Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Памяти Б.Н.Путилова, учителя, соратника, друга

Я хочу вернуться к вопросу о географии былин и рассмотреть его в более широком контексте – в более широком географическом контексте. Мне придется начать, однако, с зашедшего в тупик вопроса о географическом распространении былин, чтобы затем показать, как эти два географические аспекта, узкий и широкий, соотносятся между собой, и чем именно осознание их соотношения может оказаться нам полезным.

В известной и единственной в своем роде антологии русского музыкального эпоса, подготовленной такими знатоками, как Б.М.Добровольским и В.В.Коргузаловым, читаем: «Былинный эпос имел некогда весьма широкое распространение и был известен не только на Севере, но и во множестве других мест, повсюду, где жили русские» [1] . Сходные утверждения о том, что ещё в 17–18 вв. богатырскоий эпос бытовал не только на Севере, но и во многих других областях России, можно найти даже в пособиях для вузов по русскому фольклору – например, в книге, вышедшей под редакцией самого П.Г.Богатырева [2] . Аналогичное утверждалось в монографии В.Я.Проппа: «Некогда эпос был распространен повсеместно» [3] . А.М.Астахова, судя по ее обобщающей монографии, придерживалась того же мнения [4] . Вывод очевиден – изначально, география эпоса это география этноса. Впоследствии эпос исчезает – не только исторически, но и географически; территория его фактического распространения со временем резко уменьшается.

Таковы предположения о гипотетическом прошлом, приведшем к весьма пессимистическому настоящему. Что касается лучше документированного 19-го столетия, то, по утверждению К.В.Чистова, к этому веку русский эпос был уже неизвестен большинству русского крестьянства, т.е. большинству русской нации [5] . Как именно эпос делается общенациональным в эпоху до развитых средств массовой коммуникации, хорошо показал Юрий Новиков [6] . В частности, он обратил внимание на исключительную популярность многократно переиздававшейся хрестоматии по так наз. народной поэзии для начальных училищ и школьных библиотек, составленной Александром Васильевичем Оксеновым [7] . (Кстати, несколько ее копий я нашел и в Калифорнии!). Но это уже феномен из вторичной географии, если так позволено будет мне выразиться, – географии, фиксирующей распространение фольклорных произведений и целых жанров, спровоцированное теми или иными средствами, не традиционными для устной – т.е. сказовой и поющейся – поэзии.

Если же вернуться к истории, то, как мы помним, ещё в 1894 году Вс.Ф.Миллер высказал гипотезу о географическом распространении былин – в частности, имевшей якобы место в след ранней новгородской колонизации Русского Севера [8] . Эту гипотезу в начале 1970-х гг. подхватила и разработала С.И.Дмитриева [9] . Ее не смутило то очевидное обстоятельство, что былины не найдены ни в самом Новгороде, ни в тех местах, куда древние новгородцы предположительно ушли в 15-м веке.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Последние двадцать пять лет принесли науке несколько новых гипотез. Версия единой географической прародины русского эпоса «на Киевщине» была признана не состоятельной. В.В.Коргузалов, один из авторов былинного тома, отвергал точку зрения исключительно новгородской колонизации Русского Севера и настаивал на смешанных миграционных потоках различного происхождения [10] . В.А.Лапин, исходя из предпосылки о неравномерности и непрямолинейности развития традиционного фольклора, не без основания полагает, что «эволюция русского эпоса в целом шла в совершенно различных направлениях, раными темпами и в связи с жанрово и стилистически различными региональными традициями» [11] . Что касается конкретно Русского Севера–Запада, то Лапину, четко отметившему сосуществование в регионе двух мощных эпических традиций – карельских рун Калевалы и русских героических былин, – принадлежит прекрасный образ, сформулированный им в форме далеко идущего вопроса: «Что это – два независимых Монблана или, может быть, двуглавый Эльбрус?» [12] . Развернутая дискуссия по этому глубоко интригующему нас вопросу ещё впереди.

В 2005 году я высказал своё убеждение в том, что русская былина – в той конкетной исполнительской форме, которая известна Русскому Северу, – никогда и нигде больше, кроме Севера, среди русских не существовала и, соответственно, ни откуда на Север не пришла [13] . (Имею в виду именно исполнительскую традицию, а не сами былинные сюжеты). Я солидаризуюсь с гипотезой Т.А.Бернштам, высказанной ею ещё в 1983 году [14] . В разделе, посвящённом соотношению общерусских, севернорусских и локальных традиций в фольклоре поморов, Татьяна Александровна, учитывая взаимодействие множества компонентов и уровней связей, полагает, что «здесь произошло ещё одно возрождение памяти о героическом прошлом, приведшее к настоящему взрыву эпической поэзии» [15] . Тот факт, что севернорусская былина и, в частности, рябининская исполнительская традиция, известна в форме сольной речитации без инструментального аккомпанемента, действительно допускает сравнение с опытом соседней карельской эпической традиции, аналогичной по исполнительской манере.

