«Матушка Русанова учила меня хлеб печь»
@kizhi
Кижи в воспоминаниях Евдокии Степановны Костиной — жительницы деревни Ямка
Кижский архитектурный ансамбль. Он полностью поглощает собой внимание сотрудников музея. И, к сожалению, очень поздно мы обратились непосредственно к местным жителям, к их судьбам и событиям, происходившим на их памяти на этом легендарном острове.
Как интересно и красочно могут они поведать о себе, о своей жизни и многом-многом другом… Всего лишь 6 лет назад состоялась моя встреча с кижанкой, жительницей деревни Ямка — Евдокией Степановной Костиной 1914 года рождения, красивой, интеллигентной, женщиной. На удивление памятливая собеседница в свои 84 года, она легко и просто вспоминала прежних хозяев домов, когда-то теснившихся рядом с кижскими церквами, словно оживив их своими воспоминаниями для нас, ничего не знавших об этом раньше.
Рассматривая фотографию Кижского погоста 1926 года, Евдокия Степановна вспоминала: — Первый дом принадлежал врачу Ягодину Василию Алексеевичу. Он был из Чувашии. Тогда ему было годам к 60 (родился он приблизительно в 1884 году). Ездил по Кижам, принимал больных на погосте. Жена была акушеркой. Звали ее Анной Степановной.
Дом был перевезен на погост в Кижи из деревни Боярщина примерно в 1927 году. У них было два сына трех и пяти лет. Старшего возили в школу с 8 лет в Жарниково. В первой половине дома, обращенной к погосту, жили Ягодины. С 11 лет была у них в прислугах и одновременно работала санитаркой в поликлинике, которая была в деревянном доме в виде простой комнаты. Делала порошки, убирала, кипятила, меняла белье, ставила банки, горчичники ставила на поясницу, давала порошочки от живота, делала уколы,— все умела делать. Получала за это 7 рублей 50 копеек. Работала у Ягодиных 8 лет (с 1925 по 1933 годы прим. авт.).
Затем вместе с Ягодиными перевели меня на Олений остров, там было много рабочих на известковых разработках, были и больные. На Оленьем острове мы проработали 3 года. Вскоре Ягодины уехали в Чувашскую АССР. А сначала-то они уехали в отпуск. В доме осталась жить Комарова Евдокия Васильевна, фельдшер из Шалы. Я-то после отъезда Ягодиных в Чувашию опять уехала на Олений остров. Вместо меня стала работать Лебединская — пожилая, старенькая, падала все: была толстая, пухлая.
Во втором доме жили Васильевы. Михаила Васильевича задушило ветряной колхозной мельницей: затянуло пальто и к валу притянуло тело, спохватились поздно.
Третий дом был Русановых — попов дом. Матушка Русанова учила меня хлеб, булки печь. Их всех выселили, и они уехали в Петрозаводск. Наверху у Русановых было две больших комнаты. Из одной комнаты вела лестница прямо на кухню. В доме Русановых жили две семьи. Вторая семья была Ивана Федорова из деревни Жарниково. Сейчас в Ленинграде Андрей из этой семьи работает большим начальником.
На Кижском погосте были похоронены рядом со Спасовой церковью, чуть ниже, мои дедушка, бабушка, сестра, брат. Мамину могилу помню, но все там раскопано.
В сторожке жил сторож Ярыгин с Оятевщины. Магазин был на погосте, рядом с домом Русанова. Пароход приставал к пристани с амбарами. В амбарах держали товары для магазина: крупу, муку, консервы, пряники, всё — всё… Продавцами были: Клинов Петр Иванович из Малькова, Выоронин Федор с Волкострова, Иванушков Егор Герасимович с Пустого берега. На острове был создан колхоз «Северная искра». Сельсовет был расположен на погосте за домом Лыжиной Марии из деревни Мальково, рядом с домом Русановых.
Еще на погосте стоял большой дом. В нем жил Киселев из Леликова (дом сгорел до войны). Стоял еще и дом Пяльтиных. А еще Тестенниковы из Боярщины жили на погосте.
В одном из домов на погосте жили Рябинины Михаил Кирикович с женой Ольгой Ивановной, они работали в колхозе. В их доме была почта, и жили Костины около одного года.
Колхоз был большой. Молодежи было очень много, дети любили играть в лапту.
