Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Впервые центр народной росписи на реке Ракулке (приток Северной Двины) был открыт в 1959 г. экспедицией Загорского музея–заповедника. Из материалов, полученных тогда, известно, что с середины ХIX в. и до 30-х гг. ХХ столетия росписью занималась семья Витязевых. Тогда впервые были установлены шесть имен мастеров – членов этой семьи. Тот факт, что никто в округе, кроме Витязевых, росписью не занимался, позволил О.В.Кругловой предположить, что эта династия является семьей старообрядцев, «которая скрываясь от гонений, была вынуждена переместиться … в более безопасные места, где вместо переписки и оформления книг занялась росписью бытовых вещей…» [1] Рассматривая ракульскую роспись как один из трех самостоятельных видов северодвинской росписи с яркими стилистическими особенностями, наряду с борецкой и пермогорской, О.В.Круглова обращает внимание на черты, свидетельствующие о единых древних корнях, лежащих в основе народных росписей Северной Двины. Кроме книжной миниатюры — это древнерусская монументальная живопись и иконопись. [2]

Собрания ракульской росписи входят в состав различных музейных коллекций. Последующие экспедиции не только сформировали ядро собраний, но и расширили сведения об ареале бытования и пополнили список мастеров. Однако, подробный анализ этого материала, кроме упомянутых выше наблюдений, не нашел отражения в научной литературе. Неопубликованной остается и сейчас работа Н.В.Тарановской «Художественные центры росписи по дереву на притоках Северной Двины», где одна из глав посвящена ракульской росписи. В ней исследователь указывает новые имена мастеров семьи Витязевых, ставит и пытается ответить на вопросы: «Когда возникла ракульская роспись? Что было здесь до середины XIX в.?»

В настоящее время увеличившиеся музейные коллекции и привлечение нового материала дают возможность заново пересмотреть известные факты и восстановить более подробную картину развития ракульской росписи.

Понятие ракульской росписи связывается в искусствоведении с определенной живописно–графической стилистикой. «Желтофонная» роспись на лицевой стороне корневой прялки имеет трехъярусную композицию с пышной извивающейся ветвью, вырастающей из треугольника, под ней – в фигурной рамке – изображение птицы. На ножке, как правило, — цветок тюльпан.

Выше описанные признаки традиционного понятия ракульской росписи свойственны подавляющему количеству памятников. И, если согласиться с мнением О.В.Кругловой и предположить, что росписью занималась только семья Витязевых, можно сделать вывод о том, что уже сформировавшаяся стилистика наблюдается в творчестве Витязевых со второго поколения известных мастеров. Как правило, художники, не подписывали и не датировали вещи. Но установленное авторство Дмитрия Федоровича Витязева – старейшего из ранее известных мастеров – и его сына Якова Дмитриевича Витязева (1878–1950) – редкие исключения. Работы последнего известны в музейных собраниях [3] , что дало основание О.В.Кругловой охарактеризовать его творчество. [4] [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Известно, что в последнее десятилетие до затухания промысла росписью занималась жена Якова Дмитриевича и две его сестры [5] . В это время в росписи наблюдается та же традиционная композиция, активно используются анилиновые краски, колорит приобретает яркость, но теряет гармонию, как справедливо замечают исследователи. По сведениям Н.В.Тарановской, к тому же поколению мастеров можно отнести и брата Якова Дмитриевича – Степана (1876–1937), он числится «кустарем по дереву», а также его жену. [6] Таким образом, если музейные собрания и не дают четкие атрибуции авторства в большинстве случаев, то, по крайней мере, складывается общая картина, отражающая творчество Витязевых со второго поколения известных мастеров, т.е. приблизительно с 1890-х годов (если ориентироваться на известные годы жизни сыновей Д.Ф.Витязева). Прялки в это время расписывались уже в сложившейся традиционной манере по выработанным канонам.

