Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Изучение истории древней иконописи Русского Севера стал­кивается со многими проблемами. Одна из них заключается в том, что до нашего времени сохранились лишь отдельные разрозненные произведения или в лучшем случае некоторые стилистические группы произведений. Особенно это касается иконописи XV-XVII вв., когда между сохранившимися произ­ведениями отсутствуют связующие звенья. В этом случае мож­но сделать лишь общие и приблизительные выводы о развитии искусства в ту или иную эпоху. Сохранилось очень мало имен иконописцев Севера, а подавляющая часть художественного наследия анонимна. Кем были эти мастера, где они работа­ли – на эти вопросы почти всегда очень трудно ответить. Мало в этом отношении помогают письменные источники, так как в них редко содержатся сведения о мастерах-иконописцах.

Лишь изредка при изучении икон выявляются иконографи­ческие, стилистические особенности, позволяющие соединить отдельные произведения в единую цепь и создать более или ме­нее связную картину развития иконописи. Именно с таким слу­чаем мы имеем дело при изучении икон середины – второй по­ловины XVII в., происходящих из Пудожского края и Заонежья (см. карту ниже). Здесь обнаружились иконографические и отчасти стилевые связи между иконами из указанных ареалов, наметилась преемственность развития. Таким образом, по­явилась возможность приоткрыть завесу неизвестности над конкретными обстоятельствами работы мастеров древней Карелии.

В 1966 г. экспедиция Музея изобразительных искусств КАССР (далее – МИИ РК) (с участием известного московского реставратора С.В. Ямщикова) вывезла из церкви Успения Бо­городицы и Пророка Ильи Водлозерско-Ильинского погоста несколько произведений древнерусского искусства. Среди них была и икона «Огненное восхождение пророка Ильи, с жити­ем» (каталог, № 1). Первоначальная живопись иконы находи­лась под слоем записи XIX в. После расчистки, произведенной реставратором Государственного Русского музея (далее – ГРМ) Н. В. Перцевым, стало ясно, что это прекрасный памятник иконописи XVII в. Интерес к этой иконе усиливался тем об­стоятельством, что на ее нижнем поле имеется пространная летописная надпись, сообщающая точный год создания иконы (1647 г.). Мало того, на иконе есть строка тайнописи, сообща­ющая в зашифрованном виде имя иконописца Игнатия Пан­телеева: А ПИСАЛ МНОГОГРЕШНЫЙ РАБ ПЕРВОЙ, А ПО ИМЕНИ ИГНАТЕЙ ПАНТ... [1] Окончание надписи повреждено огнем, но логично предположить, что это остатки фамилии «Нантелеев». Гипотеза подтвердилась в процессе изучения му­зейных памятников, литературы и исторических источников. В собрании ГРМ хранится икона «Св. Николай», вывезенная из дер. Сума Нудожского района Карелии, летопись на ко­торой гласит: ЛЕТА 7178 (1670 г.) МЕСЯЦА МАИЯ НИСАЛ СИЮ ИКОНУ МНОГОГРЕШНЫЙ РАБ ТУБОЗЕРСКОЙ ВО­ЛОСТИ ЦЕРКОВНОЙ ДИЯЧЕК МОКЕЙКО НАНТЕЛЕЕВ, НО НРИКАЗУ НИГОЗЕРСКОЙ НУСТЫНИ СТРОИТЕЛЯ КОРНИЛИЯ З БРАТОМ ДАНИЛОМ, И ПОЛОЖИЛИ СЕЙ ОБРАЗ В СВОЮ НИГОЗЕРСКУЮ ПУСТЫНЮ В МОЛЕБНЫЙ ХРАМ СИЙРЕЧЬ В ЧАСОВНЮ ПО ОБЕЩАНИЮ СВОЕМУ И ПО ВЕРЕ [2] . Таким образом, здесь сообщается имя второго иконописца, Мокея Нантелеева – дьячка церкви в селе Тубозеро и, по всей вероятности, брата Игнатия Нантелеева.

На основании сохранившихся икон и скудных сведений в исторических источниках можно хотя бы отчасти восстано­вить историю иконописцев Нантелеевых и очертить круг их произведений. Озеро Тубозеро расположено недалеко от вос­точного берега Онежского озера. В XVII в. эти земли входили в состав заонежского Толвуйского погоста, хотя и располага­лись «за губой за озером за Онегом».

