ГАЗЕТА «КИЖИ»
первая музейная газета Карелии

Сегодня мы продолжаем рубрику, начатую в №2 текущего года — «Литературный салон», и предлагаем читателям очередные литературные опыты в прозе и стихах сотрудников музея-заповедника «Кижи» и коренных жителей Заонежья. Для большинства из них занятие литературой — это хобби, для кого-то — профессиональная сфера деятельности. Но всех их объединяет желание отразить свои мысли на бумаге.

Александр ЛЮБИМЦЕВ

Лоцман

Быль

Работая в музее под открытым небом, расположенном в более чем 60-ти километрах от города Петрозаводска, в зимний период нам с коллегами приходится выезжать туда на одну-две недели, поочередно сменяя друг друга.
Есть у нас замечательная сотрудница по имени Анна: по должности — инженер, а по сути — маленький атомный реактор. Я, волею судеб, являюсь её начальником, поэтому одной из главных моих задач является дать ей возможность направлять свою энергию в мирное, созидательное русло.
Этот случай произошел несколько лет назад, когда Анна была в своей очередной островной командировке. Прошла первая неделя, на календаре — пятница и, на что никто не обратил внимания, — 1 апреля.
В тот же самый день в городском офисе музея проводился учебный семинар на тему, звучащую приблизительно как «Менеджмент в сфере культуры» или что-то вроде того. Явка обязательна, скука неимоверная. Сидел, слушал, пытался вникать, обдумывать какие-то вопросы, но к концу семинара, часам этак к трём, внутри накопилось некоторое количество энергии, требующей выхода.
Дальше всё пошло само собой. Связался с Анной по рации, сказал, что дело важное, и попросил срочно перезвонить мне со стационарного телефона. На тот момент мобильной связи, к моей радости, на острове ещё не было. При этом я понимал, что, выполняя моё прихотливое задание, Анне придётся пробежать пешком очень даже не маленькие расстояния, но и это было частью задуманного мной коварного розыгрыша. А в апреле на острове ещё зима, снег...
По телефону встревоженным голосом я сообщил Анне, что конец недели — все начальники, на беду, уехали в город, она осталась одна из тех, кто может выполнить ответственное задание — это, кстати, была правда, но на этом она и заканчивалась. Далее следовал текст: «Аня, на остров следует ледокол с грузом (Никогда такого не было и, надеюсь, не будет! — прим. автора), нужно бы его встретить на фарватере и показать путь до причала. Ты должна надеть спасательный жилет, в левую руку взять фонарь — ведь скоро стемнеет, а в правую — красный сигнальный флажок. Нужно встретить ледокол у южной оконечности острова и, следуя впереди судна по льду, показать фарватер».
В ответ Анин голос был несколько недоуменным, но не выражал даже тени сомнения в готовности выполнить поставленную задачу. Мы договорились, что фонарь и флажок она возьмет в пожарной части.
Через час, в начале пятого, во мне начала просыпаться совесть, и я решил, что пора извиняться, но тут зазвонил телефон: Анна усталым, но радостным голосом отрапортовала, что фонарь, флажок и жилет получены, несмотря на то что пожарные, было, усомнились в достоверности информации о ледоколе. «Но я им объяснила, что ты ведь никогда не врёшь! Это ведь правда?!» — у меня выступил холодный пот: как после разоблачения буду восстанавливать пошатнувшийся авторитет и утраченное доверие? Сдавленным голосом говорю: «Аня, ты только не волнуйся, сегодня первое апреля, хотелось пошутить, ну и, понимаешь...» Ответ был неожиданным: «Спасибо, Саша, а то тут было так скучно!» — при этом в голосе звучала неподдельная радость.