О первом поколении мастеров этой большой, художественно одаренной семьи сведений еще меньше. Но, вероятно, с ними можно связать период становления художественной традиции ракульского промысла. Известно, что Дмитрий Федорович Витязев имел младшего брата Степана Федоровича (1851–1926) [7] , но уверенности в том, что он тоже был «кустарем по дереву» нет, хотя есть сведения, что его (Дмитрия Федоровича) жена Авдотья Лупентьевна работала вместе с мужем [8] . Однако, позже авторство приписываемой ей прялки [9] ставилось под сомнение самой О.В.Кругловой. Из всего исследованного нами материала, только известная набируха имеет авторство Д.Ф.Витязева [10] . Этот памятник, датируемый Кругловой серединой ХIХ в. [11] , расписан профессионально и тонко. Элементы декора – фантастические птицы и растения–цветы легко вплетаются в ленту сложного орнамента, черные линии контура точны и уверенны, палитра сдержанна и гармонична. Бесспорно – это рука уже зрелого мастера, прекрасного тонкого орнаменталиста – графика. Вместе с тем, замечание О.В.Кругловой о том, что «аналогий этой росписи нет», можно опровергнуть. В собрании Государственного Русского музея (ГРМ) есть интересный образец прялки [12] , ракульское происхождение которой очевидно. Композиция росписи никогда ранее не встречаемая: лопасть лицевой стороны делится на два яруса горизонтальной полосой посередине. Наверху – два S-образных мотива обращены друг к другу. Всю нижнюю часть лицевой лопасти занимает цветочная розетка с острыми лепестками и черными тонкими усиками между ними. На оборотной стороне – сложная композиция из элементов фантастических и абстрактных мотивов: цветов, веероподобных сегментов, расчерченный треугольник–горка с завитками, изображения птиц; на ножке – изображение розетки в круглой рамке с тройными травками–усиками между фестонами. Очевидно это один из старейших ракульских памятников в музейных собраниях. Как общий графический акцент росписи, так и отдельные элементы, — цветок–розетка, изображения птиц – идентичны росписи на набирухе из Сергиева Посада. С большой долей вероятности, эту прялку можно приписать тому же автору – Дм.Ф.Витязеву.

В собрании Архангельского музейного объединения есть также уникальный образец прялки [13] , привезенный экспедицией 1985 г. из Верхнетоемского района. Форма традиционна. На лицевой стороне лопасть украшает большой сложный цветок–ветка с симметричными листьями и лепестками. На обороте – изображение вырастающего из горки–треугольника цветка–трилистника с «глазом» — сердцевиной и травками–усиками, с птицами по углам. Как в предыдущем примере, в росписи доминирует тонкая графичность. Эта прялка также близка двум рассмотренным выше образцам, связываемым с рукой Дм.Ф.Витязева, но отнести и ее к творчеству этого художника возможно с большей осторожностью, так как в музейных документах имеется запись о «предполагаемом авторе» – Савасьяновой Опросиньи (родилась на Ракулке, д.Горка). Фамилия, отличная от известной семьи, не исключает с ней родственной связи – женщина могла выйти замуж и иметь другую фамилию, как, например, в случае с Анной Дмитриевной Афанасовой – дочерью Дм.Ф.Витязева. Из сведений, полученных экспедицией Вологодского государственного историко–архитектурного и художественного музея–заповедника (ВГИАХМЗ) на Ракулку, известно также, что в д.Череминенская прялки делали мужчины, а расписывали Марфа Анискина и Марфа Гладких [14] . Эти женщины также могли иметь родственное отношение к семье Витязевых, но возможно также, что родственной связи не существовало. Тогда это не менее ценные факты, свидетельствующие о том, что росписью в Ракулке занимались не только Витязевы.

В коллекции ГРМ есть прялка [15] , принадлежность которой к ракульскому центру не вызывает сомнений, ее автором значится Григорий Овсянников. В отличие от рассмотренных выше примеров, можно сказать, что у мастера нет той свободы и тонкости рисунка, как у Дм.Ф.Витязева. Григорий Овсянников родился в 1820 г. и умер в 1900-х гг. [16] , он старше Дм.Ф.Витязева на 25 лет и его творчество приходится на период становления ракульской изобразительной традиции, когда еще не найден оптимальный вариант художественного канона в растительной орнаментике и, который до настоящего времени связывался только с Витязевыми.

