Закат жизни – восход мудрости
@kizhi
C 26 декабря 2008 по 22 марта 2009 г. в Лекционно-выставочном комплексе (ул. Федосовой, 19) будет проходить выставка «Время заката. Старость», завершающая цикл выставок из серии «Этапы человеческой жизни. Крестьянская культура Заонежья конца XIX – начала XX вв.». Авторы выставки – Светлана Воробьева и Людмила Трифонова. Дизайнер – Ирина Панкова.
На выставке будет представлено более ста предметов из фондовых коллекций музея «Кижи», фотографий, архивных документов, через которые будет показана старость как завершающий этап человеческой жизни. Выставка расскажет о статусе стариков в крестьянской семье, основных занятиях крестьянских мужчин и женщин преклонного возраста, о повышении роли церкви и значимости духовных ценностей в период старости. Концепцию выставки раскрывает один из ее авторов – Светлана Воробьева, начальник отдела истории и этнографии музея-заповедника «Кижи».
О старости в народе говорили «на закат повернуло…», «дни заходят...», проводя аналогию между человеческой жизнью и заходом солнца. Это время приближающейся физической немощи и, одновременно, пора особой жизненной мудрости, когда все, что беспокоило, суетило в прошедшей жизни кажется подчас смешным и малозначимым.
Народное мировоззрение выделяло в старости два периода: престарелый, связанный с частичной утратой работоспособности, и «ветхий», связанный с утратой общественной значимости. В этот последний период жизни, когда человек подчас слабеет памятью и теряет былую остроту ума, стариков в народной культуре приравнивали к категории детей. Ведь не даром говориться – «старый, что малый…».
Правда, до периода «ветхости» доживали не все, а только те, кого Бог наделил крепким здоровьем и склонностью к долголетию.
Стариком в крестьянской среде считался человек, достигший 60 лет, который переставал нести повинности, «выходил из полного тягла». К старухам причислялись женщины, утратившие по возрасту способность к деторождению и снявшие с себя обязанности хозяйки «большухи». Иногда это совпадало с возрастом в 45-50 лет. Правда, отец, а значит и мать, несмотря на возраст, могли лишиться главенства в семье только в исключительных случаях, например, при недееспособности руководить всем крестьянским хозяйством по причине болезни, особой немощи. В этом случае на семейном совете старик отец официально передавал главенство в семье старшему сыну и теперь уже новый большак представлял семью в крестьянской общине и перед государством. Тем не менее, чаще всего до самой смерти старики патриархи руководили жизнью в семье. В книге М. Пришвина «В краю непуганых птиц» есть замечательный эпизод. Автор из окна дома, где он остановился, увидел странную картину – вокруг соседнего дома старик 80 лет гонялся с палкой за другим, которому на вид было около 60 лет. На вопрос «Что там такое происходит?», хозяин дома ответил писателю: «Это отец сына учит».
Мужчины старики в крестьянской общине имели свое особое общественное положение. Вместе со старостью к крестьянину, сохранившему ясный ум и хорошую память, приходили традиционные обязанности старожила: они подтверждали, например, давность владения тем или иным крестьянином своего надела, давали устные справки о родстве лиц, в том числе и умерших, подтверждали факты дарения, раздела и наследования имущества и т.д. Тем самым именно старики становились хранителями деревенского «обычного права», которое всегда учитывалось властями при разборе сложных спорных дел. Мнение старожилов было особо весомо при разрешении конфликтов бытового характера, при грубом нарушении общепринятых стереотипов поведения.
Особое отношение в народной среде было к сказителям как старикам хранителям исторической памяти и традиций. По крестьянским этическим нормам молодой человек, даже хорошо знавший былины не мог их исполнять прилюдно. Это было занятие зрелых мужчин и стариков, которые, по крестьянским представлениям, сказывая старины, уже в силу своего возраста подтверждали правдивость их повествования.
