Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Аннотация:  В Русском музее хранится уникальный памятник древнерусской скульптуры – деревянное резное Распятие, созданное в 1681 г. для Муезерского монастыря. Указанное во вкладной надписи имя заказчика стало отправной точкой для исследования. Архивные данные позволили не только заявить, что старец Алексей был связан с удаленной северной обителью, но что он в течение двух лет возглавлял ее и занимался активной преобразовательной деятельностью.

Ключевые слова: Муезерский монастырь; крест 1681 г.; старец Алексей Ермаков;

Summary:  The Russian Museum holds a unique monument of ancient Russian sculpture – a wooden carved Crucifix, created in 1681 for the Muezersky monastery. The name of the customer indicated in the attachment was the starting point for the study. Archival data allowed not only to declare that the monk Alexei was bound up with the remote northern abode, but to confirm that he headed it for two years and was engaged in active transformative activity.

Keywords: the Muezersky monastery; Crucifix 1681; monk Alexei Ermakov;

В 1961 г. в Русский музей из упраздненного Муезерского монастыря поступили 14 фрагментов, снятых с четырехметрового многосоставного деревянного резного креста. [1] Среди деталей этого прекрасно сохранившегося памятника находилась доска с вкладной надписью, вырезанной полууставом, в технике оброна, в один столбец: «Лета 7189 (1681) года апреля во день поставил сий крест старец Алексей муезерской пустыни на поклонение православным крестианом и по своему обещанию». Указанное в надписи имя заказчика ранее нигде не упоминалось; следовало попытаться найти его по архивным источникам. Поиски привели в Российский государственный архив древних актов (далее – РАГДА), где хранится основной корпус документов Соловецкого монастыря, в том числе и несколько дел приписной Муезерской обители. [2] [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

На интересующий нас период – последняя четверть XVII в. – сохранились приходные и расходные книги, а также четыре описи 1677–1694 гг., написанные кемскими священниками «по указу и благословению» архимандритов Соловецкого монастыря. Благодаря этим документам удалось не только выяснить, что заказчик креста старец Алексей действительно был связан с Муезерской обителью, но и установить, что он около двух лет руководил ею, осуществляя активную преобразовательную деятельность.

Почерпнутые из монастырского архива данные, к сожалению, скупы на подробности биографии старца Алексея. То немногое, что удалось выявить при изучении и сопоставлении описных и приходно-расходных книг пустыни, это фамилия старца – Ермаков. Кроме того, приписка к его имени в одном из документов указывает на то, что он был жителем Кеми («кемлянин»). Пока не удается установить, кем был и чем занимался Алексей Ермаков до появления в Муезерской пустыни, неизвестным остается время и причины его прихода в монастырь.

Первое упоминание имени старца Алексея относится к 1677 г., когда в переписной книге под 29 мая он был назван среди монастырской братии (РГАДА, ф.1201, д.991, л.109 об.). Уточнению времени, когда он появился на Муезерском острове, препятствует лакуна в монастырских записях этого периода: предыдущая опись относится к 1643 г. Во вкладной записи 1663 г., где были перечислены старцы обители, имя Алексея Ермакова не указано (РГАДА, ф.1201, оп.1, д.991, л.41 об.). Таким образом, правомерны предположения и о том, что к 1677 г. старец Алексей долгое время находился в монастыре, и о том, что он появился в обители незадолго до этой даты. Если предположить последнее, тем интереснее становится его стремительное продвижение по службе: в 1677 г. его называют иноком, в1678 г. – казначеем, в 1678– 1679 гг. – строителем, то есть настоятелем пустыни. А уже летом 1679 г. Алексей Ермаков покидает Муезерский остров, передав дела следующему настоятелю старцу Давиду (РГАДА, ф.1201, оп.1, д.991, л.146–158 об.).

На время, когда старец Алексей Ермаков был настоятелем пустыни, приходятся значительные работы, связанные со строительством и ремонтом церковных и хозяйственных построек. Это становится понятным, прежде всего, из передаточной описи 1679 г., подробно отмечающей все изменения. Перечень «строений вновь строителя старца Алексея» впечатляет. Перемены коснулись всего облика пустыни и, прежде всего, внешнего и внутреннего переустройства двух монастырских храмов.