Оценивая соотношение различных, известных на сегодня, исполнительских форм русского эпоса, от сольной рапсодической до хоровой, я назвал его, вслед за А.Б.Кунанбаевой, феноменом «жанровых дублей» [16] и попытался охарактеризовать эти формы. Именно концепция «жанровых дублей», согласующаяся с тем фактом, что в устной традиции ничего не исчезает бесследно, позволяет, по моему убеждению, не только оценить весь известный нам материал, но и закономерно предположить существование материала, ещё (или уже) нам не известного. Не пересказывая свой текст, напомню только, что я обратил особое внимание на фигуру Кирши Данилова как ключевую для понимания сущности и истории всего русского эпоса. Этот ключ, с которым предстоит ещё немало работы, заключён в самом факте существования профессионального сказителя с чертами осознанного авторства, а главное – рапсода, самоаккомпанирующего на струнном инструменте. Факт самоаккомпанирования представляется мне самым важным – он свидетельствует о существовании на Руси некоей другой линии исполнения русского эпоса, отличной от рябининской.

Если же привлечь яркую типологическую параллель, обнаруженную мною в работе Б.Н.Путилова [17] о возможности исполнения эпоса черногорцами вне дома и без самоаккомпанемента на смычковом инструменте гусле, то, я заключаю, видимо в принципе возможна как утрата эпосом инструментального аккомпанемента, так и сосуществование в одной живой этнической традиции двух его исполнительских форм – с аккомпанементом (как у Кирши Данилова) и без оного, т.е. способом сольной речитации, как на русском Севере, у тех же Рябининых [18] .

В серьезной аналитической статье В.В.Коргузалова утверждалась будто бы «прямая аналогия» музыкальных записей Кирши с северно–русскими былинными напевами, что якобы подтверждает гипотезу о «миграции русского эпоса на Севере России и далее – до Урала и Сибири» [19] . Может быть и так. Анализ Коргузалова заслуживает углубленной аналитической же оценки, но в целом я не готов присоединиться к этой гипотезе – хотя бы потому, что вообще считаю феномен миграции вторичным по отношению к эпосу. Идея «жанровых дублей» – скажем, Кирша как жанрово–исполнительский «дубль» Рябинина, – представляется мне, на сегодняшний день, всё же более реалистичной в многосложном процессе осмысления устной традиции.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В свое время мы с Алмой Кунанбаевой решили пойти другом путем и выступили с совместной работой о музыкально эпических универсалиях [20] . Не претендуя на их исчерпывающую полноту, нам важно было выявить сам факт существования универсалий в феномене музыкального эпоса, не ограничиваясь чисто формальными компонентами музыкальной эпики. В нашем ансамбле универсалий центральное место занял Сказитель–Певец и его специфическое исполнительское поведение, то есть художественное общение с эпической средой. Ему присущи – если ограничиться предельно кратким перечнем – определенный тип интонирования, звукотембровый идеал, «искусство образной речитации» (Б.В.Асафьев), универсалия мелостроки и тирады (В.М.Жирмунский), стиль нанизывания строчек (А.Хойслер), особая роль предкадансовой сферы, «рыхлая» (по-Гегелю) последовательность эпизодов вместо сквозной драматургии, и т.д., и т.п. Позже Б.Н.Путилов добавил сюда перечень универсалий, регулирующих сюжетосложение и нормы повествования [21] . Борис Николаевич писал: «…«магия» региона и личности носителя эпоса не должна заслонять от нас значимости эпических универсалий – общих законов, в конечном счете управляющих творческим процессом в сфере эпоса» [22] .

Эпические универсалии – область чрезвычайно увлекательная и значимая. На какое-то время занятие универсалиями действительно позволяло не поддаваться «магии региона» и как-то обходить острую проблему географической очевидности неравномерного распространения эпоса. (Уйти от этой проблемы и в то же время найти нечто фундаментальное для понимания музыкального эпоса и было одной из причин нашего с Алмой обращения к универсалиям).

