Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Работа написана при поддержке проекта РГНФ №0601-41101 а/С.

Обращение к теме «почитаемые святыни/места», рассматриваемой в контексте исследования народного православия, по-прежнему является актуальным и перспективным направлением в отечественной науке, и, по словам Т.А.Бернштам, отражает «потребность обращения к пластам народного сознания, поведения и культуры» [1] . Несмотря на вековой период изучения нижнепечорских староверов–беспоповцев, настоящая тема не являлась предметом специального иccледования. Выявление, фиксирование и картографирование святых мест Усть–Цилемского края было начато в конце 1990-х гг. в рамках общей темы «Этнографическое районирование Республики Коми». В старообрядческих центрах, действующих в Усть–Цилемском районе, выявлено семь почитаемых мест, три из которых расположены в среднем и верхнем течении р.Пижма [2] .

В настоящей статье будут рассмотрены и проанализированы материалы, относящиеся к пижемскому религиозному центру, значение которого связывалось с деятельностью Великопоженского скита. Связь с Выговским общежительством обеспечила высокий авторитет пижемским наставникам у русских и коми староверов Мезени, Верхней Пинеги и Печоры и после ликвидации скита, а самой Пижме – статус религиозного и культурного центра, развивающего книжность и грамотность, а также сохраняющего фольклорные и художественные традиции.

В настоящее время здесь по–прежнему популярны легенды и предания, раскрывающие представления пижемцев о первопредках, осваивавших их территории. «Когда пришли духовные отцы на Пижму, то тут даже не было и леса – гольна земля была. Ни птиц, ни зверей – никого не было. Только через много лет начал расти лес и появилась всякая живность»; [3] «Первым на Пижму пришел старовер. Он был духовником. Он пришел когда не было еще и реки Пижмы. Им было спущено 2000 ручьев небольшими каналами и река проложила русло. Святым Духом ему было приписано рыть канавы, что он и делал всю жизнь» [4] . Нарративы скорее относятся к числу легендарных историй, раскрывающих события пространственно–временного характера: условия существования переселенцев–староверов на момент прибытия их в северный край и их роль в процессе мироздания. Пижемцы убеждены, что до прихода христиан–староверов там не было жизни, и только благодаря неустанным молитвам духовников – неких божественных творцов – на Пижме зародилась жизнь. Для них такие тексты служат гарантией достоверности событий и, соответственно, обоснованием избранности пижемского культурного центра.

Ряд исторических преданий повествуют о драматическом событии – самосожжении насельников скита, произошедшим в 1743 г. Исследователями XIX – начала XX вв. упоминаются старообрядческие рукописи, содержащие сведения о самосожжении на Пижме. Н.Е.Ончуков, ссылаясь на приобретенную им «старообрядческую рукопись о самосожженцах в Печорско–Мезенском крае», свидетельствует, что по доносу мезенского крестьянина Артемия Ванюкова стало известно о существовании скита, и на Пижму был отправлен специальный отряд с целью обращения скитников в церковное православие. Насельники монастыря отвергли требования властей, заперлись в моленной и приняли смерть огнем [5] . Об этом пишет С.В.Максимов, ссылаясь на печорских авторов: «Скитники сожгося, и загорелся храмина, и бысть шум пламенной яко гром и пламень огненной в мгновенье ока охвати всю храмину, и тако сгорейший Иоанн Анкиндинович скончался огнем и с ним обоего пола мужского и женского числом 86 душ месяца декабря, в 7 день» [6] . По данным современных поминальных списков пижемских староверов, количество сгоревших варьируется от 70 до 110 человек [7] . В последний числовой показатель включены все христиане–староверы, принявшие мученическую смерть за веру в разных селениях Усть–Цилемского края (убиенные, задушенные, потопленные). Имена страдальцев вырезаны на деревянном щите в часовне в д.Скитская.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Протопоп Аввакум «страдальцевах за веру» ставит в один ряд со святыми: «С мученики в чин, со апостолы в полк, со святыми в лик, победный венец, сообщник Христу, Святей Троице престолу предстоя со ангелы и архангелы и со всеми бесплотными, с предивными роды вчинен» [8] . Староверы дополнили общерусский Синодик включением «за благочестие сожженных», рассматриваемых в различных регионах России, как местночтимых святых [9] . Христиане Сыктывкарской и Усть–Цилемской религиозных староверческих общин среди прочих погорельцев особо выделяют пижемских самосожженцев, а место гари почитают как святое.

