ТРАДИЦИОННЫЕ РЕМЁСЛА
видеокаталог ремёсел, хозяйства и плотницкого мастерства

Вид занятия:

хозяйство

Назначение:

ткань, рыболовные снасти, верёвки и канаты для хозяйственного обихода, упряжи

Время проведения:

до осени

Традиционно занимались:

женщины

Лён, как и хлебные культуры, сопровождает восточно-европейские человеческие общества издревле, по крайней мере — несколько тысячелетий. Уже во втором тысячелетии до нашей эры предки современных славян умели вырастить лён и изготовить из него ткань. Скорее всего, к этому времени им уже была знакома переработка на волокно и крапивы, конопли, древесного луба, прежде всего — липового. Само значение в традиционном, доиндустриальном быту растительного волокна трудно переоценить — из него прялись нити и скручивались пряди. Из нитей ткалось «точиво» (ткань), вязались рыболовные снасти; из прядей вились верёвки и канаты для хозяйственного обихода, упряжи, лодочных и рыболовных снастей. Одним словом, волокнистые растения всегда имели огромное значение в быту традиционных человеческих обществ и, верится, снова приобретут таковое, когда человечество переболеет увлечением новыми синтетическими материалами. Многие раздражения кожи, экземы, аллергии сами собой проходят, стоит только человеку надеть льняную одежду. Точиво же (от глагола «течь» — нить «течёт» сквозь пальцы, как время, как судьба), вытканое вручную, домотканое, несло в себе ещё и добрую обережную энергетику.

Представления о человеческой судьбе как о нити, а о мироздании — как о ткани, на которой всё сущее и потустороннее вышито, словно различные узоры, являются основными для многих древних культур. Приходилось читать, что, по мнению некоторых современных учёных, основу Вселенной действительно составляет «ткань» из бесконечных, неразрывных и неощутимых магнитных нитей, «спряденых» из частиц-носителей элементарного магнитного заряда – монополей и сотканных друг с другом магнитными полями. Думается, представления древних верны и наш мир действительно является «узором» на этой неуничтожимой и вездесущей «ткани».

Также очень давно лён (по-латыни Linum Usitatissimum — «лён наиболее полезный»), как вид растения, имеет несколько сортов, основные из них два — лён долгунец и лён кудрявец (кудряш). Долгунец, глухой лён, ростун — рослый и маловетвистый лён, даёт мало семени, но зато отличное длинное и прочное волокно; кудрявец, напротив, невысок, ветвист, обилен цветом и в пору спелости весь усыпан семенными коробочками — «колоколкой». Из долгунца получается лучшее полотно. Кудряш выращивается на масло; особенно прежде, когда ещё льняное масло в питании россиян не заменили сначала конопляное, а затем подсолнечное, много кудряша растили в центральной и южной России. Между этими столь разными сортами есть несколько сортов «межеумков», «межевиков», которые дают и сносное волокно и довольно много семени. В Заонежье последние века выращивался исключительно лён-долгунец, родиной которого считается северо-запад России; другого льна, кудрявца, здесь не знали да и растительного масла в досюльное время потребляли в пищу мало.

Во второй половине ХIХ в. по всей Европе славился знаменитый «лён-карелка» ручной выделки, получавший медали на международных выставках и поставлявшийся из Олонецкой губернии. При этом в Заонежье почти не производили лён на продажу, выращиванием доходного льна занимались преимущественно в Пудожском и Олонецком уездах. Очевидно, это связано с тем, что Заонежье в XIX — первой трети ХХ века было густо населено и плодородной пахотной земли не хватало — очень много здесь озёр, болот и скал. Недаром говорит заонежское присловье: «Водушки у нас — хоть залейся, камушков — хоть убейся». Но небольшие участки льна (льнища), для нужд своей семьи, имелись, как правило, в каждом заонежском крестьянском хозяйстве.

Заонежская земля в целом не очень хороша для льна; он плохо растёт на каменистых дренированных почвах. Под льнища отводились плодородные низинки полей, глинистые пониженные места — «дербины». Также лён сеяли на плодородных подсеках в первый год после выжига, когда земля на них даёт урожай во всю силу.

Мужицкий вклад в производство льна сводился к тщательной обработке земли и изготовлению и починке льнообрабатывающих орудий. Выращивание, обработка, прядение и ткачество льна традиционно выполнялись сугубо женскими руками.

Как уже говорилось, лён «любит» глину; в то же время, земля под него должна быть особенно тщательно обработана, без крупных комьев и камней. Поскольку льнища были небольшие, то все комья разбивали кокицами (деревянными «молотами»), а камни выбирали на межу железными граблями. Сеяли лён из берестяных корзин, лукошек, подвешенных на лямке на шею или через плечо. Разбрасывали семена рукой, справа налево. Заделывали посев бороной-суковаткой или теми же грабельками.