К этому периоду следует отнести прялки из разных коллекций, где ветви огибают круглую фестончатую розетку, как бы в поиске знаменитого позже изгиба ракульской ветки, в композицию вводятся полукруглые окошки с цветами или листья–сердечки на длинных стеблях, раскрытые веером, как хвост птицы, или вместо птицы – розетка, как на пермогорских сундуках, в многоуступчатой рамке. В основном, эти памятники графичны, и принципиальная разница в стилистике с соседними северодвинскими центрами росписи, которая очевидна на поздних образцах, здесь не кажется такой явной. Они находят свои точки соприкосновения не столько в перекличке отдельных мотивов, а скорее указывают на общие корни традиций.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Как в пермогорском, так и в ракульском центрах есть очень редко встречающиеся образцы, совмещающие на одном памятнике резьбу и роспись. Примеры таких пермогорских прялок известны в собрании Смоленского музея [17] . О существовании подобных ракульских прялок писала Н.В.Тарановская, приводя примеры из собраний Государственного Исторического музея (ГИМ) и Российского Этнографического музея (РЭМ) [18] . В качестве ракульского образца показателен памятник из РЭМ (инв. №3256-29), не упомянутый исследователем. Прялка относится к группе вещей, закупленной у известного черевковского скупщика Антонова в 1914 г. Форма прялки – традиционно ракульская. Лицевую сторону украшает резьба, объединяющая в единой композиции розетки, полосы–бордюры и абстрактные фигуры, напоминающие бабочку, и контурно нарисованные птички. На обороте – роспись преобладает, но композиционно несложна: в ромбе с многоуступчатыми сторонами вписаны птицы, повторяющиеся и на ножке; ниже, там, где позже на традиционных расписных прялках появится и будет закреплена традицией птица в рамке – резная сложная рамка с перечеркнутым прямоугольником в центре. Видимо, маленькие ракульские черные птички перешли в роспись первыми, как и разнообразные рамки – круглые и прямоугольные – следы трехгранновыемчатых резных розеток и бордюров. Сохранившиеся фрагменты желтого фона свидетельствуют о том, что, возможно, на ранних переходных памятниках с резьбой и росписью уже вводился желтый цвет. Его естественность и неактивность позволяют предположить здесь также эксперименты с использованием яичного желтка как красителя. [19] Фигурные ножки ракульских прялок, в несколько отличных вариантах, чем пермогорских, несут печать связи с резными розетками. Это подтверждает гипотезу о существовании раньше традиции в изготовлении резных прялок, единой для этих двух центров. В качестве наиболее редкого и примера это иллюстрирует прялка из собрания РЭМ (инв. №2145-5). Она сочетает резьбу и роспись с узнаваемыми ракульскими элементами.

О периоде в истории промысла, когда существовала только резьба, свидетельствуют редкие сохранившиеся образцы. Один из них известен в Музее народного искусства. [20] К этой группе Н.В.Тарановская относит прялку неизвестного происхождения из собрания ГРМ [21] . К этому же кругу, объединяющему только резные памятники, относится и редкий экземпляр из РЭМ (инв. №3256-42), поступивший от Антонова в 1914 г. Памятник наглядно демонстрирует в резьбе появившиеся на переходной стадии в росписи, но утраченные позже S-образные, лировидные и сердцевидные мотивы (например, на прялке с резьбой и росписью из той же коллекции РЭМ [инв. №3556-12]), а также сохранившиеся до угасания промысла сложные рамки.

Постепенность перехода от резьбы к росписи в ракульском центре и закономерность этого процесса ставят под сомнение гипотезу О.В.Кругловой, связывавшую возникновение и существование ракульской росписи с появлением здесь семьи Витязевых. И если фамилия Витязевых в ближайшей ракульской округе и не встречается, то для окрестностей Красноборска, она не является чужеродной. В Красноборском собрании Пушкинского дома, например, хранятся дневники XIX в. крестьянина Витязева, уроженца Красноборской земли, чей род прослеживается с XVI в. [22]

Хотя сама принадлежность ракульских художников Витязевых к старообрядчеству как к среде, хранившей орнаментальную графическую традицию, кажется нам вероятной. В селе Черевково влияние старообрядчества было очень сильным и прослеживается на протяжении нескольких веков.