Но ситуация с русской былиной продолжала мучить меня. Что ни говори, а надежных данных о повсеместно русском бытовании эпоса в каком–либо отдаленном прошлом у нас не имеется. Не скрою, мне всегда было как–то неловко признавать этот факт. В самом деле, рядом, казалось, чуть ли не все тюрки знают и во всех жанрах и формах исполняют, например, своего «Кер–оглы», все киргизы речитируют «Манас», все якуты распевают «Олонхо», и может быть все финны – «Калевалу», и только русский эпос почему–то не звучит по всем российским просторам и не известен живой фольклорной традиции! Обидно и, несмотря на все гипотезы, непонятно.

Однажды я задал контрольный для меня вопрос Алме Кунанбаевой, которая более четверти века как исследует казахский музыкальный эпос, – какова всё же реальная, не книжная, география казахского эпоса? И тут оказалось, что эпос у казахов, занимающих, как мы знаем, огромную территорию, известен только в двух сравнительно небольших регионах – на юге, вокруг Аральского моря, и на Западе, на Мангышлаке, т.е. у Каспийского моря. Два очага, два моря, и огромные степные просторы – сердце этноса – без своего эпоса! Тут что–то явно не так.

И тогда я решил начать свои фронтальные наблюдения в области географии самых различных эпосов мира – наблюдения, в конце концов приведшие меня к той гипотезе, которую я, не без страха, и намерен вынести сегодня на ваше авторитетное обсуждение. Не без страха, потому что не могу сказать, что мною просмотрены абсолютно все необходимые материалы. Увы. Тем не менее количество аналогичных географических ситуаций в области распространения эпоса внутри той или иной, отдельно взятой этнической территории нарастает с какой–то неумолимой закономерностью. Создается впечатление, что там, где положение дел с географией эпоса мне пока не известно, дальнейшие исследования просто не могут не подтвердить мою гипотезу. И тогда я решился сделать предварительный вывод о том, что мы имеем тут дело с некоей особой, ещё одной эпической универсалией, до того нами не осознаваемой и потому не принимаемой в расчет.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Сформулирую свою гипотезу в виде некоей географической теоремы. Всегда и везде, когда и где есть живой, то есть по традиции исполняемый эпос, он существует – зарождается и существует – не повсеместно, но лишь в отдельных, как правило небольших регионах данной этнической территории. Изначальная локализация эпоса всегда и везде «точечная».

Эпос не рождается национальным феноменом, но становится им в силу тех или иных причин – обычно не фольклорным путем. Однако предпосылки для широкого распространения эпоса в народном сознании всегда в нем имеются, и потому география уникальных эпических «заповедников» оборачивается географической репрезентацией традиционной культуры всего этноса.

Когда–то я высказал идею, что в каждом жанре отражается весь мир [23] . Теперь мне хочется сформулировать аналогичную мысль по отношению к реальной географии эпоса – в каждой его исходной локализации, как бы мала она не была по отношению ко всей этнической территории, в каждом географическом микрокосмосе эпической активности этноса отражается вся его эпическая вселенная, весь его идеальный макрокосмос.

Итак, вот несколько выборочных фактов из истории распространения эпоса, предельно бегло обозначенных.

Русская былина, как мы уже знаем, была известна – имею в виду, известна в живом традиционном исполнении – лишь в некоторых районах расселения русских.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

То же самое можно сказать относительно географии сербского и албанского эпосов, хотя их дистрибуция значительно осложнена более поздним соотношением христианских и мусульманских исполнительских традиций, как бы наложившихся на, условно говоря, изначальную локализацию эпических центров [24] .

Юнацкий эпос болгар, в отличие от гайдукского, зафиксирован только в центральных районах Западной Болгарии.

Относительно географии казахского эпоса существует даже контрольное исследование современного немецкого фольклориста Карла Райхла [25] , который доказал, что казахи китайской провинции Синьцзянь, будучи переселенцами из центрального Казахстана, эпоса не знают. Следовательно, не без основания полагает Райхл, эпос не был известен в центральном Казахстане, что подтверждает наблюдения Кунанбаевой.

Грандиозный киргизский эпос «Манас» изначально существует только в двух локальных традициях, отличающихся музыкально – южной (Талас) и северной (Иссык–Куль).

Олонхо принадлежит именно центральной Якутии.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Монгольский героический эпос (баатарлаг туул), исполняемый рапсодом соло в сопровождении двухструнного топшуура, присущ только эпическим школам Западной Монголии. Ровно 20 лет тому назад, в сентябре 1987 года, будучи в Монголии, я имел исключительное удовольствие и честь записывать исполнение эпической речитации от Авирмэда Баатарина (1936 г.р.), самоаккомпанирующего себе западномонгольского сказителя. Никогда не забуду той встречи в помещении монгольской Академии Наук, когда мне было позволено подключиться к записи его чарующего исполнения. Оказалось, Авирмэд в седьмом поколении наследует семейную традицию эпического рапсодирования. Привезенный из дальнего Урианхайского аймака в Уланбаатар, этот монгольский Рябинин в течение месяца исполнял для академической фиксации лишь один из известных ему многострочных героических эпосов.