Церковь Троицы была покрыта новым двойным тесом, «маковица с шеей обиты чешуею новое и крест на церкви новый», в храме появились четыре новых окна. Кроме того, к церкви была пристроена новая паперть с крытым крыльцом с двойными дверями «на железных крюках». Судя по описанию, на церковную паперть были перемещены пришедшие в ветхое состояние иконы из иконостаса церкви. Соответственно, в алтаре и иконостасе храма появились новые тябла, иконы и церковная утварь. В описи зафиксированы: большой запрестольный крест, десять икон деисусного чина «на золоте» (кроме центральной иконы Спаса, которая была оставлена от прежнего иконостаса) длиной в «аршин с четвертью» (ок. 90 см), пятнадцать праздников «на золоте» на двух досках, пятнадцать пророков «на золоте» на двух досках. Как «новое строение старца Алексея» помечены также: хоругвь с изображением Спаса и Троицы на обороте, «икона в киоте Воскресение Господа… на золоте в длину аршин с четвертью» в местном ряду на правой стороне, Сень от Царских врат «на золоте», икона Богоматери Одигитрии «меж вратами на золоте». В северном углу церкви «новыми» значатся иконы: Николая Чудотворца «на золоте», свщм. Дорофея и Андрея Стратилата «на золоте», около северных дверей – иконы Власия, Флора и Лавра, Дмитрия Солунского. У местных образов были поставлены «вновь» две свечи, медное малое паникадило. Многие иконы местного ряда получили новые пелены.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Никольский храм также был обновлен: новым тесом были обшиты одна стена церкви, алтарь, трапезная. Кроме того, заменены двери в паперти и трапезной, в келарской добавлены новые двери. Крыльцо паперти было обшито новым тесом, заменена дверь. Нетронутыми, по всей видимости, остались «маковица с шеей». Во внутреннем убранстве церкви также произошли изменения, в основном коснувшиеся установления новых икон в иконостасе. Так, например, был дополнен шестью новыми иконами деисусный чин, в местный ряд добавлены икона Троицы «на золоте», киотная икона «Воскресение» «на краске» с золотыми венцами, «Рождества Христова» «на краске» с золотым венцом. Под иконами появились подвесные пелены, рядом – деревянные расписные свечи с деревянными шанданами и медными трубками. В паперти была поставлена новая большая икона «Страшный суд» «на краске», а в трапезной – новое малое медное паникадило.

Существенные изменения внешнего облика церквей Муезерской обители и их внутреннего убранства, несомненно, связанные с большими финансовыми вложениями, – заслуга старца Алексея, поскольку ни до, ни после него в Муезерской пустыни не было столь значительных работ. Однако еще одним, возможно, самым важным его деянием стало восстановление забытого имени основателя монастыря преподобного Кассиана. При сопоставлении архивных данных обнаружилось, что с начала XVII в. и до 1679 г., то есть того времени, когда пустынью руководил старец Алексей, имя Кассиана в документах не упоминалось и место его захоронения не было выделено в монастыре. [3] Исходя из этого, кажется вероятным, что установление места погребения преп. Кассиана и возобновление его почитания как основателя Муезерского монастыря напрямую связано с деятельностью старца Алексея. В описи 1679 г. читаем: «Да евож (старца Алексея. – И.А.) строение вновь над строителя Муезерския пустыни над Касьяна гробнице сделан киот с дверьми и покрыт новым тесом» (РГАДА, ф. 1201, оп. 1, д.991, л. 152).