О трагическом самосожжениии сложено множество преданий и легенд, смешанных с историческими фактами, которые устьцилема передают из поколения в поколение [10] . Легенды передают особенность религиозно–мифологического сознания устьцилемских староверов, по которому жизнь и смерть скитников оценивается как подвиг. В качестве примера приведу легенду об одном старце, получившем очищение через «огненное крещение»: «Старец попросил отпеть его живым, непоганенным, сам-от пошел в келью, где остановились прибывшие на Пижму из Архангельска солдаты, щэбы поимать староверов. Угощал их, допьяна напоил, ды и поджег дом–от, а сам с има осталсэ. С има и сгорел, раз уж общалсэ с бесами, он стал таким же» [11] . Ф.М.Истоминым на Пижме были записаны от крестьян предания о святости самосожженцев, которые впоследствии якобы были найдены «нетленными» [12] . Среди жителей д.Верховской (р.Пижма) наиболее распространенной является такая легенда: «На Пижмы был двоетажный скит и кака-ле шпиенка из Москвы пришла. Подсветила (подожгла – Т.Д.) нижный этаж, да и куды-ле опеть ушла. А скитники молились, дэк ихны души голубями да белыми лебедями на небеса полетели» [13] .

В настоящее время самосожженцев по-прежнему чтут как местных святых: их имена первыми зачитываются на вселенских поминальных службах. В конце XIX в. на деревенском кладбище погорельцам были установлены два больших деревянных креста, один из которых к настоящему времени сильно обветшал и находится в полуразрушенном виде. Там же в 1977 г. П.П.Чупрова по овету возвела молитвенный амбарец. В 1990-х гг. была возведена часовня на месте сгоревшего скита, а в 2005 г. рядом установлен трехметровый восьмиконечный резной крест. Ежегодно на Троицу и на Иванов день к поклонному месту съезжаются староверы района и правят службы по усопшим скитникам.

Народная память запечатлела трагическую страницу из жизни великопоженцев и в названии некоторых природных объектов. В верховьях Пижмы на живописном берегу возвышается камень под названием Еленский страж и рядом течет одноименный ручей, история названия которых по–разному отражена в легендах пижемцев. Например, в с. Замежная записаны два различных сюжета. Первый: «Когда скитники горели и пыло (пламя – Т.Д.) вышло наружу, из монастыря выпрыгнула девица Елена, превратилась в голубицу и упорхнула. Пролетела сколь туды, откуль пришли солдаты, и застыла в большущем камне на высоком берегу Пижмы. Так тот камень и зовут Еленским. Все, кто проезжает летом по реке, вспоминают сгоревших. Рядом с ним течет ручей, дек его тоже Еленским называют» [14] . Второй рассказ приводится как достоверный факт, доказывающий новгородское происхождение пижемцев: «Там (в Новгороде – Т.Д.) какой-то богатый хотел взять ее (Елену – Т.Д.) замуж, а она не захотела, вот и пошла с этими людьми сюда. Дэк вот этот богач послал солдат за ней. Староверы все заперлись в моленной, подожгли себя, но ей все же выпустили. У них подземный ход был выкопан и она по нему ушла к ручью. Выкопала там землянку и жила, молилась, а мужику не сдалась. Так вот и назвали Еленский ручей. Там и камень есть, тоже Еленским зовут» [15] . Некоторые жители Пижмы, рассказывая историю возникновения камня, поясняли: душу девицы Бог «обернул» птицей и отправил в рай, а тело превратил в камень, как память о сгоревших староверах. Есть и иная версия: «Скит горел и в окно выпрыгнула девушка Елена. И побежала прочь от этого места. Солдаты догонили ей у ручья. Отрубили голову, тело на клочья разрубили и выбросили в ручей. Девушка была рыжеволосая. С тех пор в ручье с ранней весны до поздней осени растет рыжая трава — как память о загубленной душе» [16] . Камень Еленский страж и место его расположения по праву можно отнести к числу сакральных объектов Пижмы, основанием чему служит непростое отношение к нему местного населения. О том же говорит и его пограничная функция в верховьях Пижмы: камень как бы разделяет «свою» и «чужую» (антихристову) территории.

