре, устроенном под колокольней, стоявшей отдельно от церквей [5] ), сгорели во время страшного пожара 1793 г. Историк обнаружил и поместил в монографии только «несколько поступных записей о продаже монастырю мельниц по частям, на реке Ригнуксе, о уступке нескольких десятков саженей земли и небольших поженок окрестными доброхотодателями и неважные споры о владениях с разными лицами и местами» [6] . Не располагая фактическим материалом конца XVII и первой половины XVIII в., Е.В.Барсов заявлял, что они были «ничем особенным для монастыря не замечательны» [7] . Между тем именно в первой половине XVIII в. происходили важные перемены в судьбе не только этой северной обители, но и всего русского монашества в целом.

Вскоре после смерти патриарха Адриана (1700 г.) по приказанию Петра I был воссоздан Монастырский приказ [8] . Отныне земельными и финансовыми делами монастырей распоряжалось государство, используя накопленные ими богатства в своих целях. Царь–реформатор считал, что «чин монашеский» к началу XVIII в. «во многая безчиния развратился», а потому его следовало основательно исправлять с помощью жестких ограничений и запретов [9] . Новое законодательство о монашестве включало десятки указов. Вся жизнь чернецов до мелочей была поставлена под государственный контроль [10] .

Обратим внимание на те законы, которые напрямую касались монашеских общин. Один из них – именной петровский указ от 28 января 1723 г.

«о переписке в монастырях монахов, о непострижении их вновь и об определении на убылые места отставных солдат» [11] . Он требовал снова переписать всех, кто уже принял монашеские обеты (первая перепись состоялась в 1701 г.), и «впредь отнюдь никого не постригать». Возникавшие вакансии следовало заполнять «престарелыми и увечными солдатами». Тем самым монастыри по замыслу Петра I превращались в нужные для воевавшей страны богадельни и госпитали. Синодальный указ от 3 марта того же года подтверждал предыдущий и еще раз напоминал, чтобы «во всех епархиях нигде в монастырях как монахов, так и монахинь отнюдь никого без указу из Синода не постригали». Исключение было сделано только для «священников и диаконов вдовых, желающих монашества» [12] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Следует упомянуть другой, не менее важный, указ Петра I от 31 января 1724 г., где государь подробно и наиболее последовательно изложил свои мысли о «происхождении и цели установления монашеского звания» [13] . Кроме общих рассуждений о том, каков был «образ жития монахов древних», закон содержал конкретные меры, «како нынешних (монахов. – Ю.К.) исправить». Существование монастырей оправдывалось только их пользой, приносимой для общества: в них отправлялись «отставные солдаты, которые трудиться не могут, и прочие прямые нищие». Число братьев в общине определялось в пропорции: один монах на двух–четырех больных или нищих. Монахи должны были жить в особых чуланах при больницах, настоятелям указывалось дважды в день обходить лазареты и следить за порядком в них. Необходимые для повседневной жизни вещи монастырские насельники получали у келаря – «потребные по уставу кому что». Законом предусматривались две «поварни», в которых еда готовилась отдельно для мирян и монашествующих. Если в монастыре находились монахи сверх «числа служения», они должны были «сами хлеб себе промышлять». Свободно выезжать из монастыря могли только настоятель, келарь и казначей «для нужд монастырских», остальным монахам требовалось «весьма выезд отсечь, ибо когда оставили мир, уже возвращаться в оной не надлежит» [14] .

По–видимому, воплотить в жизнь все перечисленные правила о монашестве не удавалось. Во многом этому помешала смерть Петра I. Его преемницы – Екатерина I и Анна Иоанновна – также издавали законы, продолжавшие «антимонашескую» политику государства. Так, в 1732 г. вышли дополнительные правила к «Духовному регламенту», в целом повторявшие предыдущие указы [15] . Результатом жестких мероприятий, направленных на «исправление монашеского чина», стало его «совершенно крайнее умаление». Члены Синода докладывали: «ныне в монастырях и пустынях… иеромонахов, иеродиаконов и монахов весьма недостаточно, а в некоторых никого нет, в числе же наличных многие престарелые и убогие. а из отставных солдат и вдовых священников и диаконов к пострижению желателей почти никого не является» [16] . В 1740 г. было позволено постригать в монашество с разрешения епархиального архиерея священно- и церковнослужителей, семинаристов, разночинцев «с вольными паспортами», крепостных крестьян с «отпускными за помещичьей рукой» [17] . При Екатерине II постриги снова стали возможны только по указу Синода [18] .

Преобразования в церковной сфере не миновали Палеостровский монастырь, который вместе с другими обителями Олонецкого края в XVIII в. переживал нелегкие времена [19] . К счастью для исследователей, сведения по его истории в первое столетие так называемого синодального периода сохранились в составе коллекций разных государственных архивов. Чтобы выяснить, каково было состояние монашеской общины на Палеострове, в данной статье использованы документы из обширных фондов Новгородской духовной консистории (Государственный архив Новгородской области), Александро–Свирского монастыря (Архив Санкт–Петербургского института истории РАН), Олонецкой духовной консистории и Олонецкого губернского правления (Национальный архив Республики Карелия).