Историю села Тубозеро в конце XVI – первой половине XVII в. можно проследить по записям в писцовых и перепис­ных книгах Обонежья. В начале XVII в., в эпоху Смутного вре­мени, от набегов отрядов иноземцев пострадали и северные погосты. Вот что говорилось о с. Тубозеро в писцовой книге 1582-1583 гг., т. е. еще мирного периода: «На Тубе же озере вы­ставка, поставлена вопче на земле царя и великого князя на мо­настырской земле Вежитцкого монастыря, а на погосте церковь Рождества Нречистые Богородицы, древяна. Да на погосте ж двор попов Федотов, двор пономарев Сенкин, двор дьячка цер­ковного пуст» [3] . Следующее описание с. Тубозеро содержится в писцовой книге 1616-1617 гг. Нетра Воейкова. Оно относится к трагическому периоду Смутного времени, когда северные по­госты подвергались опустошительным набегам поляков: «Того ж Толвуйского погоста волостка Тубозеро за губою за озером за Онегом. а в ней на государеве и на монастырской Вяжицкова монастыря земле церковь Рожество Пречистыя Богородицы древяна клецки... да на церковной земле двор поповской, двор церковного дьячка, двор пономарской пусты, а поп, и дьячок, и пономарь в войну немецких и литовских людей сошли безвесно, а церковные пашни нет, и церковь стоит без пения» [4] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Только в следующих описаниях – 1620 г. Михаила Лыкова и 1628-1629 гг. Никиты Панина – при описании с. Тубозеро упомянуты священник Пантелей Самсонов и дьячок Никитка [5] . Можно предположить, что священник и дьячок пришли в Ту­бозеро после восстановления жизни в селе.

Но вот наиболее интересное для нашей темы сообщение в переписной книге 1646-1647 гг. Ивана Писемского: «...да тогож Толвуйского погоста волостка Тубозеро за губою за озе­ром за Онегом, а в ней церковь Рождества Пречистыя Бого­родицы древяна. А у церкви двор попа Пантелея Самсонова, двор диячек Игнашко Пантелеев с сыном Ефремком келья просвирницына» [6] . Выделенный нами фрагмент текста содер­жит единственное известное упоминание дьячка и, как мы те­перь знаем, иконописца Игнатия Пантелеева.

Творческое наследие Игнатия Пантелеева пока выявлено лишь в церкви Водлозерско-Ильинского погоста. Им подписа­ны не только упомянутая выше икона «Огненное восхождение пророка Ильи, с житием», но и «Спас в силах» – центральный образ деисусного чина (каталог, № 3-8).

Особенно примечательна житийная икона пророка Ильи, которая была храмовым образом церкви. На среднике изобра­жен весьма популярный на Севере сюжет вознесения пророка Ильи в огненной колеснице. Ярчайшей киноварью художник изображает огненный вихрь, в котором размещена повозка, запряженная четверкой коней. Красный цвет контрастирует с золотым фоном и зелеными горками. Вверху слева ангел как бы направляет движение колесницы, а справа десница Господня благословляет Илью. На фоне горок слева изображен пророк Елисей, принимающий от Ильи его верхнюю одежду – подби­тый верблюжьим мехом плащ (милоть). Действие развивается неспешно, сцена полна величия. Внизу справа дана сопутству­ющая сценка, где ангел пробуждает Илью и указывает на гряду­щее событие – чудесное вознесение на небеса. Общее решение и состав композиции средника вполне обычны, но расположе­ние фигур, их позы, жесты, пропорции очень индивидуальны. «Огненное восхождение Ильи» именно в таком изводе стало своего рода «фирменным знаком» тубозерской мастерской. Не­сколько позднее этот извод неоднократно повторялся в Заонежье. Можно предположить, что мастер Игнатий прошел обуче­ние в каком-то иконописном центре Севера и привез в Тубозеро прориси композиций, а также красочные пигменты.

Средник окружен 20 клеймами жития пророка Ильи. Ко­личество клейм необычно велико для обонежских икон XVII и даже XVIII в., где чаще всего изображалось не более 12-18 сю­жетов жития. Таким образом, количество клейм также гово­рит в пользу того, что Игнатий проходил обучение в каком-то художественном центре за пределами Обонежья. К этой мысли склоняет и звучный колорит иконы, наличие золота и пигмен­тов высокого качества, особенно киновари.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Наконец, сама манера снабжать икону летописными над­писями с точной датой создания и даже именем иконописца необычна для Обонежья, а знание систем тайнописи говорит о большой образованности мастера. Таким образом, мы счита­ем, что Игнатий Пантелеев появился в с. Тубозеро несколько позже его отца священника Пантелея Самсонова, и эта задерж­ка могла быть связана с обучением Игнатия ремеслу иконника в одном из художественных центров Севера.

Вторая подписная икона Игнатия – это «Спас в силах» – центральный образ деисусного чина. В поврежденной летопис­ной надписи год утрачен, сохранился только месяц – август (?).