Для местных промысловиков сакральность Еленского стража считается опасной. В прошлом пижемские охотники называли это место «страшным», поскольку ночью здесь, якобы, выходила из-за камня женщина в красном платке и пугала охотников. По уверению других рассказчиков, если во время не покинуть берег, то она может увести людей в лес и оставить там навечно. Таким образом, для пижемцев–богомолов природный объект является святыней и одним из центров поклонения, а промысловиками он воспринимается как источник угрозы для тех, кто занимается охотой в этих краях, т.е. табуированным местом. По–видимому, запрет на охоту был продиктован представлениями о святости земли, на которой недопустимы какие–либо профанные (хозяйственные) занятия – охота, собирательство и т.п. (ср.отношение к кладбищам). Не исключено, что версия о негативных проявлениях святыни является отражением маргинальных представлений: запрет на посещение староверами «запредельных» антихристовых земель, поскольку оттуда пришли солдаты с целью уничтожения веры святых отцов; переход символической границы означал сопричастность к еретикам. В настоящее время рядом с камнем установлен крест. Проезжающие по реке староверы останавливаются и выходят на берег поклониться «невинно убиенной девице».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Среди местночтимых святых Пижмы особо почитался инок Лаврентий, живший по преданиям, в период расцвета деятельности Великопоженского скита. Информанты д. Скитская, сообщая отрывочные сведения о жизни местночтимого святого, свидетельствовали, что старые люди (умершие) могли бы больше рассказать о нем; они почитали святого и верили в его спасительную силу. Сами же рассказчики сокрушаются, что не будь злополучных советских времен, они бы больше знали о нем. Немногочисленные сведения следующие: «Когда уже скит был, пришел старец Лаврентий проситься жить. Гоненья тогда были. Но духовные отцы его почему–то не приняли. Што ли колдуном его считали? Говорят, он людей лечил. Не знаю. Он неподалеку так и жил. А когда он умер, его захоронили через дорогу (от кладбища – Т.Д.) – раз уж непривечили его дэк. И в ту же ночь над могилой столбом свет запылал – святой, оказывается, был. И стали к могилке молится ходить» [17] . «Лаврентий святой был. Пошшо-то его не со всеми захоронили, отдельно. Ему молятся, у кого глаза болят. Приходят летом на могилку, собирают ягоды и едят: просят здоровья. […] Дети некрешшоны умрут – за их молятся Лаврентию» [18] .

Могила местночтимого святого Лаврентия действительно находится на некотором удалении от остальных захоронений. Место погребения его трудно–распознаваемо: земля на могиле осела, намогильный памятник и голбец разрушены, останки их сложены в могильную яму. Само место поросло малиной. Еще в 1970-е гг. к месту захоронения приходили старицы с ослабленным зрением и по традиции молились, собирали ягоды и ели. О чудесах исцеления я не зафиксировала ни одного рассказа. Информанты полагают, что молитвенник отвернулся от них, поскольку стали его забывать.

В настоящее время на Пижме происходит процесс обмирщения и падения уровня религиозной грамотности крестьян, но сохраняется потребность обращения к прошлому, предкам, олицетворяющим высокодуховное начало. Хочется верить, что память о страдальцах за веру будет вдохновлять и устремлять староверов, большая часть из которых считаются староверами лишь по принятию крещения по древнеапостолькому правилу, а не по нормам благочестия к молитвенному обращению и духовному обновлению.

• [1] Бернштам Т.А. Введение // Русский Север: К проблеме локальных групп / Отв. ред. и сост. Т.А.Бернштам. СПб., 1995. С.6.
• [2] О религиозных центрах см.: Дронова Т.И. Русские староверы-беспоповцы Усть-Цильмы: Конфессиональные традиции в обрядах жизненного цикла (конец XIX–XX вв.). Сыктывкар, 2002.
• [3] Научный архив Коми научного центра Уральского отделения РАН, ф.5, оп.2, д.568, л.13 (далее – НА КНЦ УрО РАН).
• [4] НА КНЦ УрО РАН, ф.5, оп.2, д.568, л.37.
• [5] Ончуков Н.Е. Печорская старина // Изв. Отд-ния рус. яз. и словестности имп. АН. 1905. Т.10, кн.3 С.225.
• [6] Рассказы из истории старообрядчества по раскольничьим рукописям, переданные С.В.Максимовым. СПб., 1861. С.162.
• [7] НА КНЦ УрО РАН, ф.5, оп.2, д.568, л.22.
• [8] Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. Иркутск, 1979. С.166.
• [9] См. об этом: Пыпин А. Н. Сводный старообрядческий Синодик: Второе издание Синодика по четырем рукописям XVIII–XIX вв. СПб., 1883 (Памятники древней письменности и искусства; Вып.44).
• [10] См. об этом также: Канева Т.С., Матвеева Л.Е. Устные рассказы о Великопоженском ските в усть–цилемской фольклорной традиции // Старообрядчество: история, культура, современность. Материалы VII международной научной конференции / Музей истории и культуры старообрядчества. Боровский историко-краеведческий музей. М., 2005. Т.2. С.234–240.
• [11] НА КНЦ УрО РАН, ф.5, оп.2, д.568, л.18.
• [12] Истомин Ф.М. Предварительный отчет о поездке в Печорский край летом 1890 года // Изв. имп. Русского географического общества. СПб., 1890. Т. 26. С. 446.
• [13] НА КНЦ УрО РАН, ф.5, оп.2, д.568, л.22.
• [14] НА КНЦ УрО РАН, ф.5, оп.2, д.568, л.14.
• [15] Там же, л.42–43.
• [16] Там же, л.43.
• [17] Полевые материалы автора (далее: ПМА). Записано от П.П.Чупровой 1926 г.р., в с.Усть–Цильма в 1998 г.
• [18] ПМА. Записано от Н.И.Поташовой 1932 г.р., в д.Скитская в 2005 г.