Занятия стариков, отошедших от дел, имели вспомогательный характер, ограничивались пространством дома и становились все более похожими на женские. Дед нянчил детей, присматривал за ними во время уличных игр, плёл лапти, делал игрушки, чинил мелкий сельскохозяйственный инвентарь. Дети слушались дедушку, он был для них главным источником сведений об окружающем мире, о традиционных нормах поведения в крестьянской среде.
Занятия старых женщин тоже были связаны с уходом за детьми: пестование грудных младенцев, хождение с ребятишками в лес по грибы и по ягоды, сказывание сказок.
Как и старики женщины в старости занимались своеобразным общественным служением. Их практический жизненный опыт был так же велик, как и у стариков, но востребован в иной сфере. Они были хранительницами всего комплекса крестьянских обрядов, бытовых знаний, поэтому именно старухи выполняли роль воплениц на похоронах и подголосниц на свадьбах. Многие из них обладали знаниями народной медицины и поэтому часто становились знахарками, повитухами.
Составляя единую ритуально чистую группу с вдовами и старыми девами, старики, утратившие способность к деторождению, относились к категории, имеющей статус «девственности». Старики, которые уже вышли из продуктивного возраста, как правило, не работали в поле, чтобы не помешать его плодородию. В тоже время, именно старые женщины участвовали в охранительных обрядах, позволявших уберечь крестьянскую жизнь от несчастий.
Как во все периоды жизни крестьян указателем возраста выступала одежда. В первую очередь из нее исчезала вышивка красной нитью, как символ репродуктивных способностей человека. Это сближало одежду старых людей с детской.
Старые женщины носили преимущественно темные, вышедшие к тому времени из моды косоклинные сарафаны синего или черного цвета и белые рубахи с длинным рукавом, без вышивки по подолу, дополненные шапочкой – повойником или платком, темного или белого цвета. В отличие от мирян одежда старообрядок была еще более строгой – полностью темной. Платок в старообрядческой среде носили по-особому, закалывая его булавкой под подбородком, ибо обычай завязывать платок на узел считался знаком Иудиной удавки.
Одежда стариков чаще всего была белой, особенно в период «ветхости». Мужчины преклонного возраста могли носить темные одежды, а могли и просто донашивать старые вещи. Обувь старики предпочитали валяную, мягкую, удобную. В руках для удобства ходьбы держали палки-батожки.
Как наиболее близко стоящие к порогу вечной жизни, старики выполняли роль посредников между живыми и мертвыми. Они принимали участие в похоронно-поминальной обрядности: обмывали и одевали покойных, сидели ночью у гроба.
В старости пожилые люди становились более набожными: усердно соблюдали посты, чаще посещали храм. Их в первую очередь интересовала будущая жизнь их души. Старики-старообрядцы ревностно следовали традициям отеческого благочестия, из-за боязни замирщения максимально ограничивали контакты с обществом, неустанно молились, перебирая ступеньки лестовки – старообрядческих четок, символизировавших духовное восхождение на небо.
К самой смерти старые крестьяне относились как к переходу в иную, вечную, жизнь и готовились к ней со всей ответственностью. Зачастую на чердаке дома стоял заранее приготовленный гроб, любовно сделанный из сухих, специально отобранных досок. Его воспринимали как дом для тела в новой жизни. На старообрядческих кладбищах и сейчас можно увидеть сооруженные над могилами срубцы, которые по форме напоминают избу, а над ними возвышается резной столбик, покрытый двускатной крышей со стамиками какие делал каждый крестьянин на крыше своего дома. В сундуках хранилось «смертное» - заранее подготовленная одежда для погребения.
Современный человек пору приближающейся старости стремится отодвинуть, подсознательно боясь неизбежного – своего ухода. В крестьянской культуре, проникнутой гармонией с природой, неизбежности старости и последнего перехода за грань земного бытия не столько боялись, сколько готовились со всей тщательностью и разумностью крестьянского миропонимания. Для человека традиционной культуры жизнь не заканчивалась земным существованием, а переходила в новую, более совершенную форму – жизнь души.
