Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Сама постановка вопроса о детском фольклоре на Рябининских чтениях не является случайностью. С Заонежьем вообще и особо с деревней Середка, откуда родом Трофим Рябинин, связано имя одного из первых и замечательных собирателей детского фольклора Карелии учительницы Елизаветы Васильевны Ржановской. Ее коллекция, на которой рукой собирателя означено «Детский фольклор. Собран Е.В.Ржановской. 1927–1934. Заонежский район», оказалась в архиве Карельского научного центра в числе первых [1] . Теперь воссоздана биография, собирательская и литературная деятельность Е.В.Ржановской, опубликована большая часть ее коллекции [2] . Е.В.Ржановская заняла свое достойное место в истории фольклористики Карелии. Ее собрание – варианты классического детского фольклора, восходящие к деревенской традиции с ее мифологией и образностью.

До недавнего времени фольклористика детства как составная всей нашей отечественной фольклористики отражала общую негативную тенденцию: отсутствие реальной картины всей фольклорной культуры. Причины этого, исследованные и обозначенные Б.Н.Путиловым в его работах последних лет и особенно в книге «Фольклор и народная культура» [3] (методологической в своей основе) в полной мере относятся и к детскому фольклору. Приоритет критерия «художественности», оценочность, социологические и идеологические ограничения, охранительное отгораживание от всей фольклорной стихии детства, многообразия ее вербальных форм привели к тому, что все представления о детском фольклоре основывались лишь на его поэтической классике. Фольклорное поле детства было чрезвычайно суженным. В центре внимания оказывался легко учитываемый круг жанров. Это отражают и известные издания текстов детского фольклора, и первое специальное учебное пособие М.Н.Мельникова «Русский детский фольклор» (М., 1987) и только что вышедший словарь «Восточно–славянский фольклор» [4] .

За пределами научного изучения оказались целые пласты детской фольклорной культуры. Длительное время не изучалось, не записывалось то, что звучит неблаговидно, чрезмерно вольно, эпатажно, что не укладывалось в официальные и канонические мерки. Школьная, городская в своей основе культура оставалась вне поля зрения.

Появившиеся в 1980–1990 годы отдельные публикации, усилия исследователей разных регионов – фольклористов, этнографов, психологов, педагогов, проходящие с 1986 года в разных городах России традиционные Виноградовские чтения (IX-е в мае–июне этого года состоялись в Петрозаводске) позволили выделить целый слой жанров и форм, дающих основание говорить об эпической традиции детей, которую в свою очередь можно разделить на эпическую стихотворную и эпическую прозаическую традиции. У детей есть своя сказочная и несказочная проза. Детская сказка, т.е. сказка, создававшаяся детьми, представлена и исследована в недавно вышедшей книге «Дети-сказочники», созданной И.А.Разумовой (кстати, большое количество текстов в ней записано в Заонежье еще в 20-е годы нашего века А.И.Никифоровым и И.В.Карнауховой).

Из жанров несказочной детской прозы особо хочу остановиться на детских страшных историях, или «страшилках». Их публикации последних лет [5] , собственная и личные коллекции собирателей разных областей, предоставленные мне любезно в распоряжение, позволили перейти к систематизации и классификации накопленного материала. Его география, репрезентативность, многовариантность повествовательных стереотипов, «вариационная поэтика» (Чистов) послужили основанием для составления Указателя типов и сюжетов–мотивов и нового взгляда на жанровую природу детских рассказов.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Выделение типов повествований о сверхъестественных существах, предметах и силах, являющихся носителями страшного и ужасного, высветили влияние мифологических рассказов взрослых на детские. Определилась группа страшных историй, которые заимствовали свои демонологические персонажи из быличек и бывальщин (ведьма, покойник, вампиры, женщина в белом и черном, черт, привидения, колдун, голоса, духи). Однако преобладающей является группа рассказов, в которых демоническими существами оказываются предметы и вещи окружающего мира: перчатка, занавеска, пятно, чулки, туфли, лента и т.д. «Типично мифологическое детское сознание» [6] с его способностью к наивному очеловечиванию и всеобщей персонализации делают то, что эти предметы и вещи обыденного опыта перестают быть просто вещами и предметами, перестают значить только то, что они есть. Вырываясь из обычного течения жизни, они обретают «двойную реальность» (Богатырев), семантизируются, становятся символами. Активность персонажа внечеловеческого мира означает связь с мифологией [7] .

Мифичными становятся не только предметы и вещи, но и их цвет. Все цвета детских страшных рассказов (а их семь) – это цвета «некогда упорядоченной системы символической классификации» [8] . В ней на первом месте – черный и красный: черная рука, черная перчатка, красное пятно, красное печенье и др.