В нашем распоряжении есть самая ранняя ведомость о монашествующих Палеостровского монастыря за 1722 г. [20] В этот год по приказанию Петра I проводилась очередная перепись всех живших в России монахов и монахинь – составлялись реестры, где «за настоятельскими руками» указывались имя, возраст, светский чин (для монахинь – «звание» отца или мужа), число лет с момента пострига, послушание. Палеостровское братство возглавлял 56-летний строитель иеромонах Кирилл (Чудинов). Монашеский постриг он принял в 1700 г., когда вышел знаменитый петровский указ, запрещавший чернецам «держать в келиях чернилы и бумагу» [21] . В управлении монастырем строителю помогали келарь монах Никандр (70 лет) и казначей монах Иона (59 лет). В монастырских церквах, кроме строителя, служил иеромонах Иаков (65 лет). Кроме них община включала еще 37 монахов в возрасте от 30 до 93 лет, из них два – схимника. В 1725 г. до Палеострова дошло очередное требование Новгородского архиерейского разряда о «непострижении на убывающие места в монашество без указу». В его получении расписались строитель иеромонах Иоасаф, келарь монах Варсонофий и казначей монах Феодосий [22] . Как видим, по прошествии трех лет монастырское руководство полностью сменилось, но монашеская обитель была по-прежнему населена (в ее братство входили 32 человека, хотя многим из них было уже далеко за 60 лет [23] ).

В конце 20-х гг. XVIII в. на полном монастырском довольствии в палеостровской братии находились двое отставных солдат. Один из них, Афанасий Борисов, вел себя вызывающе, постоянно буянил, причинял монастырю «немало обид и убытки и коварство» [24] . Строитель игумен Авраамий в 1728 г. был вынужден просить новгородского епископа Феофана (Прокоповича) [25] о переводе солдата, «имеющего неспокойное житие», в соседний Клименецкий монастырь.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Строгие правила в отношении монашества повсеместно нарушались, несмотря на неоднократные предупреждения светских и духовных властей. Монастырское начальство, доведенное до крайнего отчаяния бессмысленными на его взгляд запретами, решалось на противоправные поступки, чтобы хоть как-то пополнить исчезавшую на глазах братию: дряхлые старцы умирали один за другим, а вместе с ними угасала сама монашеская жизнь. В 1736 г. в Палеостровском монастыре при проверке, «твердо ли хранится» закон, выяснилось, что сразу семь человек стали монахами «без указа» [26] . Все они приняли монашество в разные дни 1727 г. Один из них, монах Измаил (Поляков), «природою города Смоленска», был пострижен 11 февраля [27] строителем игуменом Авраамием, остальные – сменившим его иеромонахом Иаковом. Помимо названного Измаила, до монашества служившего в пехотном полку, «безуказные» монахи являлись местными уроженцами и крестьянами: Протасий – Толвуйской волости, Дорофей и Евфимий – дворцовой Кижской волости, Виктор – дворцовой вотчины Пудожской волости, Иоасаф – Алмозерской волости Вытегорского погоста, Аарон – Заозерской вотчины Шуньгского погоста. Какова дальнейшая их судьба? Из ведомости, представленной в Новгородскую духовную консисторию, узнаем, что монахи Евфимий и Аарон умерли (соответственно 5 мая и 19 сентября 1734 г.), остальные монахи были расстрижены и отправлены в Смоленскую губернскую и Олонецкую воеводскую канцелярии «для определения на прежнее жилище». Игумен Авраамий, с которого по закону следовало взять штраф 10 руб. за один незаконный постриг, в то время был уже архимандритом в Иверском Богородицком монастыре [28] . Другой провинившийся строитель иеромонах Иаков не дожил до проверки (скончался 2 февраля 1728 г.), «скарбу и денег от него не осталось» [29] .

За следующие два десятилетия большая часть монахов Палеостров–ского монастыря умерла. Ведомость 1741 г. сообщает уже о семи насельниках: строителе–иеромонахе, келаре, казначее и четырех простых монахах [30] . К середине XVIII в. их стало еще меньше. Е.В.Барсов, скорее всего, не работал с описью Палеостровского монастыря, составленной в 1755 г. после смерти строителя монаха Виталия [31] . Из нее мы узнаем, что в тот год «при монастыре братии схимонах Савватий, монах Феларит, монах Мелхиседек, да служителей бельцов Потап Максимов, Артемей Ияковлев, Клим Григорьев, Июда Ияковлев, Михей Иванов» [32] . Другими словами, в монастыре находились только трое простых монахов, без священного сана. Очевидно, в его деревянных церквах Рождества Богородицы и пророка Илии временно служили священники из ближайших приходов [33] . Добавим, что в 1757 г. «на монастырском хлебном и денежном довольствиях» на Палеострове жил отставной солдат Алексей Соколов [34] .

