Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

стр. 160Интерес автора к теме вызван рядом публикаций, появившихся со времени выхода в свет в 1925 г.

«Очерка о даре» М.Мосса [1] . Предложенный подход к анализу эмпирических материалов дает возможность увидеть существование различных типов обмена в изучаемых этнических группах. Сквозь призму различий проявляется идентичность и ее преемственность во времени между индивидами, группами, обществами [2] .

Собственно, в этом и кроется секрет постоянного интереса к дару.

Материалы, собранные автором в экспедициях 2006–2010 гг. на территории Кемского и Беломорского районов Республики Карелия [3] , позволили убедиться в существовании разнообразных форм дарообмена. Ритуальные одаривания в культуре поморов включались не только в текст календарных и семейных праздников, они связывались с промысловой деятельностью, совершались в случаях кризисных ситуаций, а также при по-сещении сакральных объектов.

В этой статье я остановлюсь на тех практиках дарообмена, которые сопровождают Святки. Они сконцентрированы в святочных обходах дворов христославцами, гощении девушек в семьях родственников и приходах ряженых в дома сельских жителей. В большинстве публикаций, рассматривающих обходы дворов колядовщиками/христославцами, внимание авторов концентрируется на интерпретациях, связанных с мифологическими представлениями. Л.Н.Виноградова отмечает «выделения специальной обрядовой пищи для передачи умершим родственникам» [4] , способным повлиять на благополучие в хозяйстве. Тот же подход находим в работе А.К.Байбурина и А.Л.Топоркова [5] . По мнению исследователей, дарообмен представляет удобную модель, позволяющую понять интерпретации отношений с представителями иного мира (обозначается ось вертикальной связи в коммуникации – «живые-мертвые»). При этом в тени остается сеть коммуникативных связей, складывающихся внутри социальной группы [6] . Обратимся к рассмотрению обрядовых практик, позволяющих реконструировать проекции межгруппового взаимодействия.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В Кемском и Беломорском районах период Святок ограничивался праздниками Рождества (25/XII) и Крещения (6/I). В с.Нюхча праздник Рождества отмечался как престольный. Хозяйки старались истопить печь и управиться со стряпней к началу праздничной службы [7] . В этот же день совершались обходы дворов. Взаимоотношения между участниками обходов могут быть рассмотрены в системе дарообмена, представлявшей обмен не только материальными благами (продукты, вещи), но и ритуальными формами благопожеланий, произносимых славильщиками. Перейдем к последовательному рассмотрению этой системы.

«В Рожесво-то славили, в Рожесво-то пели под окно» [8] . Святочные обходы дворов начинались в день Рождества [9] . Дети и подростки собирались славить небольшими группами – до пяти человек [10] . Обходы продолжались с пяти до восьми часов утра. Дети старались петь так громко, чтобы было слышно сквозь двойные рамы – «утром только выйдешь и слышишь: „Христос рождается, славите!“» [11] .

Механизмы трансляции. Репертуар христославцев почти не отличался. На улице пели тропарь, «Славу» [12] и кондак в том виде, в каком смогли воспринять от старшего поколения: «… мы пели, не понимая, что стр. 161такое это Бог» [13] . Пожалуй, это одна из причин, объясняющая неточности в воспроизведении канонических текстов [14] . Напевы и тексты воспринимались детьми на слух, от старшего поколения: «Нас родители научили. <…> они тропарь, кондак и икос и все вместе складывали в общую такую христославную молитву. <…> Вот так, попоет мать, мы и услышим, повторяем» [15] . Исполнение завершалось поздравлением хозяев: «Хозяин, да хозяюшка, здравствуйте! С праздничком! С Христовым Рождеством!» [16] .

Этикетные нормы. Если пели на улице «под окно», то разрешения на славление не просили, т.е. опускались «общие или вступительные формулы» [17] , обязательные при пении в избе. Тексты, исполняемые на улице, дополнялись просьбой об одаривании – «Подайте христославну!» [18] . В случаях исполнения в доме гостей одаривали без дополнительных напоминаний. Зайдя в избу, славильщики останавливались у порога и спрашивали разрешения у хозяев, пели, обратившись лицом к иконам.