Имя Игнатия Пантелеева зашифровано знаками тайнописи, но по иной системе, чем на храмовой иконе. «Спас в силах» напи­сан несколько иначе, чем икона Ильи-пророка. Прежде всего следует отметить отличие колорита, утратившего сочность и контрастность цветовых отношений. Здесь нет ни киновари, ни ярко-желтой краски. Кроме того, сама манера письма стала бо­лее графичной, утратила объемность моделировок в «личном» письме и сочность пробелов на одеждах. Это же можно сказать и о боковых иконах деисуса. Интересен вопрос о включении князей Бориса и Глеба в состав чина. В деисусных чинах они до­вольно редки, хотя встречаются с XVI в. Например, в собрании Государственной Третьяковской галереи хранится икона князя Глеба из деисуса начала XVII в. В данном случае важно то, что этот последний чин происходит из Благовещенского собора г. Сольвычегодска – крупного иконописного центра Севера [7] .

Царские врата Ильинской церкви созданы, вероятно, так­же Игнатием Пантелеевым около 1647 г. Об этом свидетель­ствуют насыщенная цветовая гамма и особенности «личного» письма. На сени и столбиках оно несколько отличается цветом охрения, так как выполнено в холодной тональности (каталог, № 13-17).

Близка к «Спасу в силах» икона «Богоматерь Грузинская» из той же церкви (каталог, № 2). Она отличается хорошим рисун­ком, тонкостью и тщательностью исполнения. Цветовая гамма также роднит эти памятники. На иконах данной иконографии испод мафория Богородицы обычно имеет ярко-красный цвет, замененный здесь мягким светло-оранжевым. Характерной чертой письма иконы «Богоматерь Грузинская» является пере­дача пробелов под глазными впадинами часто положенными, плавно изогнутыми линиями. Этот прием мы встретим в даль­нейшем на других памятниках изучаемых групп произведений.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Прежде чем перейти к иконам второго тубозерского ма­стера, Мокея Пантелеева, кратко остановимся на праздничных образах из Ильинской церкви Водлозерского погоста. Сохра­нились четыре иконы – «Введение во храм», «Благовещение», «Рождество Христово» и «Сретение» (каталог, № 9-12). Они отличаются своеобразием композиционного решения, при котором небольшие фигуры персонажей занимают лишь цен­тральную часть изображения, тогда как архитектуре отводится много места. Во «Введении во храм» три шатра на палатах сле­ва имеют красные и зеленые грани, совсем как шатры на ико­не того же сюжета середины XVI в. из собрания Центрального музея древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублёва1. Заметим, что композиция «Рождества Христова» позднее бу­дет точно повторяться на иконах, относимых к творчеству заонежской мастерской. Можно предположить, что водлозерские праздники созданы в середине – второй половине XVII в., но другим мастером.

Иконописец Мокей Пантелеев известен только по подпис­ным произведениям. Одну икону с его именем – образ св. Нико­лая из Нигозерской пустыни – мы уже упоминали. Более ран­няя икона – «Огненное восхождение пророка Ильи» из часовни в дер. Пяльма – имеет на нижнем поле летописную надпись с датой 7161 (1652 г.) и зашифрованным именем дьячка тубозер­ской церкви и иконописца Мокея Пантелеева (каталог, № 18). Наконец, третья подписная икона этого мастера – «Спас Неру­котворный» с зашифрованным именем иконописца – не сохра­нилась, но известна по упоминанию в Метрике 1887 г. церкви Рождества Богородицы с. Кузаранда (в Метрике криптограм­ма передана с искажением шестого и седьмого знаков): НА­ПИСАНА ИКОНА СИЯ ЛЕТА 7184 (1675 г.) ОКТЯБРЯ ДНЯ А ПИСАЛ МНОГОГРЕШНЫЙ РАБ РОТЕЙТО НАПКЕЕВЕШЪ (т. е. Мокейко Пантелеев). ПОЛОЖИЛ СИЮ ЕУСТАВЬЕВЪ ПО ОБЕЩАНИЮ СВОЕМУ НА КУЗАРАНДУ ВО ХРАМЪ ВЕ­ЛИКОМУЧЕНИКА ГЕОРГИЯ [8] .

Таким образом, иконы Мокея Пантелеева пользовались известностью не только в Пудожском крае, но и на Заонежском полуострове. Известно здесь было и творчество Игнатия Пантелеева. Влияние образцов тубозерской мастерской просле­живается, например, на иконе-раме с клеймами жития проро­ка Ильи (вставной средник утрачен) из церкви заонежского с. Типиницы (МИИ РК, инв. И-536). Здесь точно повторяется состав и порядок клейм с иконы Игнатия Пантелеева (надпись на одном клейме неверно истолковывает сюжет). Икона пока не прошла реставрацию, но по имеющейся пробной расчис­тке видно, что это произведение заонежского мастера второй половины XVII в. Еще одно явное свидетельство связей между мастерами Пудожского края и Заонежья – икона «Огненное восхождение пророка Ильи» из дер. Вицыно близ с. Кузаранда. Она также пока не реставрирована, но хорошо видно, что и здесь использована основа тубозерской композиции, с неко­торыми изменениями в нижней части (МИИ РК, инв. И-620).