Вероятно, понимая необходимость восстановления забытого имени основателя, старец Алексей строит часовню рядом с церковью Троицы, закрывает гробницу с мощами преподобного, организуя таким образом важное для монастыря сакральное пространство. Впоследствии в часовне у гробницы появляются три чиновые иконы и несколько икон «на золоте» (РГАДА, ф. 1201, оп. 1, д.991, л. 183 об.). Все последующие описания пустыни конца XVII – первой четверти XVIII в. называют часовню преп. Кассиана в числе построек, именуя преподобного «первоначальный строитель и старец» или «строитель преподобный Касьян» (РГАДА, ф. 1201, оп. 1, д.991 а, л. 101 об.).

В завершении передаточной описи, находим сведения, что старец Алексей передал новому строителю старцу Давыду казенных денег 256 рублей. Столь масштабные преобразования должны были, как кажется, получить отражение в расходных книгах Муезерской пустыни. Между тем, большинство записей 1677–1679 гг. имеют общую формулировку «дано найму за работу». Перечисляются работы, связанные с кузницей, сельским хозяйством (покос и жатва) и покупкой продовольствия.

Таким образом, на основании расходных книг практически невозможно составить представление о монастырском переустройстве. Остается неизвестным, кто и как проводил ремонтные работы. Редкое исключение – запись в приходной книге за 1677 г. о том, что старец Алексей, будучи еще казначеем Муезерской пустыни, получил от архимандрита Соловецкого монастыря Макария 300 рублей и «после отводу почал … тех денег на монастырской расход держать» (РГАДА, ф. 1201, оп. 1, д.991, л. 112 об.). Очень заманчиво предположить, что на эти деньги и были осуществлены вышеперечисленные преобразования. [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Кроме того, вполне вероятно, что старец Алексей, начиная столь затратные работы в небогатой пустыни, в своей устроительной деятельности привлек средства извне, то есть нашел вкладчиков. В приходной книге 1678 г. сохранилась запись о том, что посадские люди Кемской волости Дорофей и Андрей Андреевичи Ермаковы вложили в монастырь деньги, иконы, свечи с шандалами и два новых тябла для иконостаса. Дорофей вложил в церковь Троицы 10-фигурный деисусный чин и четыре иконы «на золоте», в церковь Николая – иконы «Воскресение», «Святого Николая», «Отечество» и 5-фигурный чин. Андрей также вложил в Троицкую церковь иконы «Троица» и «Святой Николай», а в Никольскую церковь – четыре иконы «на красках», выносную хоругвь и икону «Святые Власий, Флор и Лавр». В Троицкий собор были вложены соименные вкладчикам иконы: «Святой Дорофей» и «Святой Андрей Стратиллат». Вклад обоих составил около двадцати рублей. Более того, вкладчиком в Муезерскую обитель был и сам Алексей. Известно, что 1678 г. он «дал вкладу денег 10 рублей да ржи на десять рублей да иной мелкой рухляди на пяти рублей и того всего вкладу 25 рублей» (РГАДА, ф. 1201, оп. 1, д.991, л. 47).

Совокупность данных – фамилия вкладчиков (Ермаковы), их происхождение (посадские люди Кеми), и то, что они сделали вклад в Муезерский монастырь в то время, когда Алексей Ермаков проводил в пустыни ремонтные работы, – наводит на мысль о родственных отношениях между ними. К сожалению, за отсутствием дополнительных сведений, выявить какие-либо подробности их взаимоотношений пока не представляется возможным.

Согласно архивным данным, в 1679 г., завершив, вероятно, строительные работы, старец Алексей Ермаков покидает остров, в связи с чем была составлена передаточная опись «от старого строителя старца Алексея новому строителю старцу Давыду». [4] По каким причинам он ушел из пустыни, пока не удается выяснить. Поскольку в описях и в приходо-расходных книгах в 1680-х гг. имя старца Алексея не встречается, ранее нами был сделан вывод, что после ухода в 1679 г. старец Алексей в Муезерский монастырь больше не возвращался. [5] Однако случайная находка опровергла эту гипотезу. В архиве обнаружен документ, датированный 1684 г., в котором Алексей Ермаков называется иноком Муезерской пустыни (РГАДА, ф. 1201, оп. 4, д.56 – «Сказки монахов Муезерской пустыни об имуществе, принятом у вкладчика Ивана строителем и казначеем пустыни»). Из новых данных следует, что, покинув пустынь в 1679 г., Алексей позже в нее вернулся. Поскольку точное время его возвращения неизвестно, возможно предположить, что он появляется в монастыре до 1684 г. Более того, не исключено, что его повторное появление могло быть связано, в том числе, и с поставлением обетных крестов.