О самосожжениях в Череповской (так называлась Черевковская волость в XVII–XVIII вв.) 300 раскольников в 1688–1689 гг. писал в своем знаменитом «Розыске о раскольничей Брынской вере…» Димитрий Митрополит Ростовский [23] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Старообрядческая молельня на реке Тядеме и ее отделение, называемое Скитом, находящееся в 30-ти км от Черевкова существовали еще в XX в. Мастеру–иконописцу из этого Черевковского скита приписывает авторство росписи уникальной прялки ракульской формы из РЭМ Н.В.Тарановская [24] .

Кроме Черевковского скита, в интересующее нас время могли еще сохраняться традиции крупного центра переписки книг в Завальских лесах. Старообрядческое общежительство там имело большое влияние на весь Двинский край. «Завалом» называли место в лесу, расположенное «в 30-ти верстах» от Черевкова. Здесь в XVIII в. были погребены Герасим Вощиков, уроженец Архангельской губернии, и Матфей, в иночестве Макарий, уроженец Ярославской губернии, почитавшиеся среди раскольников святыми. Завальские скиты сгорели в 30–е гг. XIX столетия, но известно, что еще в начале XX в. Завал был местом паломничества и поклонения. И, возможно, не изжиты были еще его традиции как центра переписки книг: «Герасим любил писать книги и написал немало псалтырей, часовников, и святцев… и даже Пролога» [25] .

Редкие известные факты о сохранившихся памятниках с народной росписью с Ракулки ранее ХIХ в. не дают представления о характере развития традиционных изобразительных форм в изучаемой местности. Отдельного, более внимательного рассмотрения заслуживают данные о развитии в районе Черевкова золотошвейного и красильного производств.

В музеях Санкт–Петербурга [26] , Архангельска [27] , Вологды находятся коллекции золотошвейных головных уборов из Сольвычегодского уезда, датируемые XVIII–XIX вв. Их украшают рокайльные мотивы, элементы архаики, а также смешанные варианты, которые находят аналогии на редких образцах ранних резных ракульких прялок и среди мотивов живописного декора на ранних расписных памятниках [28] .

Известно также, что Красноборск на протяжении долгого времени славился торговлей «красильным» товаром: например, в 1847 г. из имеющихся в городе 83-х лавок — 32 специализировались на сбыте именно этого вида товара, в том числе местного производства [29] . Сохранились свидетельства о давнем существовании этого вида народного искусства в Ракульской волости. Еще в 1791 г. П.И.Челищев, путешествуя по Северу, побывал на Ракулке и посетил «… дом крестьянина Данилы Радионова (который разными красками для распродажи в деревнях крестьянским женам и девкам набивает платки и полотны и на печатание или набойку их деревянные доски режет сам…» [30] [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Очевидно что, в « орнаментальную перекличку» различных видов народного искусства исследуемого региона можно включить и набойные доски РЭМ, поступившие в музей в начале ХХ в. от черевковского скупщика Антонова в составе нескольких коллекций [31] . Среди них есть памятники с отмеченным подобием орнаментальных мотивов на прялках: пышной изгибающейся ветвью, резными контурными птичками и бордюрами.

Таким образом, выявленные новые имена ракульских мастеров и обнаруженные памятники, относящиеся к раннему периоду развития промысла, свидетельствуют о сложном взаимовлиянии с другими видами народного искусства и обогащают общую картину становления ракульской изобразительной традиции во второй половине ХIХ в., которая ранее связывалась только с появлением здесь семьи Витязевых.