Формирование группы. Славление в доме считалось более почетным. В избу приглашались только те детские группы, в которых один или несколько участников находились в родственных отношениях с хозяевами. Возможно, именно поэтому объединение происходило не столько по дружественному, сколько по родственному признаку: «Ходили <…> котора родня, а чужие с чужими не ходили» [19] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Дарообмен. В ответ на поздравление хозяева одаривали гостей – угощали съестным, иногда давали копейки. В Нюхче не готовили специальную обрядовую выпечку, как на других берегах Белого моря [20] . Их заменяли обычные шанежки, кусочки пирога и пр. Дары для уличных христославцев мало чем отличались от по-лученных в доме. Хозяин или хозяйка выходили на улицу, чтобы посмотреть на славильщиков, после чего выносили праздничное угощение. При этом учитывались отношения родства: «Выходит там дедушко <…> – „Много ли вас?“ А мы кричим: „Нас пятеро!“. Дедка спрашивает: „Есть ли свои-то?“. – „Есть. Я (там, Шура или она – Люся к своим пришла). Есть свои“. Значит, своим дадут двадцать копеек, а тем – по пятаку, ну, и шаньги. Каждой по шаньги» [21] .

Если хозяева не торопились с угощением, исполнялись корильные тексты: «Тешу-потешу, / Хозяина повешу / Вниз головой, / В ведро бородой» [22] .

Праздничные дары укладывались в торбочки или короба. Делили «христославну» двумя способами. В первом случае – хозяева: «[Хозяйка – Е.С.] спрашивала: „Сколько вас?“. Потом скажешь. Она столько и несет. Всем помаленьку даст, а не так, что в общее, а потом вы там делите» [23] . Во втором – подход был дифференцирован (хозяева по усмотрению давали деньги, а дети делили съестное).

Направленность обходов. Славильщики руководствовались несколькими принципами при выборе маршрута следования. Во-первых, это передвижение «по родне», которое стимулировалось существующей системой одариваний и способствовало укреплению родственных связей: «… родня подает более вкусное и больше» [24] .

Во-вторых, шли туда, где надеялись получить более щедрое угощение: «… кто побогаче живет к тому и бежишь – авось подаст хорошо» [25] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В-третьих, выбирали по признаку пространственной близости: «Домов много, которые поближе – (кого. – Е.С.) знаешь» [26] .

Приведенные выше материалы позволяют определить направленность перемещения витальных благ (духовных и материальных) в сети социальной структуры. С одной стороны, обмен происходил между возрастными группами, участвующими в производстве материальных благ (взрослые), и группами, исключенными из этой сферы (дети, старики). С другой, дары распределялись внутри кругов – «по родне», «по богатым», «по соседям». Дарообмен способствовал подтверждению высокого статуса дарителей [27] . Циркуляция подарков в кругах «по родне» и «по соседям» была направлена на укрепление родственных и дружеских связей. Своеобразным опознавательным маркером становилась принадлежность своей группе. Распознавание в оппозиции свой/чужой выражалось в вариантах формулы–пароля: «– Есть листр. 162свои-то? – Есть свои». Обходы очерчивали границы родственных связей и способствовали усвоению детьми азбуки родственных отношений.

Старики, как и дети, относились к социовозрастной группе, исключенной из материального производства. Их участие в рождественских обходах отличались по ряду признаков и, поэтому будет рассмотрено более подробно.

«Старушки ходили – одинокие старушки» [28] . Если время детских обходов приходилось на темное время суток, то старики ходили с рассветом и до обеда. Они славили только в доме, их репертуар ничем не отличался от описанной выше «общей христославной молитвы». «Христославцев» одаривали и приглашали к обеденному столу.

Существенное отличие этих обходов от детских – необязательность родственных связей с дарителями.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Круги обходов пожилых славильщиков сейчас установить сложно, возможно, это были ответные визиты в дома тех хозяев, которые их обычно одаривали в Пасху и в дни поминовения умерших.

Обходы дворов не были единственным ритуалом, предполагавшим совершение дарообмена. Не менее интересна традиция святочного обмена девушками, достигшими возраста невест.

