Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

В истории культуры России малые города занимают особое место. Общее количество их (с населением до 50 тыс. человек) обозначается цифрой 710–715 [1] . В таких городах проживает около 16 млн. человек. Среди них на официальной основе выделяют так называемые исторические города («исторические поселения») с многовековой историей, обладающие ценным историко–культурным и природным наследием.

В 2002 г. в законодательном порядке было обозначено понятие исторического поселения (сельского или городского) и его градостроительная, хозяйственная и иная деятельность (см. Федеральный закон «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», гл.XII, ст.59–60). Совершенно очевидно, что функционирование и развитие таких поселений, охрана их культурного наследия нуждаются не только в глубоком изучении материальных объектов (памятников истории, архитектуры, природы и т.п.), но и в исследовании многофакторной социокультурной эволюции, выявлении самобытности и места города в контексте исторического развития той или иной территории.

В список исторических поселений Русского Севера в настоящее время вошло более 10 малых городов (в данном случае маркируем границы нашего исследования Архангельской, Вологодской и Олонецкой губерниями на конец XIX в. — на момент проведения Всеобщей переписи 1897 г.) [2] . По принятой в XIX в. градации к таким относились те города, население которых не превышало 5 тыс. человек. На названной территории отметим следующие города: Кемь, Мезень, Онега, Холмогоры, Шенкурск Архангельской губернии; Грязовец, Никольск, Сольвычегодск, Тотьма Вологодской губернии; Вытегра, Каргополь, Олонец, Пудож Олонецкой губернии.

Мир малых исторических городов в значительной степени отличается не только от крупных исторических городов, но и от средних, которые характеризуются определенным экономическим потенциалом и многофункциональностью. Для малого исторического города характерна ограниченная территориальная организация, своеобычное социокультурное пространство: интеллектуальное, коммуникативное и даже языковое. Играя определенную, а подчас и выдающуюся роль в истории Отечества, малые города были полноправными участниками формирования национального сознания, в них на стыке городского и сельского уклада зарождались и развивались основы провинциальной культуры. Именно поэтому федеральный закон «Об объектах культурного наследия …» предлагает охранять в таких городах «культурные ценности, создаваемые в прошлом, представляющие собой археологическую, градостроительную, эстетическую, научную или социально–культурную ценность, имеющие важное значение для сохранения самобытности народов Российской Федерации, их вклада в мировую цивилизацию» (гл.XII, ст.59).

Перспективы возрождения подобных городов во многом связаны с необходимостью включения различных пластов культурного наследия в современную жизнь общества, что, в свою очередь, предполагает интенсивные историко–краеведческие исследования всех элементов, составляющих городскую социокультурную (или общественно–культурную) среду в исторической динамике. Между тем в целом культурное пространство малых городов Русского Севера изучено слабо, несмотря на то, что с начала 1990-х гг. рассмотрение его отдельных сторон на новом историографическом уровне, с использованием историко–социологических подходов и расширением источниковой базы, велось довольно интенсивно [3] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В основу методики изучения заявленной проблемы положен системно–функциональный анализ культурных процессов, т.е. внутренней организации и функционирования городской социокультурной среды, включающей в себя широкую сферу материальных и духовно–интеллектуальных ценностей. Междисциплинарное поле изучения культуры малого города требует рассмотрения и учета многих факторов, в том числе природных, социоэкономических, конфессиональных, архитектурных, художественно–эстетических и проч. Только такой подход дает возможность раскрыть процесс формирования культурно–информационной системы, объединяющей конкретные историко–культурные явления, одновременно локализуя и персонифицируя их. Ориентация на поиски комплексного критерия для определения специфичности облика города, а подчас и его уникальности, определяет широкое использование принципов и методов антропологической урбанистики — изучение культуры (следовательно, и ментальности) городских страт на каждом этапе общественной эволюции. При исследовании социума в разных хронологических границах (конец XVIII, первая половина XIX в., вторая половина XIX в.) особого внимания потребует социально–функциональная структура города и главное — неоднородные по своему составу и неизменно меняющиеся категории — сословия городского населения: купцы, мещане, крестьяне, служащие, мелкие чиновники, дворяне (последние в северных городах были весьма малочисленны), духовенство. Все они характеризовались собственными субкультурами.