В Заонежье имелись свои, местные, особенности выращивания и обработки льна до получения «точива», не известные в других местностях Олонецкой губернии. Кроме того, в разных заонежских деревнях, даже, порой, в разных семьях, имелись ещё и свои — так сказать, деревенские и семейные отличия в приёмах и содержании работ. Но, конечно, эти мелкие особенности обогащали и расширяли общее русло «льняной» заонежской традиции.

Хочется рассказать об этом протяжённом и кропотливом труде не «вообще», разветвляясь на множество известных особенностей, а живым повествованием двух коренных заонежских крестьянок, которые вспоминают, как работали со льном в их деревнях, в их семьях. Дело в том, что «домашняя», традиционная переработка льна прекратилась в Заонежье уже очень давно, в начале 1930-х гг., после поголовной насильной коллективизации крестьян. Вероятно, от той поры осталось горестное присловье: «Ой ты, прялица-куделица моя, пойду выброшу на улицу тебя!» Некоторое время основные черты традиционной технологии сохранялись в колхозном льноводстве, но непродолжительное время. Поэтому заонежанки 1919 и 1925 годов рождения рассказывают, конечно, о том, как делали их родители, старшие, и некоторые тонкости прежней работы со льном они уже не помнят или не знают. Тем не менее, их рассказ — это свидетельство умелых очевидцев, поскольку они сами успели приложить руки к родительскому льну. Вот как это было в заонежской деревне Широкие Поля:

«Мама у нас была мастерица — на всё, на всё, на всё — молодец. Осталось одно от мамы полотенце, оно вышито по намёту, так тонко так. Концы длинны таки, образник называли. (Образник – длинное полотенце из лучшего точива, с вышитыми концами. Им украшали икону в большом углу по праздникам. Образник – обязательный священный атрибут свадебного заонежского обряда). Ну и нас вышивать приучали — и по выдергу, и крестом, и по намёту, и гладью — после пятого класса пришлось пошить. («По выдергу», «крестом»,»по намёту», «гладью» — виды традиционной заонежской вышивки. Отец рассказчицы был расстрелян в 1937 г., когда ей было 12 лет, мама умерла в оккупации в 1942 г., оставив троих детей). Мама надомницей работала, дак дома привыкнуто у нас около ей.

Лён сажали в тех же полях. Где овёс, там и льну уголок оставят. Лён берёт много соку из земли, поэтому не давали мужики много его сеять. Льнища пять на пять метров в двух – трёх полях.

Скажут, бывало: «Робята, идите полоть, чтобы лён был чистым!» Лён пололи, когда он вырастет вершка на два (вершок — 4,45 см). Есть дети — так дети, а то и взрослые полют. Пололи в юбках, ничего не подстилали. Потихоньку так передвигались, проедешь в грязной юбке, каждую «соринку» со стороны надо было вырвать, чтобы сорняка там не было. Если сорняк будет — волокна такого не будет. В конец придёшь, стряхнёшь этот мусор и обратно садишься, втору постатку едешь (постатка — обрабатываемая одним человеком полоса поля или покоса). А мы один раз токо пололи — там он уже пойдёт, дак сорняку негде разраститса. Но зато цветёт голубым, очень красиво».

Так рассказывает одна рассказчица, а другая, родом из заонежской же деревни Лисицыно, дополняет: «Лён сеятся о Троице (Троица — пятидесятый день от православной Пасхи, седьмое воскресенье по Пасхе). Сеяли на яровом поле. Земли пахались хорошо, лошадками, сохой, были мягкие. Любит мягкую землю, камней не любит. Пололи в юбчанках домотканых — натянешь, да плаваешь. Лён примнётся, дак потом ничего ему не сделается, снова встаёт.»

И вот уж лён сомкнулся, отцвёл голубым «магнетическим» цветом. А тем временем прошёл сенокос, жатва и пришла осенняя пора. Первая рассказчица, из Широких Полей, продолжает:

«А выдёргивали осенью — вот тут работа была! Выдергашь весь этот лён, складёшь эдак в бараны, крест-накрест. Бараны назывались (баран — кладь выдернутого льна, в которой пясти льна складывались крест-накрест). Снопы не связывали, а так — колоколка туда и колоколка сюда. Потом вот надо большой половик, домотканый, у мамы был половик во всю комнату, с точива сшитый. Сколько трёст уж там — четыре, пять трёст сшиты вместо (треста — здесь: полоса точива, изготавливаемая на ткацком стане). Такой половик расстелют и сделана посредине подставка такая длинна, а на ней така стоит доска и подпоры кладены. А на верху доски такие зубья вырезаны. Ой, не знаю я как его называется. (называли броснухой, бросальницей, гребнем, а саму работу — бросаньем льна). Ну вот, одна с той стороны, одна с другой. И вот мы как две сестры напару — одна с той стороны пробьёт, вытянет лён, вторая в это время — с другой. Колоколку-то тоже беречь надо, оттого и половик стлали большой, собирали её — на семена надо. Уж всю выбросашь, потом в снопы вяжешь».

