«Как был бы склад да голос, так напела бы на всю волость...». Пудожская сказительница А.М. Пашкова
@kizhi
Как известно, именно в Петрозаводском и Пудожском уездах знаменитый фольклорист XIX века П. Н. Рыбников сделал первые записи былин, открыв всему миру талант и мастерство местных сказителей. Публикация материалов П. Н. Рыбникова имела огромный резонанс в российском обществе, собиратели стали регулярно приезжать не только в Заонежье, но и в Пудожский край записывать местные «старины» об Илье Муромце, о князе Владимире, о богатыре Святогоре и других героях народного эпоса. В советское время былинная традиция стала постепенно разрушаться, однако местным сказителям фольклористы продолжали уделять повышенное внимание: в 1941 году в Петрозаводске вышел большой том «Былины Пудожского края», включавший записи былин, сделанные в 1930-е годы. В 1950-е годы былины окончательно исчезли из живого бытования, однако пудожская былинная традиция до сих пор признается исследователями одной из самых ярких и самобытных.
К сожалению, крупных переизданий пудожских былин уже несколько десятилетий не было, эту несправедливость и хотят исправить ученые из Санкт-Петербурга. Несколько лет назад фольклористы Института русской литературы начали осуществлять крупный проект — публикацию «Свода русского фольклора», многотомного академического издания, где будут собраны все былины, которые были записаны за историю фольклористики. Материалы группируются по географическому принципу, и к настоящему моменту уже вышли в свет тома «Былины Печоры», «Былины Мезени» и другие. Сейчас ведется работа над томом «Былины Пудожья», куда должны войти все записи былин местных сказителей; выход этой книги ожидается в ближайшие годы.
Понятно, что сейчас записать былины невозможно, однако можно записать материалы о биографиях знаменитых пудожских сказителей. Такая работа проводилась исследователями и собирателями в разные годы. Автором статьи опубликованы биографии пудожских сказителей Н. А. Ремезова (Рябининские чтения — 2007. Петрозаводск. 2007 г.) и И. Т. Фофанова (Кижский вестник. Выпуск 13. Петрозаводск. 2011 г.). Знаменитые сказители жили когда-то в прекраснейшем месте у озера Купецкого.
Имя талантливой сказительницы Анны Михайловны Пашковой также известно в фольклористике; она родилась в пудожской деревне Ярчево, а затем жила в деревне Семёново. В России немало мест с названием Семёново. Оно есть и в Новгородской области, и в Калининградской области, и в Башкирии, и под Москвой. Пудожская деревня Семёново стала известна России благодаря богатейшему фольклорному наследию. В этом же селе до 1933 года и жила А. М. Пашкова (в девичестве Тихонова). Ее обширный репертуар, по всем традиционным жанрам фольклора, несет отпечаток большого художественного дарования и творческой самобытности. Она создавала новые редакции былин, объединяла несколько сюжетов в сложные повествования, добавляла эпизоды, стремясь к наиболее полному раскрытию образа центрального героя. А. М. Пашкова известна также как создатель стихотворных сказов, отразивших советскую действительность. Она была членом Союза советских писателей, награждена правительственной грамотой.
Автобиография А. М. Пашковой была опубликована в издании «Носители фольклорных традиций (Пудожский район Карелии) «, подготовленном Карельским научным центром РАН в 2003 г., и в журнале „Север“ — 2011 г. С автобиографией А. М. Пашковой предлагается познакомиться читателям газеты „Кижи“. Ценностью жизнеописания сказительницы являются слова и выражения, свойственные только устной речи, обилие этнографических деталей, интересных фактов, рассказ о тех явлениях, которые навсегда ушли из жизни — сватовство, крестьянская работа, старинная одежда, „досюльная“ песня. А. М. Пашкова сохранила живой русский язык, который, как известно, является основой народной культуры и который в большинстве своём утерян современным поколением деревенских жителей.