Подписная икона Мокея Пантелеева «Огненное восхож­дение пророка Ильи» 1652 г. из дер. Пяльма повторяет ком­позицию средника иконы Игнатия Пантелеева из Водлозерско-Ильинского погоста. У Мокея был несколько иной состав пигментов, чем у Игнатия в 1647 г. Он заменяет яркую кино­варь пигментом светло-оранжевого оттенка, на его палитре нет также светло-зеленой, ярко-желтой краски.

Манера письма в целом становится более жесткой, графичной, слабее выражена объемность ликов, горки тракту­ются более плоскостно. В «личном» письме Мокей применяет систему часто расположенных удлиненных белильных движек под глазными впадинами, следуя в этом Игнатию (ср. с иконами деисусного чина и образом «Богоматерь Грузинская»). В раз­делке одежд Мокей накладывает тонкие нитевидные линии пробелов, как и Игнатий в деисусе, но дополняет их декоратив­ными деталями на одеяниях Елисея и ангела.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Интересно, что в Пяльме была найдена еще одна икона «Огненное восхождение Ильи» с уже знакомой тубозерской композицией. К сожалению, летописная надпись на нижнем поле этой иконы сильно потерта. Тем не менее можно опреде­лить время создания образа (и последующего поставления его в часовне) как октябрь 7169-1660 г. (каталог, № 19).

Икона повторяет иконографию сюжета «Огненное вос­хождение пророка Ильи», известную по произведениям брать­ев Пантелеевых, но за счет увеличения высоты иконы и чуть более вытянутой формы огненного вихря композиция полу­чила развитие по вертикали. Красный цвет приобрел смяг­ченный оттенок, с ним гармонично сочетаются темные тона зеленого на горках, синего на одеяниях, охристого на фоне. В манере разделок одежд здесь выдержаны более традицион­ные приемы, чем это было у Мокея Пантелеева. В письме ли­ков заметна близость к иконе Игнатия Пантелеева по мягкой живописной трактовке объема. Следует также отметить нали­чие теплой красноватой подложки под верхний слой охрения.

Самая характерная для этого произведения деталь, отли­чающая его от икон Игнатия и Мокея Пантелеевых, – это рису­нок лещадок на горках, напоминающий бегло очерченный си­луэт ели, с пропиской контуров горок красноватым колером. Кем был автор этих икон, мы не знаем, однако можно с уве­ренностью предположить, что он перенял от тубозерцев схему построения «Огненного восхождения Ильи» (скорее всего, у него имелась прорись композиции). Этот мастер мог и ранее знать работы Игнатия Пантелеева. Он, по всей вероятности, происходил из Заонежья, куда и вернулся после проведенной в Пяльме осени 1660 г. Именно его произведения стали связу­ющим звеном между иконописью «тубозерцев» и «заонежан».

Произведения, созданные иконописцами из заонежской мастерской, найдены на обширном пространстве южной и юго­восточной частей Заонежского полуострова (с. Типиницы, с. Великая Губа, район с. Кузаранда, дер. Тамбицы, дер. Леликозеро), восточного побережья губы Онежского озера (дер. Пяльма) и северной части оз. Водлозера (дер. Гольяницы). Хранятся иконы в ГРМ, Музее изобразительных искусств Республики Карелия и музее-заповеднике «Кижи». При изуче­нии наследия заонежской мастерской опорными произведения­ми являются точно датированные иконы.

Из с. Типиницы происходят икона «Св. Параскева Пятни­ца, с житием», написанная в мае 1660 г. (ГРМ). На ее нижнем поле размещена следующую надпись: ПИСАНА ИКОНА СИЯ ЛЕТА 7168 (1660 г.) МЕСЯЦА МАИЯ В ДЕНЬ, А ВЕЛЕЛ СИЮ ИКОНУ ПИСАТИ ТИПИНИЦКОЙ ВОЛОСТИ СВЯЩЕННОИЕРЕЙ ИВАН ЕСТАФЬЕВ [9] (вероятно, этот же священник вложил упомянутую выше несохранившуюся икону, написан­ную Мокеем Пантелеевым, в церковь с. Кузаранда).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Хотя икона пока раскрыта не полностью, но о ее живопи­си вполне можно судить по расчищенному участку. На иконе наличествует небольшое число клейм (12), что характерно для заонежских памятников. Среди сюжетов преобладают темы спора с царем об истинной вере и мученичества святой за при­верженность христианству. Передавая сцены мучений св. Па­раскевы, художник изображает среди очевидцев казни любо­пытные фигуры в диковинных шапках с высокой, загнутой назад тульей и в «боярских» шубах с длинными рукавами. Это представители высших сословий общества. Св. Параскева об­лачена в темно-синий хитон и красноватый плащ. В клеймах первый план заполнен крупными фигурами. Второй план ус­ловного иконописного пространства неглубок и замкнут пло­скостными (показанными фронтально) палатами или горками.