Зимой Иордана делали у причалов на погосте. Колокола очень хорошо звонили. Звонил и Никита Маньшин, покойничек. В деревне Ямка был колхоз имени Куйбышева. Все коровы и кони из колхоза паслись в Малькове. Коней привозили на лодке. По деревне коровы и кони не ходили: их гоняли по специальной дороге жители деревни по очереди к Бачуриным и на Оятевщину, куда ездили поить и доить коров утром и вечером.
Раньше здесь каждый знал свою поляну, негде было пройти: берегли землю. Раньше был порядок. Деревня была чистенькая. Никуда не годится сейчас, как на острове заповедник сделали. В Подъельниках богатые Киселевы жили: у них мужиков было очень много, они делали соймы и лодки.
В начале войны на погосте было видно зарево над Петрозаводском, когда город горел. Было ясно, светло, как будто свет зажгли. А перед началом-то войны ёлочка — комнатное растение — цвело мелкими цветочками: к плохому это!
Партизаны жили в 1941 году на погосте в доме Ягодина: в одной половине был сельсовет, а в другой — партизаны. Муж — Костин Алексей Андреевич работал председателем сельсовета. В партизанском отряде много мужиков было.
Тогда же, в 1941 году, колокола спустили с колокольни. Спускал большой колокол Николай Биканин из Волкострова. Спускали колокола на досках: сначала колокол опустили на доски, перекинутые на опоры звонницы, а затем, подвинув на край, бросили на землю. Как колокол спустили, так земля вся затряслась. Большой колокол до половины в землю ушел. Позже дети в этой глубокой яме прятались, когда в прятки играли. Колокола сняли, чтобы они финнам не достались и увезли на большом судне неизвестно куда.
Во время оккупации острова финны привезли на Оленьи острова целую баржу своих финнов. Они хорошо жили на Оленьих островах. Много было семей. А затем их опять на барже в 1941 году увезли куда-то.
А потом и нас на лодках увезли, но нас бомбили: самолеты финские летали и сбрасывали бомбы. Вокруг лодки сбрасывали бомбы. Мой муж, хозяин сказал: «Я своих детей на поругание финнам не оставлю». Мы весь скот вырезали и мне дали мяса, а я еще на пекарне работала, так целую наволочку печенья напекла. И мы на моторке доплыли сквозь бомбежки до Песчаного. Детям моим было: 6 месяцев, 2 и 4 года. Приехали в Песчаное, а Песчаное тоже бомбят, поехали в Колово. В клубе — народу — не пройти! Затем нас увезли в Каргополь, а уж после до Няньдомы везли на лошадях и на машинах. Дочка в больнице умерла: вымерзла в больнице. Просила все пить. Дети дали ей холодной воды из графина: она и померла.
В оккупированных Кижах финны забрали в деревне коров. Людей тоже забирали. Вокруг нашего дома, муж-то был председателем сельского совета, пулеметы финны расставили: искали его, но он уехал раньше. Весь дом финны истыкали штыками: искали его. Одну мою золовку финны расстреляли.
После войны Никита Григорьевич Маньшин вел в церквах Кижского погоста службу.
Когда начали заповедник на острове устраивать, стали всех выселять. Нас хотели выселить на Подъельники в дом Киселевых. Выселяли по телеграмме, зимой. Вещи велели собирать на чердачок. В сельсовете дали лошадь и оценили их дом, но Моталев Борис Васильевич (зам. директора музея) не стал трогать дом. Мы уехали в Ленинград, а летом выехали в Кижи и дом не согласились передать музею, да так и живем в нем, приезжая на лето из Санкт-Петербурга.
Позднее дочь Костиных — Галина Алексеевна работала на погосте в музее «Кижи» и до сих пор хорошо вспоминает директора Вилхо Арвидовича Ниеми.
По воспоминаниям Е. С. Костиной знаменитая деревня Наволок, где записывались былины Т. Г. Рябинина, располагалась тремя домами с окнами, обращенными в сторону погоста. В деревне жили: Столбовы, Клавдия (фамилию не вспоминала), Пяльтин Василий. Крайний дом, ближе к горе, использовался под молокозавод. Молоко привозили из колхозов («Молокозавода до войны не было, а только после войны»). На месте молокозавода до сих пор видна широкая и глубокая яма.
От редакции. Подобные сведения особенно ценны для музея, так как мы получили информацию, ранее нам неизвестную. Для музея-заповедника особенно важно хранить народную память, ускользающую от нас со временем вместе с ее носителями.