«…Родилась я в Пудожском уезде, Нигижемской волости, Подбережного общества, деревни Ярчевой. В семье у меня были отец и мать и две тети — старые девы. Нас двое детей было. Ну, тогда учили грамоте редко, особенно нас, девушек. Говорят: „Только письмо парням писать“. Ну, я стала проситься в школу учиться грамоте. Брата не приняли, а мне 10 лет было — взяли. Учеба мне далась хорошо (я и сейчас могу рассказать все стихотворения, а хоть и закон Божий). Был у нас учитель, учителя любили, хоть он и поколачивал ребят, как не умеют уроков, а меня-то не колотил. В классе было с трех приходов 4 девочки, а мальчиков — 28 человек. Потом поп просил, чтобы я дальше училась, и хотел устроить в гимназию, но у нас семья была маленька, и приучали дома грабить и косить. И желательно мне было учиться, да надо же родителей слушать. Как я в школу ходила, так все рукоделье носила. Я больша была — 10 лет. С мальчиками не играли. А как кончила ученье, так стала ходить гулять на вечеринки, на свадьбы. Но так и работать приходилось: рубили лес, валили — в дыму, как каторжники ходили, комаров по ночам кормили. Да как уж на ноги поднялась, так от родителей работушкой не была обижена. А одевали меня хорошо: жемчужна поднизь была — сеткой в одном месте звали. Шторные (штофные) сарафаны да парчевые душегрейки. Мне еще не исполнилось 16 лет, как замуж сватали. Если бы тот посватал, который был мой ухажер, так может, и вышла, а тут из чужой волости приезжал. И други женихи сватали. До 20 годов уж я дожила девушкой. Семья у нас была согласная и было у нас всего вдоволь. Работали много и жили хорошо. Мы родителей уважали, нас они любили. Коров у нас было пять, три лошади и было 2 надела земли. Хлеба всегда хватало, льну много было, 40 пудов льну продадим — вот-вот и деньги на расход. Но и муки было со льном. Нивья жгли. Как снег сошел — пойдешь дров заготовлять, потом валить, да так и год весь. Осенью мнешь его да мочишь, да белишь. Не умели иначе наживать, та и думали, что только и свету, что на запечье. А как бы мне учиться, так ведь было тако дарованье: учитель дает уроки, дак уж на лету сделано. Как стало мне 20 лет, так наша деревня вся сгорела в апреле, 26 числа. У меня много нарядов сгорело. Одни ботинки были форсисты, дак один вынесла, а другой сгорел. Ну, а кой-чего вынесли хлебно, а скот спасся. В тот день на пастбище был скот выгнан первый день. А у нас ведь как скот выпускали, дак свечки жгли. Одна баба ушла угнать корову, а свечку оставила зажженную перед иконой, а свечка упала, постель загорелась, и потом пошло писать».
Рассказывая о пожаре в родной деревне, А. М. Пашкова не без юмора припомнила старинную байку о генерале и денщике:
- «Это что раньше было: какой-то денщик встречает генерала и ему рапортует:
- — Ваше превосходительство, все благополучно, все благополучно, только Каштан околел.
- — Говори, голова, отчего же Каштан околел?
- — Все благополучно, ваше превосходительство, а так падали-то наелся, да и сдох.
- — Да какой же падали, говори?
- — Да, как конюшни погорели, да жеребцов-то сдуло, он и наелся. Все благополучно, все благополучно, ваше превосходительство!
- — Да какие же конюшни?
- — Теща умерла, поставили свечку, простынь загорелась и…, ваше превосходительство, все благополучно, все благополучно!
- — Отчего же теще умерла?
- — Как ваша-то жена убежала с офицером, она упала и умерла. Все и пошло и ничего не осталось, одни головешки остались».
Далее А. М. Пашкова рассказывает о своей жизни после трагедии, происшедшей с её родной деревней Ярчево:
«После мы опоселились в другой деревни — 4 семьи в одной избе. Комнат нету, а изба одна. Летом хоть на сарае да в сенях, а зима пришла, дак тут всем вповалку в одной избе спать. Я подумала, подумала, стали сватать, и пошла замуж. Понаслышке слышала, что он богатее меня, а дому не видела. А старше он был меня на 8 годов. Семья была 12 человек. Свекровь, диверь, невестка, 5 человек детей и 2 воспитанника, а изба и черная печь. Как затопят, так дым облаком по избы. Ну, тут я и хватанула горя! Всё плакала. Но, а дома нельзя было жаловаться, как не спускали. И скучала я, похудела тут и забеременила к тому же. А они-то ещё возносились, что взята без подарков, да ничего. Но, а потом шубу на лисьем меху деверь купил, дак и коренила потом невестка этой шубой. Я уж не рада и шубы была. Дом у них был худой. Они из бобылей с стеклянного завода пришли, а потом ничего, разжились. Скота тогда уже было много, да деверь за рыбны лова пустился. Четыре года я в этой курилке пожила, потом дом стали строить и выстроили дом двухэтажный большой, обшили; 12 топок в доме