В детских рассказах и другие архетипические мотивы и слои: оборотничество (ведьма превращается в желтое пятно, старуха – в белую руку, черная рука – в страшного клыкастого мужика), «магия подобия» (Фрэзэр) – красная женщина вызывает пожар; «безрукость-безногость как мифологическое тождество» (Мелетинский), погони и превращения, разрубленные и оживленные; такие первоэлементы мифических представлений как осиновый кол и крест в качестве оберегов.

Усвоив и вобрав в свои повествования мотивы и образы из суеверных рассказов взрослых, антропоморфизацией сделав активными персонажи внечеловеческого мира, дети создали свою «позднюю демонологическую традицию» [9] , отразившую комплекс их представлений о страхе, смерти, угрозе жизни.

В отличие от быличек и бывальщин, не выделяющихся из общего потока речи и не имеющих своей сложившейся художественной формы, мифологические рассказы детей, аккумулируя сильные эмоции, могут быть рассмотрены как произведения словесного искусства, создаваемые «в противовес детскому языку бытового общения» [10] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Мифологические рассказы детей отличаются своей художественной оформленностью, законченностью. У них вполне определенное начало, нередко повторяющее инициальную формулу сказки («Жила-была женщина, и были у нее дети: девочка и мальчик»; «Жила-была семья…»). Большинство рассказов начинается с нарушения запрета, табу, следующего за отлучкой (или ее насильственной формой – смертью) [11] кого-нибудь из взрослых членов семьи.

Испытав влияние сказки (особенно волшебной), мифологические рассказы детей обрели четкую и однотипную структуру сюжета. Заложенная в нем заданность (предупреждение /запрет – нарушение – воздаяние) позволяют определить ее как «дидактическую структуру» [12] . Ей подчинена последовательность мотивов.

При небольшом объеме, элементарном сюжете детские мифологические рассказы содержат многие черты традиционной поэтики. Их отличает стилистическая однородность, обусловленная и сложившимся составом «общих мест», и устойчивыми словесными комплексами, повторяющимися вопросами и обращениями. В них большой процент устойчивой лексики.

Детские страшные истории – не единственный жанр эпической традиции детей. Наряду с мифологическими, есть рассказы совершенно другого пласта культуры. Это связанные с «письменным фольклором» любовные девичьи рассказы, сложившиеся в рамках девичьего альбома. К эпической прозаической традиции относятся анекдоты, школьные хроники и эротические рассказы. Стихотворная эпическая традиция детей представлена совершенно не изученной школьной балладой.

Названные жанры и виды детской эпической традиции представляют по преимуществу современный городской школьный фольклор, открытие и изучение которого расширит наше знание о многообразной и неоднородной «культуре детства».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1] Архив Карельского научного центра. Оп.1, ф.1, колл.67, 15 единиц хранения, 373 текста.
• [2] Лойтер С.М. Из истории собирания детского фольклора Карелии: учитель-краевед Е.В.Ржановская // Проблемы детской литературы. Петрозаводск, 1989. С. 134–147; Лойтер С.М. Учительница Е.В.Ржановская – собиратель русского фольклора Карелии // Фольклористика Карелии. Петрозаводск, 1991. С.140–155; Русский детский фольклор Карелии / Сост. С.М.Лойтер. Петрозаводск, 1991; Где цветок, там медок / Сост. С.М.Лойтер. Петрозаводск, 1993; Из коллекции детского фольклора Е.В.Ржановской / Публикация С.М.Лойтер // Русская речь. М., 1994. №6. С.91–98.
• [3] Путилов Б.Н. Фольклорист ближайшего завтра // Фольклор в современном мире: Аспекты и пути исследования. М., 1991; Русская фольклористика у врат свободы: Наука и современность // Живая старина. 1994. №1; Фольклор и народная культура. СПб., 1994.
• [4] Восточно-славянский фольклор: Словарь научной и народной терминологии / Редколл.: К.П.Кабашников и др. Минск, 1993.
• [5] Топорков А.Л. Страшные истории и пародии на них // Школьный быт и фольклор / Сост. А.Ф.Белоусов. Таллин. Ч.1. С. 86–99; Топорков А.Л. Пиковая Дама в детском фольклоре начала 1980-х гг. // Школьный быт и фольклор. Ч.2. С.23–42; Лурье В.Ф. Краткая антология младших подростков / Школьный быт и фольклор. Ч.1. С.15–19; Лойтер С.М., Неелов Е.М. Современный школьный фольклор. Петрозаводск, 1995.
• [6] Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф – имя – культура // Труды по знаковым системам. Тарту, 1973. VI. Вып.308. С.290.
• [7] Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. С.141.
• [8] Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974. С.78.
• [9] Неклюдов С.Ю. После фольклора // Живая старина. 1995. №1. С.4.
• [10] Минц З.Г. Некоторые особенности языка детского словесного искусства // Тезисы докл. IV Летней школы. Тарту, 1970. С.135.
• [11] Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986. С.39.
• [12] Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М, 1986. С.191.