Напомним, что в 1681 г. недалеко от Троицкой церкви в специально построенной часовне было установлено большое резное Распятие, а в следующем году – еще один деревянный поклонный крест, также четырехметровый, восьмиконечный, но уже без рельефных изображений, украшенный только монограммами в круглых медальонах и с резной надписью на центральной перекладине. [6] Ниже ее находились икона «Зосима и Савватий Соловецкие» и доска с вкладной надписью: «Лета 7190 го году июль 6 день поставил сий крест старец Алексей на поклонение православным» [7] (обе утрачены). Второй крест также был помещен под деревянный навес-часовню на берегу озера. [8]

Что послужило причиной поставления старцем Алексеем двух больших поклонных крестов, также пока остается загадкой. Возможно, уходя, он пообещал братии оставить после себя памятный (обетный) крест: слова «по обещанию» сохранились в надписи на первом кресте. Не исключаем мы также и того, что за два года со старцем в Муезерском монастыре могло произойти какое-то событие, подвигнувшее его поставить кресты «на поклонение». В любом случае, до обнаружения дополнительных данных, все наши предположения будут носить гипотетический характер. [текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

К сожалению, имя старца Алексея Ермакова было незаслуженно забыто в самой Муезерской пустыни. В монастырских документах последующего времени мы не нашли упоминания о нем, все строения и поклонные кресты, напрямую связанные со старцем Алексеем, перечислены без его имени. В исторической и краеведческой литературе о пустыни XIX – начала XX столетий также отсутствует его имя. Тем важнее кажется напомнить о ярком периоде в истории Муезерского монастыря – времени начальствования в нем старца Алексея.

• [1]  Государственный Русский музей, ДРД 524-536. Далее – ГРМ. Подробнее о кресте см.: Антропова И.А. Резной крест XVII века из Муезерского монастыря в собрании Русского музея // Страницы истории отечественного искусства. СПб., 2014. Вып. 24. С. 29–35.
• [2]  Основная документация Муезерского монастыря была объединена в три дела: РГАДА, ф.1201, д.991, 991 а, 991 б.
• [3]  Возможно, первое раннее упоминание святого Кассиана встречается в 1573 г. (Шургин И.Н. Никольская трапезная церковь на Муезере // Реставрация и исследования памятников культуры. М., 1982. Вып.2. С. 8). В документах XVII в. имя впервые появляется лишь в описи 1679 г.
• [4]  Запись от сентября 1679 г. фиксирует, что в это время Алексей пребывал еще в статусе строителя.
• [5]  Антропова И.А. Резной крест XVII века из Муезерского монастыря… С. 32.
• [6]  Надпись на центральной перекладине креста: «ДА ВОСКЕРСНЕТЪ Б[О]ГЪ И РАЗЫДУЦА ВРАЗИ ЕГО И ДА БѢ//ЖА(Т) ОТ ЛИЦА ЕГО НЕНАВИДЯЩИ ЕГО ЯКО ИСЧЕЗА[Е](Т) ДЫ(М)Ъ [ДА] И[С]ЧЕ(З)НУТ»; ниже на стволе креста: «КРЕСТУ // ТВОЕМУ // ПОКЛОНЯ//ЕМСЯ ВЛ[АДЫ]КО // И С[ВЯ]ТОЕ ВОС//КРЕСЕНИЕ // ТВОЕ СЛАВИМ».
• [7]  Приведено по записи Э.С.Смирновой: ГРМ, архив ОДРИ (Отчет об экспедиции ГРМ в Северную Карелию и Поморье. 6–28 июля 1961 г.).
• [8]  Оба креста находятся в одной часовне около Никольской церкви.