Среди орнаментальных украшений стен зданий выделяется мо­тив крупной розетки. Рисунок фигур и палат сильно упрощен, моделировка пробелами слабо выражена. Колорит иконы тем­новатый и довольно скупой. В нем господствует неяркая охра, которая покрывает поля, фоны средника и клейм. В живописи «личного» еще отсутствует подкладочный слой красноватого цвета, характерный для вышерассмотренной иконы Ильи-про­рока из дер. Пяльма, которая была исполнена немного позд­нее, в октябре 1660 г.

Августом 1660 г. датируется «Спас Нерукотворный» из дер. Пяльма. На нижнем поле иконы сохранилась подробная лето­писная надпись с именами вкладчиков (каталог, № 20). Письмо лика выполнено в уже знакомой нам манере с сеткой плавно изогнутых движек под глазами. По санкирю положен слабо ню­ансированный слой высветления, но не красноватого, а более холодного оттенка.

Особой теплотой образа, тонкостью черт лика привлека­ет поясной «Пророк Илья» из дер. Пяльма (каталог, № 21). Эта икона заменила древнюю храмовую икону в нижнем ряду ико­ностаса. Здесь также заметно предпочтение, отдаваемое масте­ром светло-коричневому тону лика с последующими белильны­ми высветлениями.

Икона не имеет летописной надписи, но может быть датирована тем же временем.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

По характеру рисунка и колорита близки к произведениям первой половины 1660 г. двухрядные иконы (праздники и про­роки) из иконостаса церкви Ильи-пророка с. Типиницы. Ярко­красный цвет присутствует на всех иконах данного комплекса. В «личном» письме применяется светло-коричневый тон под­кладочного слоя. На этих произведениях повторяется рисунок горок с силуэтом ели, знакомый по иконе «Огненное восхож­дение Ильи» из дер. Пяльма 1660 г.

Образ Благоразумного разбойника на северной алтарной двери из типиницкой церкви мог быть написан тем же мастером (каталог, № 29). Полуобнаженный разбойник Рах изображен стоящим в легком ракурсе, с широко расставленными ногами. На плече он держит крест, служащий как бы «пропуском» в рай для уверовавшего во Христа человека, в другой руке – развер­нутый свиток. Лик написан в манере, обычной для этого круга памятников, со светло-охристой карнацией и сеткой изогну­тых линий пробелов под глазами.

По изяществу фигур, хорошему рисунку «Успение» из ча­совни в дер. Тамбицы близко к двухрядным иконам из с. Типиницы, хотя на этой иконе ярко-красный цвет заменен тусклым красноватым пигментом (каталог, № 26).

Напротив, икона «Симеон Столпник» из дер. Тамбицы по характеру «личного» письма с интенсивно-красноватой подкладкой под верхние слои охрения, а также по трактовке движек под глазами в виде белильных изогнутых линий очень близка к «Огненному восхождению Ильи» 1660 г. из Пяльмы (каталог, № 25).

В общих чертах сходен с ними по живописи ростовой образ Параскевы Пятницы из Пяльмы (каталог, № 22). Фигура святой имеет укороченные пропорции. На ее плаще намечены мягкие складки, но на одеяниях святой и ангелов отсутствует разделка пробелами. Упрощенную трактовку получили облачка в сегмен­тах с ангелами, возлагающими венец на голову Параскевы. В це­лом это тот же стиль, но в его более простом варианте.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Как видно из сопоставления датированных произведений, написанных в первой половине и осенью 1660 г., на протяже­нии года изменился цвет подкладочного слоя под охрение со светло-коричневого до красноватого.

Следующая по времени создания группа икон датируется второй половиной 1660-х гг. «Св. Николай Можайский, с жити­ем» 1667 г. происходит из Никольской часовни в дер. Тамбицы (каталог, № 23). На среднике фигура святителя слегка смеще­на от центральной оси, чтобы дать место изображению гра­да в его левой руке. Средник окружен 16 клеймами. В выборе сюжетов из жития очень скромное место отведено теме восхождения Николы по ступеням церковной иерархии (одно клеймо). Свое внимание иконописец сосредоточил на служе­нии святого людям: он изгоняет беса из древа, кладезя и чело­века, спасает от казни невинно осужденных, а мореплавателей от потопления, оказывает помощь бедным людям (чудо о ков­ре). В этом выборе сюжетов жития, надо думать, учитывалась воля заказчиков из среды крестьян.

Стилистика исполнения повторяет в основных чертах жи­тийную икону св. Параскевы Пятницы из с. Типиницы. Столь же велики фигуры в клеймах, плоскостно трактованы архитек­турные задники. Еще одна примета стиля – уже хорошо знако­мая нам манера изображения лещадок гор в виде силуэта ели.