Борис ГУЩИН

Аллея тополей

Рассказ

Ты что, совсем уже?! На поминках не чокаются! Конечно же, и я рада тебя видеть, но как-то всё это не к месту и не вовремя... Со слезами на глазах. Причём слёз-то, Веничка, гораздо больше, чем всего остального. 40 лет почти прошло после окончания института. Нинка первая из нас ушла. Впрочем… Может, и не первая. Мы с тобой не всё про всех знаем. Ты же на встречи выпускников не ходишь. Вот и я тоже. Всего-то была на одной, наверное, на первой из шести. Если бы не Нинкины похороны ,то, мне кажется, Веник, мы никогда и не увиделись бы… Конечно тебе-то все равно, а мне… Хочешь скажу, почему не ходишь на эти наши сборища… Хочешь?.. А я всё равно скажу… Ты боишься встретиться с Викой… Успокойся. Она ни разу не приезжала… А я почему?.. Потому что называется на «у»… И никогда не догадаешься. Потому что ты никогда меня не замечал, хотя мы иногда и бывали в компании вместе с тобой. Мы же с твоей распрекрасной Викой подругами считались. Только у меня в отличие от неё всегда была и есть совесть. Я на тебя, сволочь такую женатую, и глянуть боялась, хотя, повторюсь, иногда очень мило мы по кафешкам, помнишь, болтались…
Ладно, Нина, пусть земля тебе будет пухом… Ты ведь тоже с нами бывала постоянно. Наша комната была на троих…
Прямо уж и засмеяться нельзя. Да кто знает в этом полупустом кафе, что у нас не свидание двух, так скажем, не очень молодых людей, а поминки. Чего засмеялась?.. Вспомнила, что Вика часто называла тебя: «...старый, толстый, лысый Веник...», хотя был ты тогда молод, строен и кудряв. Извини. Не могла удержаться. Вот бы сейчас Вика тебя увидела. Ухохотка. Ладно. Не обижайся. Да... Красивая пара была у вас. Помнишь, как вы заявились к Толику и Томке на свадьбу, хотя никто вас туда и не приглашал. Вика потом говорила, что свадьба уже на веранде ресторана гуляла и поэтому никак нельзя было мимо пройти. Вы тогда вальс-бостон выдали. Все даже расступились. А вы... Сбацали — и дёру. Эпатаж, милая Викуля. Эпатаж. А ты, вообще, телёнок. Тогда мы и слова такого не знали: «мачо». «Мачо», мол он. Вот ты таким и был внешне — мачо. А внутри — телёнок. Да ещё с говнецом... Не сердись. Дай мне выговориться. Может, больше и не встретимся. Не хочу ходить ни на чьи похороны. А больше нам, Венечка, и встретиться негде.
Вроде чайки кричат. Слышишь? Помнишь, как тогда они кричали? Пронзительно и страшно. Это когда мы с тобой и Ниной Вику насовсем провожали. Ей почему-то вздумалось на туристическом теплоходе уехать. Помнишь? Я до сих пор не могу понять, или это чайки так голосили, или Вика там на верхней палубе: «Ве-е-е-ня! Ве-е-е-ня!» Я ведь с тех пор так её и не видела... Знаю, что ты видел. Можешь не рассказывать. Давно это было. А сейчас... Жива ли она? Вика.
Давай ещё Нину нашу помянем, Венька... Слушай, если напьюсь, довезёшь меня домой на такси? Харэ?.. Я как нитка за иголкой иногда за вами таскалась... На вокзале в ресторане, помнишь, музыкальный автомат стоял. Жетончик бросишь, нажмёшь кнопку и, пожалуйста, тебе «Аллея тополей» японцев каких-то... Во, молодец, вспомнил: японский квартет «Дак дакс». Вика только эту кнопку и нажимала всегда. Поезда проходят мимо. А мы какое-то самое дешёвое столовое вино пьём и бутербродами с сыром закусываем. Выпьешь, закусишь и снова в «Аллею тополей»...
А что я? Интереснее про тебя. Я слышала, что у вас с женой очень дружная пара. Вы, говорят, неразлучны. Везде и всюду вместе ходите... «Мы с Тамарой ходим парой». Да и тогда ты как-то ухитрился не развестись с ней. Я поняла, что только сегодня смогу тебя поймать одного без жены... Говорят, кофе в постель, уборка, стирка — всё на тебе. Никогда бы не подумала...
А что ты думаешь, и у меня не хуже. Конечно, замужем. В моём возрасте быть не замужем просто неприлично... Муж кто?.. Иван Пихто. Не всё ли равно тебе?! Как и мне, впрочем. Хотя мне раньше казалось, что у меня всё как у тебя, по любви. Он у меня и полы моет, и стиральной машиной управляет, и нестиральной тоже. Шашлычки-пикнички. Всё как у людей. То есть, как у тебя, Вэн. Во всяком случае не хуже...
А вот Нина так и не вышла замуж. Давай за её упокой, Венечка... Жизнь прожита... Ну не вся, так большая часть. Помнишь, Венечка, у Маяковского... «Родился. Сосал соску. Жил. Работал. Стал староват. А жизнь прошла, как проплыли Азорские острова».
А напоследок я скажу, в чём счастье твоей жены. Все говорят, что она счастлива. А я-то, дура, всю свою жизнь мечтала быть с тобой. Теперь не хочу. Не хочу быть счастливой. И Вика здесь не причём... Вру... В ней-то всё и дело. Оно, всё это бабьё завидущее, вам с женой завидующее, не может понять одного. Про жену твою, как и раньше, ничего не могла сказать, так и теперь не могу. Бог с ней. Скажу про тебя... Твоё счастье, болван, заключается в полной слепоте, точнее, своеобразной душевной катаракте. Уж ты меня извини, Веник, за этот офти...офту...офтальмологический термин...
Счастье ваше, сволочь ты такая, прости меня Господи, заключается в том, что в любой женщине ты, ВЕНЯ,ВИДИШЬ ВИКУ... Вызови такси, Венечка... Ну, пожалуйста!