«Водили госьей. Это на моей бытности, это я хорошо помню» [29] . В Рождество или на второй день праздника в дома родителей, имевших дочерей на выданье, приходили родственники и приглашали девушку в гости («водили госьей»).

В случаях, когда в родственных семьях были дочери, происходил взаимообмен девушками: «Я должна была с Рождества до Крещения жить у них в семье, а Люба должна была – у нас в семье. Я у них должна полы мыть и воду носить вместо Любы, а она вместо меня» [30] . Если в семьях родственного круга не было дочерей, то «госью» приглашали в дома бездетной или имевшей сыновей родни. Чаще обмен совершался между родственниками по материнской линии. В период Святок девушки могли жить в одной или нескольких семьях.

Участники обменных практик преследовали различные цели. Представители старшего поколения осуществляли функцию социального контроля, определяя степень подготовленности девушек к браку. Оценивались умения, необходимые для ведения домашнего хозяйства, и коммуникативные качества претенденток. Участие девушек в ритуальных обменах способствовало их интеграции в сообщество. Гостьба была своеобразной репетицией перед предстоящим браком и помогала преодолению возможных коммуникативных барьеров. Циркуляция информации, сконцентрированной в кругу социальной сети, распространялась по каналам связи – соседи, знакомые. Среди информационных посредников оказывались и группы ряженых, обходы которых продолжались все Святки, за исключением праздничных и воскресных дней. Как и описанные выше ритуальные практики, обходы ряженых – «хухольников» [31] могут быть рассмотрены в контексте дарообмена.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

«Охти, хухольники идут..!» [32] . Дома, в которых принимали «госью», становились объектом посещения ряженых. В некоторых записях информанты указывают на нечетное количество («семерина») участников [33] .

Ради озорства брали корзину с углем, из которой он сыпался на пол во время пляски. Во время таких визитов девушка занимала почетное место в красном углу, а родственники вступали в диалог с посетителями, изменившими до неузнаваемости голос – «стараются регайдать: „Э-э-э-э, где госья-то, где госья-то?“» [34] . После пляски и взаимных шуток хухольников непременно угощали.

В роли ряженых, обходивших дома потенциальных невест, могли быть как люди пожилого возраста, так и молодые парни. Первые осуществляли функцию социального контроля, вторые находились в поиске брачной пары. Девушки также участвовали в подобных обходах. Следовательно, обходы хухольников могли двигаться в двух направлениях – по парням и по девушкам. Поведение регулировалось общепринятыми нормами этикета. Дружеские взаимоотношения между хозяевами и участниками обходов скреплялись через совместную трапезу или угощение последних.

Отношения среди участников обходов выстраивались на нескольких уровнях – в кругу молодежи и между разными половозрастными группами (девушки – родители женихов). Показатели взаимоотношений между девушками и матерями сыновей проявлялись в различных формах, в том числе и через символику дара. Радушный прием и щедрое угощение позволяли заключить о благосклонности хозяйки. Скудный гостинец свидетельствовал об обратном.