Цветовая гамма несколько темновата. Неяркая охра пере­крывает поля и фоны. Красный цвет почти всюду заменен от­тенками розового. В «личном» письме по красноватому подкла­дочному слою положены белильные высветления, по которым у глаз нанесена сетка мелких изогнутых движек.

Близкими, хотя и не идентичными приемами (особенно в «личном» письме) написана «Св. Параскева Пятница, с жити­ем» из той же часовни (каталог, № 24). В живописи одежд здесь использована яркая красная краска типа киновари. В письме ликов просматривается красноватый подкладочный тон, а вы­светления выполнены желтоватым цветом, а не белилами, как на иконе св. Николая Можайского.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В 16 клеймах ведется повествование, очень напомина­ющее икону на тот же сюжет из собрания ГРМ. При этом ху­дожник разнообразит композиции. Одинаковые сюжеты даны в разных редакциях. Люди в иноземных шапках и богатых шу­бах изображены в нескольких клеймах, к ним добавлены во­ины в кольчугах и шлемах.

В часовне Архангела Михаила дер. Леликозеро заонежские мастера исполнили целый иконостас.

Самый значительный по живописи памятник из Леликозера – икона «Богоматерь Одигитрия» (каталог, № 32).

Монументальная полуфигура Богородицы плотно вписана в пределы ковчега. Иконописец сумел придать ликам Богоро­дицы и Христа выражение духовной силы и сурового величия, что выделяет икону среди простоватых по исполнению леликозерских икон. К этому произведению близок образ Николы Чудотворца на выносной иконе (каталог, № 45).

Среди леликозерских икон выделяется храмовый образ «Архистратиг Михаил, с деяниями», датированный 1671 г. (каталог, № 30). Хотя в целом живопись этой иконы близка к другим памятникам из Леликозера, ее все же отличают некото­рые детали. Иначе оформлены поля иконы, они более широ­кие и покрыты оливково-коричневым тоном. Горки не имеют привычных для исследуемых икон лещадок в виде силуэта ели и усеяны черными треугольными впадинами. Икону мог напи­сать другой мастер, возможно, более молодого поколения. Не случайно в литературе этот памятник сближают с произведе­ниями последней трети XVII в. – иконой «Покров» из Преоб­раженской церкви на о. Кижи, а также с иконами «Почи Го­сподь в день седьмой» из дер. Вегорукса и «Отец и Сын Слово Божие» из дер. Колгостров) [10] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В этом же иконостасе находится «София Премудрость Божия» 1674 г. (каталог, № 31). Иконы на этот сюжет были редкими даже в иконостасах крупных храмов Севера, тем бо­лее примечательно появление такого произведения в неболь­шой деревенской часовне. Видимо, программу живописного оформления часовни составляли представители сельского церковного причта или иноки одного из монастырей.

Живопись иконы напоминает памятники 1660-х гг., но она исполнена в более упрощенной манере. Это чувствуется в ха­рактере рисунка, в ослабленной моделировке одежд пробела­ми. Система наложения движек на лики повторяется скорее по привычке, без четкой прорисовки.

В той же стилистике написаны и иконы деисусного чина (каталог, № 34-44). Привлекает внимание включение в состав чина «Алексия, человека Божия». Возможно, это объясняется тем, что святой был небесным патроном царя Алексея Михай­ловича (ум. в 1676 г.). «Алексий, человек Божий» был включен также в деисусные чины несколько более позднего времени из церквей в Типиницах и Яндомозере. С другой стороны, включе­ние образа святого в состав чина могло иметь и иные причины, связанные с местным почитанием. Алексий, человек Божий, здесь представлен в паре с великомучеником Димитрием Солунским. Именно такое сочетание святых повторяется на деисусе конца XVII в. из часовни дер. Колгостров (МИИ РК, инв. И-6).

Интересно сравнить икону «Св. Николай Можайский, с жи­тием» из Леликозера (каталог, № 33) с такой же иконой 1667 г. из дер. Тамбицы. Очевидно, тамбицкая икона здесь использо­вана как образец. Композиции клейм буквально повторяются, но в манере письма выявляются изменения в плане некоторого снижения уровня исполнения.

Следует отметить, что крупноформатные иконы из Типиниц, Тамбиц, Беляевой Горы и отчасти из Леликозера («София Премудрость Божия», «Св. Николай Можайский, с житием») об­ладают некоторыми общими признаками подготовки иконных досок. На таких иконах делалась лузга очень пологого профиля, а доски, составляющие иконный щит, скреплялись «в четверть».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

На иконах из дер. Леликозеро в свое время был проведен микрохимический анализ грунтов и красочных пигментов. Все иконы написаны на гипсовом грунте. Для нимбов, одежд и фо­нов применяли серебро листовое и золото-двойник. Из пигмен­тов наиболее характерны сиена натуральная, сиена жженая, искусственная киноварь, охра красная, свинцовый сурик, свин­цовые белила, шунгит и древесный уголь, индиго и аурипигмент. Краски применялись в смесях. Например, для самого нижнего слоя (санкирь) в «личном» письме использовали смесь сиены жженой и сиены натуральной, иногда брали красную охру, с примесью древесного угля и свинцовых белил. Охрение выполнялось смесью сиены натуральной, сурика свинцового, с примесью свинцовых белил, иногда киновари. Темно-синий ко­лер получался в результате оптического смешения слоев индиго и черного пигмента (шунгит или древесный уголь) [11] .