было. Все окрашено. А дома отец уже помер, и мать с братом остались, и тут я скучала. Тетушки умерли, стары уже были. Ксения-тетка много былин знала, много песен старинных и сказок. Былины и сказки от ней много научилась. Она за ставом поет и за прялицей поет, стихи тоже пела. А в новой семье никого не любила. Деверь ко мне относился по-человецески. Все были неграмотны, а так-то жили дружно: 25 годов прожили в одной семье. Мужики на рыбной ловле, а я земельным делом заведовала: косила, пахала и все делала, а мне помогали. Потом пошли у меня дети частые (14 человек было выношено), а работы-то тяжелы, всяко приходилось. На целый день уйдешь — одних оставишь. Только троих я и вырастила: 2 доцьки да один сын. Доцьки здоровые росли, а с сыном много горя приняла: двух с половиной лет сына разбило паралицем, простудился. Тяжело и вспоминать. До 12-ти годов не ходил. Ездила я с ним по больницам. В 1910 г. была, да предложили платить 50 руб., так и увезла. А потом в 1922 г. он сам захотел лечиться и уехал, там он и учился, и поступил в промышленно-экономический техникум, а потом заболел (а уж ходил тогда), вывезли домой, а он у нас и помер. Лиза сюда в город замуж ушла. Мы со старицьком остались двое. В 1930 г. нас раскулачили. Все в колхоз передали, нас не приняли. Старик помер, меня восстановили в правах. Я переехала в Петрозаводск. А сюда приехала, доць умерла, осталась я со внуцькой, ей тогда 6 лет было. Отец Раюшкин (внучки) был арестован (имел торговлю мясом), дали пять лет, потом освободился досрочно. А теперь и не является к Раюшки, а в городе и не разрешили ему жить. А я теперь вот сижу да рассказываю, а раньше одной минуты не сидела. Одна вот огород раскопала лопатой. Сейчас две козы да огород есть, Раюшки денег, когда пришлет отец, этто у соседок нянчу другой раз — ничем не брезгую. По подголосицам не ходила, а причитаний много знала, как с этим горем пожила (сын-то больной был), так много причитала на работы, а свадебные — тые в девушках узнала. Век-то прожить — не поле перейти. Всяки были плачи: по покойникам, по солдатам. Песни знаю, а пела мало, голос неважный. Как был бы склад да голос, так напела бы на всю волость, а то не было. Былины знала, а не пела. Другой раз на работы так про себя варандала. А научилась идно от тётушек, друго от Ильи Зубова. Был старик в Ярчевой. Горлан такой был. Еще коробейник был Данила — тоже пел: день ходит, а вечером мужики соберутся и поет. Узнала все почти в девушках, а потом еще Абросим Куплянский пел, слышала. Рассказывала в небольшой компании: сидишь-сидишь, да задремлешь за прялицей, и начнешь рассказывать сказки, а больше былины. Из былин больше Чурила Пленкович нравилась».
Сказительница с нескрываемой симпатией относится к беззаботному щёголю Чуриле. Подробно и красочно описывает его внешний облик:
А на ножках сапожки зелен сафьян, А дорогого сафьяну немецкого, А крепкого шитья да ярославского. Носочек шилом, а пята кругом, Около носочка, да яйцо кати, А под пяту у них да соловей пролети Как на пуговицах да нарисовано По дородному да добру молодцу, А на петлицах нарисовано По душеньке по красной по девушки. Как расстегнуться оны — обоймутся, Как застегнутся — поцелуются.
«Нет сомнения в том, что А. М. Пашкова знала гораздо больше, чем успели записать от неё фольклористы»,— говорила исследователь её творчества Т. И Сенькина. В былинах, сказках причитаниях мы находим народную мудрость о смысле жизни, о повседневных людских заботах и радостях.
Умерла А. М. Пашкова в Петрозаводске 9 января 1948 года. На сегодняшний день не установлена точная дата рождения Анны Михайловны,— писала в одной из статей сотрудник Национального архива РК Е. В. Рахматуллаева: «До недавнего времени считалось, что годом её рождения является 1866 год, именно этот год упоминает и сама сказительница. Однако в сохранившейся в Национальном архиве РК метрической книге Нигижемско-Пречистенского прихода Пудожского уезда за 1866 г. сведения о ее рождении отсутствуют. Но в этой книге имеется запись о бракосочетании 21 января родителей Анны Пашковой (в девичестве Тихоновой) — Михаила Федорова (Федоровича) Тихонова и девицы Марии Ивановой. В метрической книге Шальского прихода за 1891 г. сохранилась запись о бракосочетании Антипа Иванова (Ивановича) Пашкова и девицы Анны Михайловой (Михайловны) Тихоновой. Указан возраст невесты — 20 лет. Очевидно, она родилась позднее 1866 г. «
Для того чтобы точно установить дату рождения Анны Михайловны, составителем данного материала будут проведены дополнительные исследования по изучению родословной пудожской сказительницы А. М. Пашковой.