Другая, из Лисицыной деревни, рассказывает, как делали у них:

«Лён руками дёргали, ставили вприслонку снопы по два. Как высохнет — приносят на поле большой половик, «препон», сшитый из четырёх трест — и на бросальнице, доске с зубьями — колоколку обколачивали, бросали. Бросальницы бывали и «лежачие» (то есть такие, у которых доска с зубьями расположена не под прямым углом к земле, а наклонена). Сушили колоколку на чердаке или на солнце. Чтоб семена высыпались, давили колоколку малой лопаткой, деревянной. Семена потом веяли на ветру, на подстилке».

Провеянное льняное семя ссыпали в мешочки и хранили бережно, в сухом месте — на вышке (чердаке) дома или на верху в амбаре. Мякина, оставшаяся от колоколки, шла на корм скоту. А «чёсанный» лён подвергали дальнейшей обработке — мочению. Вот как мочили лён в Широких Полях:

«У нас там речка, и вот там большие пустыри возле речки были. Потом снопы в речку мочили. В два ряда снопики, сверху доски, вдоль колышки вобьют, чтоб не уплыли. Груз сверьху кладут, чтобы водой не уташшило. Сколько там мочили — старики всё знали, у них уж было всё испытано, сколько дней мочить. (Обычно мочили лён 10 – 14 дней.) Станет жёлтый, склизкий — вытянут на берег. Обтечёт, обвянет, и вот надо по льнинке разослать, рядками, на травку, по всему пустырю, чтобы высыхало. Не переворачивали – он тонкий, так он недолго сохнет, в одну льнинку дак».

А вот как мочили лён в деревне Лисицыной:

«Лён мочили в кадках больших и в ямьях-мочниках в болоте. Две недели в мочнику лежал, если дёргаешь — волокно остаётся, то готов. Потом расстилали, расстилали тонко, поворачивали на другой бок. Потом в байне надо сушить, лён с улицы не мнётся, его высушить надо».

Надо сказать, что лён, вымоченный в ямах в стоячей воде, даёт волокно шелковистое, но менее прочное, чем лён, вымоченный в проточной воде. Также качество волокна зависит и от свойств самой воды (жёсткости, мутности, наличия ила), и от свойств донного грунта. Продолжительность вымачивания зависит от температуры воды: чем вода теплее, тем быстрее лён «поспевает». Установлено, что вода ниже 9°С совсем не годится для мочения. При температуре воды 20°С лён поспевает за две недели. Именно поэтому зажиточные крестьяне, которым основательность хозяйства позволяла не торопиться с обработкой свежего льна, предпочитали осенью высушивать лён и мочить его летом следующего года, в тёплой воде.

Подсушенный на улице лён, когда он «затрещит», собирали, связывали в снопы и свозили к бане. «А потом, как соберут домой — тут баням работа. Бани-то по-чёрному топились, так жарко очень в байне, стойком поставят и сушат.» В бане ставили снопы стоймя на колосники (специально установленные жерди) или прямо на полок. Топили жарко, сушили часа два – три. Мяли сразу же после сушки, чтобы лён не набрался из осеннего воздуха влаги.

Мятьё, чесание и прядение льна в Широких Полях по содержанию работы и комплексу орудий не отличаются от таких же процессов в деревне Лисицыной. Поэтому можно привести «сводный» рассказ о дальнейшей переработке льна:

«А потом мяли мялицей, это уже на улице, только что высушат в бане. Мялица большая была, «с корытом», с «языком», да со всем, а корни — как ноги. А тут «язык» такой толстый. Треста сухая, так ломится (слово «треста» имеет несколько значений, в данном случае это общее название ломкой сухой травы, здесь — сухого льна). Одной рукой колотят этим языком, а другой лён протаскивают. Опять выдернут, и опять колотят. Это мялица.

Потом бросальница, она такая плоская и така узкая. У меня одна долго на полатях лежала (полати — здесь: чердак над жилой частью дома). И вот языком туда прорубают, чтобы костицу эту больше всю выжимать (костица — одревесневшая часть стебля льна).