В ходе секуляризации монастырской собственности при Екатерине II Палеостровский монастырь был выведен за штат «безо всякого пособия от правительства» [35] . В 1768 г. указом викарного епископа Олонецкого и Каргопольского Антония [36] трое монахов из него – Арсений, Виссарион и Феофилакт – переводились «в штатное число» в третьеклассный Александро–Ошевенский монастырь (Каргопольский уезд) [37] , к тому времени практически обезлюдевший (когда в 1763 г. потребовалось отправить кого–либо из иеромонахов в приписанную Хергозерскую пустынь, выяснилось, что «посылать для службы некого», так как в самом Александро–Ошевенском монастыре «службу исправляет вдовой священник Иоанн Меркурьев» [38] ). Таким образом, спасая штатную обитель, епархиальное руководство было вынуждено жертвовать благополучием другой, заштатной.

В 1783 г. бывший палеостровский игумен Антоний просил викарного епископа Виктора перевести его в Александро–Свирский монастырь «в число братства». Архиерейское разрешение было получено, но свирский архимандрит Варлаам отвечал, что в его монастыре «имеется полное штатное число иеромонахов», поэтому принять игумена он не сможет [39] .

В 1788 г. проводилась очередная перепись священников и церковных служителей Олонецкого наместничества [40] . Ее главная цель заключалась в том, чтобы выявить клириков, живших «за штатом» при приходских церквах в каждом из уездов. На имя правителя наместничества статского советника Афанасия Ивановича Чирикова [41] в течение года поступили рапорты от всех уездных земских исправников с приложенными к ним поименными списками, при создании которых учитывались даже грудные младенцы мужского пола. Особо следовало указать, «не имеется ли какой неизлечимой болезни или повреждения членов» у тех, кто находился «за штатом». В поле зрения составителей ведомости по Петрозаводскому уезду по непонятной причине попал и Палеостровский монастырь, «состоящий на своем пропитании» [42] . Благодаря этому известно, что на Палеострове оставалось всего три старца: строитель иеромонах Корнилий (67 лет), монахи Феофилакт (83 года) и Арсений (67 лет). Также при монастыре находились «под искусом присланный при указе» пономарь Иван Малафеев, «за штатом» определенный «для пропитания» пономарь Федот Михайлов (с уточнением, что у него «не имеется нескольких зубов») и его «во всем здоровых» шестеро малолетних сыновей [43] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

При следующем строителе иеромонахе Симоне, в 1793 г., Палеостровский монастырь полностью сгорел. В течение пяти лет после пожара построили только самое необходимое: церковь Рождества Богородицы, совсем небольшая по сравнению с прежней (ее поставили на месте сгоревшей часовни, над мощами преподобного Корнилия Палеостровского), настоятельские и братские кельи, вокруг них деревянную ограду [44] . Для четверых человек, живших на Палеострове (иеромонах Симон, монахи Феофилакт и Иосиф, послушник Иван Петров [45] ), этого было вполне достаточно.

В самом конце XVIII в. Палеостровский монастырь по-прежнему являлся «малобратственным». Как свидетельствует ведомость за 1800 г., под руководством строителя иеромонаха Игнатия «в надежде пострижения» в нем «подвизались» вдовые священник Дмитрий Матфеев (при нем находился его сын Петр) и диакон Петр Гаврилов, а также монах Иосиф, послушники Иван Иванов и Иоаким Дмитриев, «определенные по указу для обучения из церковников» Петр и Алексей Федотовы [46] . Любопытно, что братья Федотовы – сыновья дьячка соседнего Толвуйского прихода – до поступления в Палеостровский монастырь безуспешно пытались учиться в Новгородской духовной семинарии («оказались великовозрастны и слабых способностей») [47] .

Итак, на примере Палеостровского монастыря очевидны губительные для российского монашества последствия «антимонастырской» политики, начатой Петром I. Принимавшиеся законы значительно сократили число монастырей и их насельников, но не способствовали «оздоровлению» монашеской жизни. Мы видим, как на протяжении XVIII в. община на Палеострове уменьшалась из года в год: от нескольких десятков монахов в начале столетия до считанных единиц в его конце. На место умиравших иноков переводились вдовые или заштатные священники, диаконы, церковные служители; для присмотра за хозяйством селились «бельцы», т.е. миряне; отставные солдаты, жившие в монастыре, причиняли немалое беспокойство прочим насельникам. Характерным признаком кризисной ситуации была частая смена монастырского руководства – строителя, келаря и казначея. Обезлюдевший и разоренный сильным пожаром в середине 90-х гг. XVIII в. Палеостровский монастырь пришел в упадок и, вполне вероятно, находился на грани своего исчезновения. Перемены в государственной политике спасли его от закрытия и дальнейшего преобразования в приход. В царствование Павла I в истории русского православного монашества началась новая эпоха, когда многие обители стали возрождаться с помощью частного капитала. Заштатные монастыри, включая Палеостровский, стали получать «милостинное подаяние» от государства и постепенно вернули себе большую часть своих прежних земельных владений.

// Кижский вестник. Выпуск 13
Под науч. ред. И.В.Мельникова, В.П.Кузнецовой
Карельский научный центр РАН. Петрозаводск. 2011. 296 с.

Текст может отличаться от опубликованного в печатном издании, что обусловлено особенностями подготовки текстов для интернет-сайта.

Музеи России - Museums in RussiaМузей-заповедник «Кижи» на сайте Культура.рф