стр. 163Анализ структурных связей в ритуалах святочного цикла позволяет определить их концентрацию в брачных кругах и кругах родства. Угощение становится одним из основных видов одаривания и встречается во всех описанных выше практиках. Перераспределение всеобщих витальных ценностей (ср. исследования, касающиеся доли [35] ) происходит между всеми участниками ритуального обмена (движение «по родне», «по богатым», «по соседям», «по девушкам», «по парням») [36] . Подарки способствуют укреплению устоявшихся родственных связей и установлению новых, что реализовывалось в выборе брачного партнера. Причем обходы «по родне» могут прочитываться и в контексте определения границ родства, которые необходимо обозначить в преддверии брачных игр молодежи, когда подбор пары должен был происходить из числа «чужих», не принадлежащих «своему» кругу.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1] Мосс М. Общества, обмен, личность. Труды по социальной антропологии. М., 1996; Богораз В.Г. Чукчи. Л., 1939. Т.2; Levi-Strauss C. Les Structures élémentaires de la parenté. Paris, 1949; Weiner A. The Paradox of Keeping-while-Giving. Berkeley, 1992; Байбурин А.К., Топорков А.Л. У истоков этикета. Л., 1990; Виноградова Л. Н. Зимняя календарная поэзия западных и восточных славян: Генезис и типология колядования. М., 1982; Годелье М. Загадка дара. М., 2007 и др.
• [2] Годелье М. Загадка дара М., 2007. С.45.
• [3] Полевые материалы автора (далее – ПМА) хранятся в архиве Фольклорно-этнографического центра им. А.М.Мехнецова (далее – АФЭЦ). В статье используются материалы коллекций 251, 263. Расшифровки используемых материалов выполнены автором.
• [4] Виноградова Л.Н. Зимняя календарная поэзия… С.147.
• [5] Байбурин А.К., Топорков А.Л. У истоков этикета… С. 124–126, 133.
• [6] О роли дарообмена, обеспечивающего условия создания и воспроизводства социальных взаимоотношений, см.: Годелье М. Загадка дара… С.63.
• [7] Полевые материалы автора (далее – ПМА), АФЭЦ, основной видеофонд: кол.263, видеокассета 1742, Республика Карелия, Беломорский район, с.Нюхча. Информант: Александра Константиновна Демьянчук, 1938 г.р., 2010 г.
• [8] ПМА, АФЭЦ, основной аудиофонд (далее – ОАФ): кол.251, звуковой файл 0740, Республика Карелия, Беломорский район, с. Нюхча. Информант: Любовь Меркурьевна Кичигина, 1932 г. р., 2009 г.
• [9] По данным Т.А.Бернштам, обходы начинались на 2–3-й дни после Рождества (Бернштам Т.А. Народная культура Поморья. М., 2009. С.162).
• [10] ПМА, АФЭЦ ОАФ: кол.251, звуковой файл 0752, Республика Карелия, Беломорский район, с.Нюхча. Информант: Александра Ивановна Попова, 1940 г.р., 2009 г.
• [11] ПМА, АФЭЦ ОАФ: кол.251, звуковой файл 0820. Информанты: Лидия Григорьевна Юрьева, 1938 г.р., Александра Ивановна Миронова, 1932 г.р. Республика Карелия, г.Беломорск. 2009 г.
• [12] «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу».
• [13] См. ком. к сн.7.
• [14] См. об этом: Подрезова С.В. Некоторые соотношения поэтического текста в народных распевах пасхального тропаря «Христос воскресе» // По следам Е.Э.Линевой: Сб. науч. статей. Вологда, 2002. С.268–269.
• [15] См. ком. к сн.10.
• [16] Там же.
• [17] Виноградова Л.Н. Зимняя календарная поэзия… С.23–24.
• [18] См. ком. к сн.10.
• [19] Там же.
• [20] Бернштам Т.А. Народная культура Поморья. С. 163–184, 385.
• [21] См. ком. к сн.7.
• [22] Там же.
• [23] См. ком. к сн.10.
• [24] Там же.
• [25] См. ком. к сн.8.
• [26] Там же.
• [27] Мосс М. Общества, обмен, личность… С. 148–149, 168.
• [28] См. ком. к сн.10.
• [29] См. ком. к сн.7.
• [30] См. ком. к сн.11.
• [31] Хухольник, хухляк, хухлик, хухоль (См.: Конкка А.П. Святочные обряды карел XIX – начала XX в. Святочное ряжение // Финно-угры и соседи. Проблемы этнокультурного взаимодействия в Балтийском и Баренцевом регионах. Сб. научных трудов. СПб., 2002. С.219).
• [32] См. ком. к сн.11.
• [33] На этот факт обращает внимание и А.П.Конкка (См.: Конкка А.П. Святочные обряды карел… С.221).
• [34] См. ком. к сн. 7.
• [35] Веселовский А.Н. Судьба-доля в народных представлениях славян // Веселовский А.Н. Разыскания в области русского духовного стиха. СПб., 1889. Вып.5. С.173–260; Потебня А.А. О доле и сродных с нею существах // Потебня А.А. Символ и миф в народной культуре. М., 2000. С.357–397; Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993. С.51 и пр.
• [36] См. об этом: Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре… С.136.