Другой пример – из работ Марии Станюкович, исследующей филипинский эпос худхуд, бытующий только среди жителей горной провинции Северный Лузон [26] .

О том, что руны финской «Калевалы» записывались не по всей Финляндии, а преимущественно на территории Карелии, петрозаводским ученым известно лучше, чем кому бы то ни было.

Наконец, Илиада и Одиссея, эти классические древнегреческие эпосы, тоже географически не общедревнегреческие, но берут свое происхождение, согласно ряду исследований, с острова Хиос, что вблизи азиатского берега Греции [27] .

Я не берусь критически оценивать справедливость тех или иных гипотез относительно конкретной локализации отдельных эпических традиций мира, которые могут оказаться спорными, – мне важен лишь сам факт наличия таких локализаций. Также я оставляю в стороне вопрос о причинах именно такой, а не другой локализации эпических традиций в том или ином регионе их бытования – этот вопрос явно выходит за пределы географического подхода и должен составить предмет особой работы [28] . В самом деле, география описывает, например, горы, но не дает объяснение их возникновения – это дело вообще другой науки, геологии.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Для признания приведенных и им подобных наблюдений о всегда выборочной географической локализации эпоса в качестве ещё одной эпической универсалии достаточно самого факта наличия таких локализаций. Универсалии не объясняются – универсалиями объясняют. Поэтому я только обращаю внимание на этот поразительный факт – его объяснение не входит в мою задачу.

Таким образом, если мое наблюдение о том, что практически во всех этнических традициях эпос зарождался и географически развивался не фронтально, а лишь в отдельных небольших регионах каждой данной этнической территории – если это наблюдение окажется справедливым, то мы действительно имеем не что иное как ещё одну эпическую универсалию.

Как мне представляется, признание этого факта в качестве именно универсалии освобождает нас как от комплекса неполноценности, так и от бесплодных поисков эпоса повсеместно, и заставляет сосредоточиться на тех сторонах этого волнующего феномена, которые, быть может, более существенны для настоящего этапа научной мысли.