Наталья ЛЕСОНЕН

Словарь моей тётушки

Рассказ-воспоминание, рассказ-благодарность

Не уезжай, ты мой голубчик...

Вы слышите? Это поёт моя тётушка. Только у неё такой чистый, высокий, сильный, как будто идущий из души голос, пробирающий тебя до самого сердца... Это не только её голос, это всё лучшее, что есть в ней самой, звучит, наполняя тебя радостью и гордостью — это моя тётушка поёт!

Ах ты, колотушка!

Смесь восхищения и порицания, удивления и гордости... Она называла нас так, когда ругала, любя, или хвалила, осуждая. Вы спросите, как это может быть? Часто в жизни, когда мы с кем-то ссоримся, в этом сквозит раздражение, агрессия, но никак не любовь. А тётушка принимала нас такими, какие мы есть: нет, она не идеализировала нас... она прощала. Да, я «колотушка», но любимая «колотушка», а это многое меняет.

А-шшалеть!

А вот это высшая степень восхищения. Когда тётушка произносила это слово, — значит, мы на правильном пути.

У-го-мо-нись!

Именно так, растягивая каждый слог, произносила тётушка это слово, когда нас заносило в ту или иную сторону, одним выражением прерывая словесные потоки, в которых мы пытались утопить друг друга во время выяснения отношений, ссор... Это её слово иногда подливало масла в огонь, и ссора вспыхивала с новой силой, но чаще действовало, как ведро воды, которую хозяйка выливает на двух вцепившихся друг в друга котов. — А что тут было? Из-за чего сыр-бор?

Надоело жить как попало

Это выражение произносилось с разными интонациями. Надоело жить как попало? Так вноси гармонию в свою жизнь. Пусть твоя жизнь складывается не из крупных «пазлов»: успешной карьеры, поездок за границу, материального благополучия, а из совсем маленьких: купленного в кредит телевизора с большим экраном, нескольких неожиданно выпавших выходных дней, ужина в компании с любимой внучкой... Радуйся, и тогда жизнь наполнится смыслом. Ведь от того, в какие цвета ты окрашиваешь события нашей жизни, зависит, насколько мы счастливы. Надоело жить как попало. Иногда в этих словах звучала ирония. Может, именно тогда, когда ты и жил как попало?