В группу памятников заонежской иконописи 1670-х гг. вхо­дит и икона «Святые Флор и Лавр, с житием» 1677 г. из района с. Кузаранда (дер. Беляева Гора). В некоторых отношениях ико­на близка к памятникам 1660-х гг. Она также красива по звуча­нию киновари, что и «Св. Параскева Пятница, с житием» 1660 г. из дер. Тамбицы, однако на этом памятнике проявляется иной подход в трактовке композиций клейм с небольшими фигурка­ми персонажей, которые уже не заполняют все пространство первого плана. В рисунке лещадок на горках мотив силуэта ели сочетается с более традиционными элементами (каталог, № 47).

В памятниках заонежской живописи иконографическое и стилистическое влияние тубозерской мастерской соединилось с активным проявлением местных художественных традиций. О связи произведений данного круга с культурной средой заонежского крестьянства особенно наглядно свидетельствует икона «Двоесловие живота со смертью» из с. Великая Губа [12] (каталог, № 46). «Двоесловие» (или «Прение») означает спор жизни (живота) и смерти. Жизнь представлена в образе моло­дого самоуверенного воина, который встречает в чистом поле странное существо «со звериным хождением» и с орудиями смерти в заплечном берестяном коробе. Между ними происхо­дит диалог, в котором воин похваляется своей удалью и грозит­ся уничтожить смерть, которая отвечает, что ей подчинились и великие мудрецы (Соломон), и могучие богатыри (Самсон), и даже сам Иисус Христос «вкусил меня горкия смерти». Тог­да воин просит смерть повременить со своим приходом: ведь он не успел покаяться. Смерть же говорит, что она приходит всегда нежданно, «как тать в ночи». В конце концов воин падает бездыханным. Сюжет говорит не только о всесилии смерти, но и о том, что человек должен своевременно каяться в своих гре­хах, ибо без покаяния он попадет «в темное место», где и будет с другими грешниками ожидать суда Господня. Праведники же окажутся после кончины в «светлом месте», то есть в раю. Ин­тересно, что изображение сопровождается пространным тек­стом в нижней части иконы, который близок к одной из редак­ций (а именно к шестой редакции) этого весьма популярного в крестьянской среде текста [13] . Рассказ о споре жизни и смерти часто включался в состав синодиков (помянников), где он со­седствовал с повествованием о том, как «красота человеческая» оплакивает «кости тела своего обнаженны», лежащие в гробу. Этот сюжет также изображен на иконе из Великой Губы.

Любопытно, что икона оформлена как печатный лубок с обширным текстом, расположенным под картинкой. По сю­жету она перекликается с «Аникой-воином» – очень популяр­ным лубочным повествованием. Возможно, лубки в XVII в. еще не были широко распространены в Обонежье, но их мог­ли заменять иконописные изображения. Кстати, сюжет «Двоесловие жизни и смерти» известен также по иконам из часов­ни в дер. Усть-Яндома (МИИ РК, инв. И-481) и дер. Вегорукса (не сохранилась, упоминается В. Г. Брюсовой [14] ). Именовать подобные произведения иконами можно лишь с большой до­лей условности. Они стоят на грани межу иконой и религиоз­ной картинкой.

Сложен вопрос о числе иконников, работавших в заонежской мастерской. Некоторые различия в стилистике икон 1660-х и 1670-х гг. можно связать как с эволюцией манеры одного мастера, так и с работой нескольких иконописцев. Доволь­но отчетливо выделяется группа икон из Типиниц, Тамбиц и Пяльмы, датированных 1660 г. Видимо, после знакомства с произведениями «тубозерцев» их автор переходит к манере «личного» письма с применением красноватой подкладки под желтоватое охрение. Более упрощенная манера письма отлича­ет большинство икон из дер. Леликозеро. Представляется, что еще один мастер написал икону «Архистратиг Михаил, с деяни­ями» 1671 г.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В результате исследования творческого наследия тубо­зерских и заонежских мастеров середины – второй половины XVII в. вырисовываются черты преемственности между этими локальными художественными центрами Карелии, и в то же время выявляется своеобразие путей их развития.