А тая уже последняя, така круглая, трёпальница, там уже такие осоковы клочья с болота (клоч, клоча — высушенная болотная кочка с ровно срезанной щетиной осоки). И вот таку клочу в ящик сунуто, да тоже прижимают и протаскивают». (При протаскивании пясти (горсти) льна через клоч получали первое годное волокно — отрепы, это волокна, остающиеся на клоче. Их использовали для тканья мешков и половиков, для витья верёвок. По другим же сведениям, отрепы получались уже при чесании льна щетью — специальной круглой щёткой из свиной щетины.)

«А потом уже в бане работа — чесать. И вот потом шчотка такая круглая со щетины. И вот чешут это всё в бане вот. Это всё женщины делали — мужикам и так работы хватало, другого.

Вычешут ищо — первы идут отрепы — это вот половики, да мешки да. Это нашего брата и учили прясть — потому что самые отходы, так не жалко.

Потом изгребы идут. Эты уже получше.

Потом пачесы. Вот этых уже надо хорошо прясть — там и в точиво идёт, и всё.

Ну, а лён уже само собой — потому, что это и нитки, и дратвы, и уснова вся льняная». (Собственно «льном» называли самую лучшую часть пясти, которая остаётся в руке после того, как все волокна более низкого качества вычесаны щетью. Разделение волокна по качеству на четыре «сорта»-отрепы, изгребы, пачесы и лён — требует большого опыта и навыка работы щетью).

«А начешут, дак так кудели и совивали да, да положат, когда надо прясть (кудель — своеобразный «свёрток» из волокон, упорядоченных чесанием). А потом к прялицы (прялица — местное название прялки) спицы были такие большие, совьют, да сделают, да спицей к прялице, да мотогузом кругом спицы, да перевяжут к прялке, да и прядут (мотогуз, мотогузник — узкий тканый, плетёный или витой поясок, иногда просто верёвочка, которым кудель привязывается к прялке).

О семи год садили прясть, маленькие прялицы были сделаны. Мать не давала лён прясть, а изгребы да пачесы — пряли. Как праздники – так приезжали девки гостевать с прялицами — на Варвару (4 декабря н.с.). Бедны бабы ночи не спят, лён прядут — как посыкают, так по всей фатере веретено летает. (Посыкать – закручивать веретено сильным движением кисти. Из приведённого рассказа видно, что веретено и прялица сопровождали женщину с детства до глубокой старости, были символом женской доли).

Сначала, пока веретёшко лёгкое, на пятку (нижний конец) надевали каменное пряслице, а потом, как напрядут уже ниток, его снимали. Веретено стало тяжёлым, само крутится. Полное ниток веретено называлось простень. С нескольких простеней нитки сматывали в клубок (моток). Самые лучшие нитки — тонкие, крепкие — шли на уснову. Клубок кладовали в корзинку и он в ней крутился, когда мотали на воробы. Воробы — это такой крест на подставке, а на концах воткнуты четыре веретёшка в дырки. На нём уже можно сосчитать нитки намотанные. Навивали ниток столько, чтобы хватило на всю уснову. С вороб уже сматывали на лубок (долблёная или лубяная вьюха), тоже он на подставке, а с лубка — на сновальницу (сновальный круг), а уже со сновальницы — сновали, снаряжали стан. Это уснову.

А уток (нитки для утка) мотали на скало — на железный конец скала надевали берестенную кивцу (катушку), на неё мотали нитки с клубка напряденного (скало, скально — приспособление для наматывания ниток на съёмную катушку-кивцу с вращающимся кругом-маховиком). Садились да крутили. Потом эту кивцу с нитками надевали на спицу утка и вставляли спицу с кивцой в уток. (Треста, полоса тканого точива, образуется переплетением нитей идущих вдоль тресты — это нити основы («усновы» — заонежское) и нитей поперечных — это нити утка. Утком называли и само приспособление для продевания нитей утка между нитями усновы. Заонежский уток представляет собой долблёную деревянную «лодочку» около пяди длиной(пядь — 17,78 см), внутрь которой вставляется ось с надетой на неё берестяной катушкой с нитками (кивцей).

А как снарядят ставины, так уж ткут тогда. (Ставины — ткацкий стан. Снаряжение ставин это кропотливое и сложное дело, требующее отдельного рассказа).

С хорошего льна ткали и простыни, и рубахи, штаны, подштанники, постельники. Краски были всякие, нитки синие накрасят — на подштанники клетчанину ткали, полосатину (Клетчанина и полосатина — клетчатая и полосатая ткани. Такая окраска тканей достигалась чередованием при тканье окрашенных и неокрашенных ниток). Рубахи были также с тонкого полосатого точива, с полосатины. А плохое — на половики да мешки — всё домотканое».

Вот мы с Вами, дорогой читатель, и добрались до крестьянской одежды, сшитой из домотканного точива, не разбирая, правда, снаряжение ставин. Теперь Вы знаете, какой это великий труд — заонежский лён, знаете, как это было.

Скобелев О.А.