• [1] Круглова О.В. Народная роспись Северной Двины. М., 1987. С.23.
• [2] Там же. С.23, 27.
• [3] Сергиево–Посадский государственный историко–художественный музей–заповедник (СПГИХМЗ), инв. № 3900д, 3911д. Воспроизведение: Круглова О.В. Народная роспись Северной Двины. Ил.115–120. Государственный Русский музей (ГРМ), Р-2996.
• [4] Круглова О.В. Народная роспись Северной Двины. С.25.
• [5] Там же.
• [6] Тарановская Н.В. Художественные центры росписи на притоках Северной Двины. 1983. (Рукопись). С.5. Хранится в архиве Отдела народного искусства Государственного Русского музея (ОНИ ГРМ).
• [7] Там же.
• [8] Круглова О.В. Народная роспись Северной Двины. С.25.
• [9] СПГИХМЗ, инв. №3913 д. О.В.Круглова в 1971 г. публикует эту прялку как расписанную Витязевой Авдотьей Лупентьевной без сомнений: Круглова О.В. Русские прялки. Чехов, 1971. С.45.
• [10] СПГИХМЗ, инв. №3919д.
• [11] Круглова О.В. Народная роспись Северной Двины. Ил.112–114.
• [12] ГРМ, Р-3220.
• [13] Государственное музейное объединение (ГМО) "Художественная культура Русского Севера", инв. №10017/1210.
• [14] Архив Вологодского государственного музея-заповедника (ВГМЗ), дело №1571. Отчет об экспедиции ВГМЗ в Красноборский и Верхне–Тоемский районы Архангельской области в 1989 г. (Участвовали А.А. Глебова и Л. М. Харлапенкова).
• [15] ГРМ, Р-2227.
• [16] Сведения получены экспедицией ГРМ 1960 г. в Архангельскую обл. (М.Н. Каменская и Н.В.Тарановская).
• [17] Смоленский государственный музей-заповедник (СГМЗ), инв. СОМ 798. Воспроизведение: Русское народное резное и расписное дерево в собрании Смоленского государственного объединенного исторического и архитектурно-художественного музея-заповедника. М., 1985. С.70–71, кат.40.
• [18] Тарановская Н.В. Художественные центры росписи на притоках Северной Двины. С.8.
• [19] На более поздних образцах это подтверждено химико-технологической экспертизой. Урюпина М.Д. О некоторых технико–технологических особенностях росписи по дереву предметов крестьянского обихода на Северной Двине // Народное искусство. Исследования и материалы. СПб., 1995. С.48.
• [20] Василенко В.М. Избранные труды о народном творчестве X–XX вв. М., 1974. Ил. 19, лев. Эта вологодская прялка датируется первой половиной XIX в. Попова О.С. датирует ее концом XVIII – началом XIX вв.: Попова О.С. Русское народное искусство. М., 1972. Ил.22.
• [21] ГРМ, Д-633.
• [22] Борисов Н.П. О чем поведал «летописец» // Земля Красноборская. Архангельск, 1991. С.45–48.
• [23] Димитрий митрополит Ростовский и Ярославский. Розыск о раскольнической брынской вере, о учении их, о делах их и изъявление, яко вера их неправа, учение их душевредно и дела их не богоугодны. М., 1855. С.584–585.
• [24] Тарановская Н.В. Редкий сюжет в народной росписи северодвинского типа // Из истории собирания и изучения произведений народного искусства. Л., 1991. С.31–33.
• [25] Из материалов Миссионерского съезда в с.Черевково 2–4 июля 1903 г. // Великоустюгский филиал Архива Вологодской области, ф.265, оп.1, ед.хр.212, л.55, 63–64.
• [26] ГРМ, В-8614, В-8622, В-8437.
• [27] Головные уборы Русского Севера в собрании ГМО "Художественная культура Русского Севера". Каталог. Архангельск, 1999. С.7-8. Кат. №№ 19, 134, 142, 143, 144, 147.
• [28] Молотова Л.Н. Об одной группе вологодских головных уборов // Музей народного искусства и художественные промыслы. М., 1972. Вып.5. С. 289, 293.
• [29] Вологодские губернские ведомости, 1847, №47. Неофициальная часть. С.477.
• [30] Челищев П.И. Путешествие по Северу России в 1791 г. СПб., 1886. С.149.
• [31] Коллекции РЭМ, № 1703, 1704, 2142.