• [1] Былины: Русский музыкальный эпос. Сост. Б.М.Добровольский и В.В.Коргузалов. М., 1981. С.327. (Курсив мой. – И.З.).
• [2] Русское народное поэтическое творчество. Пособие для вузов. Под ред. П.Г.Богатырева. М., 1954. С. 270.
• [3] Пропп В.Я. Русский героический эпос. Изд.2, исправленное. М., 1958. С.510.
• [4] Астахова А.М. Былины: Итоги и проблемы изучения. Л., 1966. С.217.
• [5] Чистов К.В. Народные традиции и фольклор: Очерки теории. М., 1986. С.84.
• [6] Новиков Ю.А. Былина и книга. 2-е изд. СПб., 2001.
• [7] Народная поэзия: Былины. Песни. Духовные стихи. С введением и объяснительным словарем. Сост. А.Оксенов. Изд.2. СПб., 1898.
• [8] Миллер В.Ф. Наблюдения над географическим распространением былин. В кн.: Миллер В.Ф. Очерки русской народной словесности. Т.1. М., 1897. Подробнее см.: Дмитриева С.И. В.Ф.Миллер о географическом распространении былин и современное состояние проблемы. // Русский фольклор. Т.28. СПб., 1995. С.45–61. Сомнения по поводу новгородской теории высказывала и Т.Г.Иванова в статье «Заонежская былинная традиция и проблема географического распространения былин» (Рябининске Чтения–95. Петрозаводск, 1997. С. 82).
• [9] Дмитриева С.И. Географическое распространение русских былин (по материалам конца 19–нач. 20 в.). М., 1975.
• [10] Коргузалов В.В. Движение эпической традиции на русском Севере. // Русский фольклор. Т.28: Эпические традиции. СПб., 1995. С.139.
• [11] Лапин В.А. Русский музыкальный фольклор и история: (К феноменологии локальных традиций): Очерки и этюды. М., 1995. С.15.
• [12] Цит. по неопубликованной статье В.А.Лапина «Музыкальный фольклор в межэтническом иторико–культурном пространстве Северо–Запада». (ркп. хранится в секторе фольклора Российского Института Истории Искусств. Цит. по сохранившимся у меня, как рецензента, выпискам.).
• [13] Земцовский И.И. «Жанрово–исполнительские «дубли» русского эпоса» // «Антропологический Форум», №2 (2005): Исследователь и объект исследования. Гл. ред. А.К.Байбурин. СПб., 2005. С.327–334. (Английский вариант – «Genre–Performance 'Doubles' in Russian Epic Tradition. In: Forum for Anthropology and Culture, No.2. European University at St.Petersburg; University of Oxford, 2006. P.276–286).
• [14] Бернштам Т.А. Русская народная культура Поморья в 19–начале 20 в.: Этнографические очерки. Л., 1983 (см. главу 3, раздел 3).
• [15] Указанная книга. С.206. (Курсив мой. – И.З.).
• [16] Кунанбаева А.Б. «Жанровые дубли» как универсалия традиционной культуры. В кн.: Искусство устной традиции: Историческая морфология. Сборник статей, посвящённый 60-летию И.И.Земцовского. СПб., 2002. С.55–63.
• [17] Путилов Б.Н. «Встречи с эпосом в Черногории». Советская этнография, 1973, №3. С.149. См. также Путилов Б.Н. Экскурсы в теорию и историю славянского эпоса. С.-Петербург, 1999. С.237.
• [18] Полагаю, что роль смычкового и щипкового аккомпанемента, видимо, принципиально различна для исполнительских судеб эпических песен. Собственно сопровождение неотъемлемо в случае с щипковым или бряцающим инструментом (типа казахской домбры), тогда как смычок, который нередко дублирует голос (как в сербском эпосе, сопровождаемом игрой на гусле), отрываясь от последнего, может привести к созданию так наз. «инструментального эпоса», а в ряде случаев и к «высвобождению» от аккомпанемента «вокального эпоса».
• [19] Коргузалов В.В. «Новый опыт реконструкции напевов сборника Кирши Данилова» // Изв. АН, Серия Литературы и Языка. Т.53, №4. 1994. С.51.
• [20] Опубликована трижды – сначала в Сараево по–русски («Эпические универсалии» // Сборник трудов в честь академика Цветка Рихтмана. 1986. с.71–80) и Софии по–болгарски (Музикални хоризонти. 1987. №8. С.55–63), а затем, в более полном виде, в России. См.: Земцовский И.И., Кунанбаева, А.Б. «Музыкальный эпос – феномен и категория». В кн.: Музыка эпоса: Статьи и материалы. Ред. – сост. И.И.Земцовский. Йошкар–Ола, 1989. С.6–23.
• [21] Путилов Б.Н. Экскурсы в теорию и историю славянского эпоса. СПб., 1999. С.90 и др.
• [22] Там же. С.72.
• [23] Земцовский И.И. 1) Реконструкция представления о целостности феномена фольклорного жанра: метод и пример // Българско музикознание. 1986. Кн.1. С.16–24; 2) «Представление о целостности фольклорного жанра как объект реконструкции и как метод». // Фольклор и этнография. Л., 1990. с.205–212.
• [24] Интересная, даже захватывающая интерпретация этой по сути географической ситуации с балканских эпосом получила художественное отражение в романе албанского писателя Исмаила Кадаре «Dosja H», 1981 [Мне известен его английский перевод: Ismail Kadare. «The File on H.» English translation from the French by David Bellos. New York, 1997].
• [25] Reichl, Karl. Turkic Oral Poetry: Traditions, Forms, Poetic Structure. New York, 1992.
• [26] См.: Stanyukovich, Maria. «A living shamanistic oral tradition Ifugao hudhud, the Philippines». Oral Tradition, vol.18 (2003), no.2, p.249–251.
• [27] Brandes, Georges. Hellas: Travels in Greece. New York: Adelphi Company, 1926. P.24–28. Compare The Cambridge History of Classical Literature. Vol.1: Early Greek Poetry. Ed. By P.E.Easterling and B.M.W.Knox. Cambridge Univ. Press, 1995. P. 6, 8.
• [28] Известно несколько заслуживающих дискуссии гипотез того или иного географического распространения эпических традиций. Одна из наиболее очевидных кратко сформулирована Т.А.Бернштам: «… эпос получает наивысшее развитие в этнических окраинах» (Цит. кн. С.207). В целом же, однако, ситуация с эпосом как международным феноменом далеко не однозначна. Во всяком случае, выдвинутая мною гипотеза изначально «точечного» распространения эпоса не предполагает непременно наличия какой–либо одной универсальной причины такой географической универсалии.