Джибждик

Так тётушка называла одного нашего знакомого, который делал ей ремонт квартиры. Ремонт — это особая глава в жизни тётушки, как, впрочем, и в жизни многих людей. Может быть, ей казалось, что, сделав ремонт, она сможет изменить свою жизнь, стать счастливее? Ведь после ухода мужа, брата, сестры она стала чувствовать себя сиротой. Это сиротство проявлялось в ней чрезвычайно редко, ведь она была нашим «аксакалом» и старалась не показывать свои слабости.
Почему «джибджик»? Чего только не намешано было в этом высоком парне с яркой мужской харизмой — профессиональные и личностные амбиции, нетерпимость к своим и особенно к чужим недостаткам, вспыльчивость, агрессивность, пагубные привычки... Мачо! А что прячется за этим фасадом? Хвастун? Фанфарон? Это есть в нём. И всё-таки он джибджик — ранимый, неуверенный в себе, несмотря на внешнюю браваду, смешной в каких-то своих поступках, не очень надежный, а иногда и вовсе ненадежный, когда алкоголь берет его в свой плен. Человек с нескладной судьбой, которую он сам себе же и не сложил.

Муха в парусе

«Не, не надену я этот плащ, я в нём, как муха в парусе», — говорила тётушка, например, когда ей в магазине настойчиво советовали купить каую-нибудь вещь, которая ей категорически не нравилась. Почему муха? Да еще в парусе? То ли потому, что вещь, как показалось тётушке, велика ей по размеру, то ли просто не нравится. Даже в таком маленьком эпизоде проявлялся её характер: «Не пойду! Не буду! Не хочу» Попробуй убедить её сделать то, чего она не хочет. Муха в парусе!

Я тебя люблю

Мы так редко произносим эти слова, как будто стесняемся обнажить свою душу даже перед самыми близкими людьми. А вдруг не поймут? Возникнет чувство неловкости, будешь ждать ответных слов. А вдруг не дождёшься? Для тётушки эти слова были так же естественны, как для птицы — пение. Мы не раз слышали, как она произносила эти слова, прощаясь с кем-нибудь из своих родных или подруг, и видели, как свет тётушкиной любви освещает их лица.
Мы любим тебя, тётушка!

Иван КОСТИН

На острове сокровищ

Деревня Ямка

Памяти бывшего жителя этой деревни Николая Костина
В Кижах есть деревня Ямка, Где лежит пологий склон. Выше — узкая полянка, Ниже — плеск онежских волн.
Утверждаю правомерно, Зная край, судьбу его, Ей уж лет пятьсот, наверно, Или более того.
Всем обличьем душу грея И собой лаская взгляд, Каждый дом несёт сквозь время Свой уклад и свой наряд.
Вот такая эта Ямка С дней седых своих начал, Перед каждым домом — банька, А у баньки свой причал.
Вспоминать о ней приятно Мне еще и потому: В этой Ямке жил приятель — Царство Вечное ему.

Поклонный крест

Моей родной деревне Хашезеро
Стоит, усталости не зная, Своей отделкою пестрит. Любая линия резная О многом сердцу говорит.
Куда от памяти деваться, Одной из жизненных основ: «Год тыща восемьсот двенадцать..» — И тут не требуется слов.
Во-первых, он людскую память Хранил о земляках своих. В безбожье смог стоять, не падать, И это было, во-вторых.

Владимир МАКСИМОВ

К 300-летию Преображенской церкви Кижского погоста

Кижи

В Карелии, в просторах Заонежья, В краю крестьянских изб, в краю былин На острове, вблизи от побережья, Стоит три века церковь-исполин.
Как ель-красавица невиданного роста, Её простые люди возвели. Храм деревянный Кижского погоста. Водой онежскою омыт на пятачке земли.

Кижские главки

Острова, островки, островочки... В Заонежье их много, не счесть, Каждый славной легендой овеян, Но равного кижскому нет.
Омыт он онежской волною, Ему суждено на века Храм деревянный прославить, Что возведен топором мужика.
Крытые лемехом главки Дозором стоят на посту, Кресты в поднебесье вздымая, Храма вершат красоту.
Им свободно под небом открытым С облаками вести разговор, Тихим шепотом вольного ветра, Глядя вниз на онежский простор.