НОВОСТИ МУЗЕЯ «КИЖИ»
пресс-релизы, объявления

Ольга Афанасьевна Набокова, в 1990 году — директор музея:

Если бы вы видели меня в то время, то поняли бы, что я постоянно находилась в напряжении. Это был сложный период изменения уклада жизни в стране, и мне нужно было быть и хозяйственником, и проектировщиком, и еще двадцатью другими людьми. Если бы не Сергей Куликов и Геннадий Бурканов, ничего бы не получилось.

Были две стороны вопроса. Во-первых, нужно было подготовить документы от музея и достойно представить эти материалы в ЮНЕСКО. Я в основном, занималась вычиткой материалов.

Вторая сторона — это очень хорошие люди, попавшие от Карелии в парламент России. Большую роль сыграли Павел Курицын и Сергей Белозерцев. Это была передовая линия интеллигенции. В 1990 году они формировали общественное мнение и обеспечили поддержку этого проекта парламентом.

Что же касается Министерства культуры, то оно страшно осторожничало. Например, заместителем министра культуры Карелии был Борис Степанович Марков. Когда-то он возглавлял карельскую реставрационную мастерскую, и не понаслышке знал обо всех проблемах. Честно говоря, многие документы приходилось выцарапывать из-под сукна, потому что он их прятал. С другой стороны, Борис Степанович как реставратор прекрасно понимал перспективу этого начинания.

Включение в список Всемирного наследия не предполагало финансовой поддержки от ЮНЕСКО. В то же время, ясно было, что без мирового сообщества ничего не выйдет, что наши специалисты очень знающие, но сильно подвержены внутренним влияниям. Нужен был взгляд со стороны: действительно ли мы такие замечательные. Эту уверенность мы получили.

Благодаря включению Кижского погоста в список Всемирного наследия о его проблемах узнали зарубежные специалисты в области культуры, реставраторы, архитекторы, химики и широкая общественность. В 1988 году состоялось первая сессия ИКОМОС, посвященная Преображенской церкви. Тогда возникли многие связи, которые сохраняются по сей день.

Геннадий Бурканов, в 1990 году — заместитель директора музея:

У победы, как известно, много отцов, а поражение всегда сирота. Я не стану расставлять на подиуме участников по заслугам, но все же хочу подчеркнуть вклад Марины Александровны Витухновской (заместитель директора по науке) и Сергея Куликова (главный архитектор). Серёжа Куликов обращался куда только мог, звонил во все колокола и занимался архитектурной частью, Марина Витухновская — искусствоведческой и иконостасом. На мне была история и организационная беготня в Москве и в «высоких кабинетах» в Петрозаводске. Еще Серёжа много и охотно занимался в Ленинграде изобразительными материалами, вёл некую приватную переписку с какими-то иностранными специалистами, нас не информировал и, полагаю, это сыграло некоторую роль в положительном решении вопроса уже в Канаде.

Сейчас тяжело представить, но сложности были самые неожиданные и сейчас трудно представляемые. Например, грамотный перевод на английский и французский. Качественные фотографии большого формата. В Минкульте СССР отказались принимать документы иначе, чем в портфелях-»дипломатах» серого цвета. А я привёз всё в обычном чемодане — попробуй в 1990 году купить в Петрозаводске «дипломат». Смешные и не важные детали запомнились. Например, с переводом архитектурных и реставрационных терминов. В московском бюро, куда пришлось тащить на переделку наш местный вариант, осуществлённый преимущественно Мариной Куликовой при кураторстве мужа, сотрудники честно заявили, что не могут это перевести на английский, потому что не понимают этого и по-русски. В МАРХИ выручили.

Было тяжело, такую работу никто не знал, как делать. Параллельно готовились документы на включение в «Список» Московского Кремля и исторического центра Ленинграда. Для консультаций в Париж командировались чиновники из союзного Министерства культуры. Мы не получили никаких указаний и всё делали по наитию. Подавали ту информацию, которую считали важной, интересной. Минкульты же пытались убедить, что Кижи брать в «Список» не нужно, что памятник в аварийном состоянии, «вот мы его отреставрируем, а потом…». При этом был уже утверждён проект переборки церкви методом ее полной раскатки на четыре стороны. Утверждение прошло все возможные инстанции и заключительный аккорд: Комиссия при ЦК КПСС. Я получил список подписавших приговор: 108 человек. Из них реально на памятнике было семеро… Это я к тому, что включение в «Список» тогда была единственная возможность сохранить церковь.

При этом музей жил, мы продолжали делать свою текущую работу. И её было не меньше, чем теперь. И даже чего-то больше. Например, был детский сад весь турсезон для детей сотрудников. Тоже наша забота. Как и наличие товара в магазине. Бурная была жизнь. Я тогда пять лет не брал отпуска — на работе интереснее было, не оторваться.

В сентябре 1988 года состоялось первое выездное заседание ИКОМОС по нашим памятникам. Нам надо было представить комиссии церковь в неаварийном виде, заинтересовать её сохранением специалистов со всего мира. И мы сами, без рабочих, силами сотрудников музея разобрали с фасадов леса, которые стояли с трёх сторон с 1967 года в качестве контрольных. А Ольга Набокова с Мариной Витухновской подготовили в трапезной Преображенской церкви выставку по истории её реставрации, где были представлены варианты спасения. Сергей Куликов тогда работал с комиссией с перрона Петрозаводска.

Главная же заслуга, безусловно, принадлежит Дмитрию Сергеевичу Лихачеву. Я очень дорожу слайдом, на котором Дмитрий Сергеевич снят в интерьере Преображенской церкви. Мы там лазали с ним только вдвоём, он уже что-то знал про наши проблемы, а здесь я ему всё на месте рассказал и показал, пожаловался, что хотят её раскатать и фактически построить новую. Он тогда и сказал, что единственная защита — попытаться пробиться в Список Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО. И на снимке как раз пишет в мою записную книжку номер своего домашнего телефона. Потом мы с ним уже встречались по этому вопросу в Москве, в Фонде Культуры. Накидали план операции и по нему шли.

Для нас это странно звучит: памятники вошли в список ЮНЕСКО. Шли-шли и вошли…

Сергей Куликов, в 1990 году — главный архитектор музея:

Директором музея в то время была Ольга Афанасьевна Набокова. Напрямую с генсеком ИКОМОС Хербом Стовелом был связан я. Документы на английский переводила Марина Федоровна Куликова, а корректировал перевод Вилхо Арвидович Ниеми, легендарный второй директор музея. Его же была пишущая машинка с латинским шрифтом. Фотографии выполнил Геннадий Волков.

Для справки: по Питеру материалы готовили 4 архитектурные мастерские, снято было 2 вертолетных видеофильма, по Кремлю, понятно, информация отсутствует, а мы скребли деньги на пленку AGFA, чтобы хоть как-то выйти с цветом в жухлом августовском ландшафте…