География малых исторических городов Русского Севера свидетельствует о том, что основная их масса в рассматриваемый период была связана с крупными воднотраспортными бассейнами (с морскими или речными путями, имевшими общероссийское значение). Во многом развитие функций, выполняемых этими городами, формирование функциональной структуры, по сути дела являлось реализацией их экономико–географического положения. Развитие общественно–культурной среды большинства этих городов (Кемь, Мезень, Онега, Холмогоры, Вытегра, Тотьма и др.) в значительной мере зависело от наличия и эволюции предприятий, связанных с мореходством, судоходством, судостроением, рыбными и морскими промыслами, с торговым предпринимательством населения. Мощный пресс этих занятий на значительной территории Русского Севера подчинял своему влиянию население даже тех городов и уездов, которые лишь косвенно были связаны с водным транспортом и с морем. Так, жители Олонца и его уезда, как отмечают источники, были «способными лоцманами и работниками на мореходных судах» [4] .

Таким образом, реконструкция социокультурной среды многих городов Русского Севера так или иначе связана с исследованием поморской культуры и ее основных компонентов (промысловая деятельность, средства ее обеспечения, хозяйственные традиции, религиозно–общественная жизнь, пространственная среда) [5] .

Большинство различного ранга поселений, получив статус города в период административной реформы последней четверти XVIII в., превратилось также и в центры уездов, что, в свою очередь, оказало сильное влияние на развитие культурно–общественной среды городов. Появление новых учреждений, должностей — все это качественно меняло состав той прослойки городского социума, которая воздействовала на все сферы культурной жизни. Городской голова, гласные думы, члены городского магистрата, судьи словесного суда и прочие должностные лица, призванные решать все вопросы городского хозяйства, содержания учебных, благотворительных, лечебных, административных учреждений, контролировать работу торговых и промышленных заведений, следить за организацией противопожарных и санитарных мероприятий, набора рекрутов и т.п. — все это способствовало формированию особого городского сообщества. И к моменту появления нового «Городового положения» 1870 г. в названных городах уже четко обозначилась своеобразная социокультурная среда. Город превратился в очаг грамотности, место, где развивались определенные виды профессиональной деятельности, где жители являлись носителями интеллектуальных инициатив.

Следует отметить, что некоторые из малых северных городов при наличии преобладающих градообразующих признаков имели и ряд других важных факторов, влиявших на формирование социокультурной среды. Важнейшую роль среди них играл конфессиональный фактор (особенно наличие внутри города или вблизи его крупных монастырей: — в Каргополе Спасо–Преображенский мужской и Успенский женский монастыри; в Холмогорах Успенский; в Шенкурске — Свято–Троицкий; в Онеге — Крестный Онежский и др.). В этих городах Церковь постоянно выступала в качестве объединительного начала множества разнородных форм деятельности, оказывая значительное влияние на городской социум. С ней были связаны основные проявления духовно–нравственной и общественной жизни горожан. Образование (обязательное открытие школ, в том числе первых епархиальных женских училищ при монастырях, широкое распространение церковно–приходских школ, развитие краеведческой деятельности), благотворительность, сакральные ценности и культурно–православные традиции (знакомство через Церковь с иконописью, прикладным искусством, пением и т.п.), крестные ходы — все имело исключительное сильное воздействие на различные формы бытования городов. Это влияние сказывалось на административно–общественных и коммуникативных процессах, оно проявлялось и в сфере ремесленной и художественной жизни горожан.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Исследование социокультурного пространства малых, в том числе исторических, городов Русского Севера создает предпосылки для решения проблем не только городской микроистории, но и позволяет расширить рамки изучения историко–культурного пространства, осмыслить его в контексте общего культурного наследия России.

• [1] Возрождение и развитие малых городов России. Основные положения Федеральной программы. М., 1994. С.3.
• [2] Исторические города России. Приложение №1 к Федеральной целевой программе "Сохранение и развитие архитектуры исторических городов (2002–2010 годы)".
• [3] Исторический город и сохранение традиционной культуры. М.; Каргополь, 1999; Олонец. Историко-краеведческие очерки: в 2 ч. Петрозаводск, 1999; Тотьма. Историко-краеведческий альманах. Вологда, 1994; Вытегра. Краеведческий альманах. Вологда, 1997. Вып.1.; Православие в Карелии. Материалы 2-й Международной конференции. Петрозаводск, 2003; Истомина Э.Г. Малые города России в контексте социокультурной географии: проблема изучения // Историческая география России: новые подходы. М., 2004. С.5–19 и др.
• [4] Кочкуркина С.И. Административное управление. Торговля // Древний Олонец. Сб. статей. Петрозаводск, 1994. С.62–63.
• [5] Русский Север. Этническая история и народная культура. XII-XX века. М., 2001; Базарова Э.Л., Бицадзе Н.В., Окороков А.В., Селезнева Е.Н., Черносвитов П.Ю. Культура русских поморов. Опыт системного исследования. М., 2005.