В Тубозере работали мастера, знакомые с магистральны­ми тенденциями развития иконописи XVII столетия в ее север­ном варианте. Ведущее место принадлежит Игнатию Пантеле­еву, которого хотелось бы назвать многомудрым изографом, не только прекрасно освоившим приемы иконописи своего времени и знакомым с новой для Севера традицией точно да­тировать произведения, но и применявшим существовавшие системы тайнописи.

Новгородские монастыри, владевшие землями на Севере, могли оказывать свое влияние на его культуру. В последнее время опубликованы данные переписной книги Толвуйского погоста 1671 г., свидетельствующие о возможной роли новгородского Вяжищского монастыря в развитии живописного оформле­ния храмов на землях Толвуйского погоста, принадлежавших этому монастырю [15] . Заметим, что и волостка Тубозеро распо­лагалась на землях Вяжищского монастыря. Возможные связи тубозерских иконников с монастырем могут объяснить передо­вой уровень их искусства.

Материалы выставки свидетельствуют о том, что заонежские иконники переняли от мастеров Пудожского края традицию снабжать иконы летописными надписями, а также некоторые иконографические и стилистические черты. В то же время произведения заонежской мастерской обладали черта­ми самобытности, говорящими о долговременном развитии местной иконописной культуры. О ее существовании свиде­тельствует, в частности, распространение здесь произведений с редчайшим для иконописи сюжетом «Двоесловие живота со смертью». Подобные иконы были найдены только в Заонежье. К чертам своеобразия искусства заонежан 1660-1770-х гг., при­дающим особый облик их произведениям, относятся длитель­ное сохранение кратких циклов сюжетов на житийных иконах, живописность письма, упрощенность рисунка и простран­ственных соотношений, скромность колорита с преобладани­ем местных красок.

Реставрация и изучение иконописи Заонежья и Пудожья второй половины XVII в. будут продолжены. В частности, обещают интересные открытия некоторые произведения из Водлозерско-Ильинского погоста, комплекс двухрядных икон с праздниками и пророками из Яндомозерской церкви, многие иконы заонежского письма из с. Типиницы, другие произведе­ния этого столетия из музейных собраний.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1] Платонов В. Г., Сергеев С. Н. Икона «Огненное восхождение пророка Ильи с житием» 1647 г. с криптограммой // Памятники культуры. Новые открытия (ПКНО). Ежегодник. 1983. М., 1985. С. 304-313.
• [2]  Смирнова Э. С. Живопись Обонежья XIV-XVI веков. М., 1967. С. 97.
• [3] Писцовая книга Заонежской половины Обонежской пятины 1582/1583 г. // История Карелии XVI-XVII веков в документах: в 3 т. Т. 3. Петрозаводск; Йоэнсуу, 1993. Л. 1037.
• [4] Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 1209. № 743. Л. 290.
• [5]  Там же. № 979. Л. 254 об.; № 308. Л. 540.
• [6] Там же. № 980. Л. 238 об.
• [7] Антонова В. И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи. Опыт историко­художественной квалификации: в 2 т. Т. 2. М., 1963. С. 346, 347 (каталог, № 827).
• [8] Архив Институт истории материальной культуры РАН. Разряд III – Метрики церквей. № 4218. Л. 10.
• [9] Смирнова Э. С. Указ. соч. С. 99.
• [10] Гурвич И. М. Исследование группы памятников заонежской иконописи по­следней трети XVII века (на материале фондов музея «Кижи») // Древнерусское искусство: исследования и реставрация. Сборник научных трудов / ВХНРЦ им. академика И. Э. Грабаря. М., 1985. С. 53; Платонов В. Г. Северные иконы «Почи Господь в седьмой день» и «Отечество» («Распятие. Отец и Сын Слово Божие») 3-й четверти XVII в. из собрания Музея изобразительных искусств Республики Карелия // ПКНО. Ежегодник. 2005. М., 2013. С. 330.
• [11] Гурвич И. М. Указ. соч. С. 49-58.
• [12] Платонов В. Г. Литературные назидательно-аскетические сюжеты в иконописи Заонежья XVII-XVIII вв. // Православие в Карелии. Материалы Республиканской научной конференции (24-25 октября 2000 г.). Петрозаводск, 2000. С. 122-125.
• [13]  Повести о споре жизни и смерти. Исследование и подготовка текстов Р. П. Дми­триевой. М.; Л., 1964. С. 125.
• [14] История Карелии с древнейших времен до середины XVIII в. / под ред. А. Я. Брю­сова. На правах рукописи. Петрозаводск, 1952. С. 283.
• [15] Фролова Г. И. «Небеса» Заонежья. Иконы из собрания музея-заповедника «Кижи». Петрозаводск, 2008. С. 147; Москин Б. Д. Пятирядный иконостас с «не­бесами» Толвуйской Георгиевской церкви по данным Переписной книги 1671 г. и ранние «небеса» Заонежья // Изучение и актуализация традиционной куль­туры (к 50-летию музея-заповедника «Кижи»). Петрозаводск, 2016. С. 253, 254.