ГАЗЕТА «КИЖИ»
первая музейная газета Карелии

Галина Ивановна Фролова, художник-реставратор темперной живописи, старший научный сотрудник отдела фондов музея-заповедника «Кижи», хранитель музейной коллекции икон.

Автор полутора десятков научных работ, принимала участие в российских и международных научных конференциях, воссоздала интерьеры часовни Архангела Михаила и кафоликона Покровской церкви, участвовала в создании ряда выставок в России и за рубежом.

Кроме реставрации икон занимается исследованием медно-литой пластики и внутреннего убранства православных храмов.

Награждена Почетной грамотой Министерства культуры РК (1996 г). Имеет звание «Заслуженный работник культуры Республики Карелия» (2004 г).

За многолетний плодотворный труд по сохранению культурного наследия и в связи с 40-летием музея-заповедника «Кижи» в 2006 году Галина Ивановна награждена Патриаршей медалью Андрея Рублева.

Что определяет выбор жизненного пути? Чем пахнут ремесла? Может ли реставратор икон быть атеистом? Об этом и многом другом мы беседуем с Галиной Фроловой.

Галина Ивановна, были ли Вы до того, как начали работать в музее, как-то связаны с Заонежьем?

У меня заонежские – толвуйские и вырозерские – корни. По семейному преданию мой прапрапрадед по отцовской линии был выходцем из Новгорода. Он был торговым человеком и много разъезжал. Был у него работник, а когда попросил расчет, прадед одарил его сверх платы — за хорошую работу. И вот однажды на прадеда напали разбойники, среди которых оказался и его бывший работник. Он заступился за своего бывшего доброго хозяина, так прадед остался жив. Мой дед Андрей в период Первой мировой войны обнищал. У него тоже была лавка, но пока он был на войне, жена постепенно распродала все товары. Дед вернулся с войны совсем другим человеком. Все свободное время он проводил в церкви, за что и был избран церковным старостой.
По маминой линии семья тоже имела достаток – у прадеда был практичный ум, в его большом хозяйстве была даже ветряная мельница. Его сыновья Григорий (дядя моей мамы) и Василий (отец моей мамы) «вышли в люди». Дед Григорий был царским офицером, под его началом служил будущий герой Красной Армии Клим Ворошилов.
Деда Василия, когда организовали колхоз, местные жители избрали первым председателем. Он исполнял эту должность вплоть до того дня, когда его обвинили в измене родине и репрессировали. Деда реабилитировали посмертно. Бабушка осталась с семью маленькими детьми, из которых самой старшей была моя мама. Все в их жизни изменилось в одночасье: из уважаемой женщины она стала женой «врага народа». Моей маме пришлось очень тяжело, нужно было помогать матери младших растить.
В 1946 году в Вырозеро вернулся с войны весь в орденах и медалях Иван Фролов, мой будущий отец, влюбился в Шанечку — так любовно называли маму Шуру родственники — и увез ее в Пудожский район, куда его назначили участковым милиционером. Маминых братьев и сестер отправили учиться в ФЗО, и они были среди тех, кто восстанавливал разрушенный войной Петрозаводск.
Я люблю своих родителей – они достойные люди, с честью прожили непростую жизнь, воспитали троих детей, дали нам образование, не отказывали в помощи и внукам.

Как произошла Ваша первая встреча с Кижами?

В детстве я много общалась с бабушкой Катей по линии отца. Каждое лето меня забирали в деревню Сибово. Бабушка Катя была непоседой, любила ходить по гостям. Для нее десятки километров не были преградой для встречи с родственниками. В свои походы она брала и меня. Дядя Павел с женой тетей Нюрой несколько раз возили меня на остров Кижи. Я помню, какое сильное впечатление на меня произвело множество людей, приехавших посмотреть на храмы, это полностью затмило в моем детском восприятии памятники архитектуры. С островом Кижи связана вся моя сознательная жизнь. Я приехала сюда работать в 1973 году.

Художник-реставратор – редкая профессия. Расскажите, что привело Вас к ней?

Художником-реставратором я стала, можно сказать, случайно. Хотя в нашей жизни ничего случайного не бывает. Увидела в газете объявление Карельской специализированной научно-производственной реставрационной мастерской (КСНПРМ) о том, что на остров Кижи требуются рабочие на химработы, и мы с подружкой, студентки худграфа, пошли наниматься. На нас очень странно посмотрели: молодые девчонки… на такую работу… но приняли. Какие мы наивные тогда были! Как можно было верить, что химпропитка безвредна для человека, если она все живое в дереве убивает? А мы верили и этот «фенолят» в бочках разводили, чуть ли не ныряя в него…. За доверчивость и наивность мы теперь расплачиваемся своим здоровьем. Лето мы проработали на пропитке двух объектов: Покровской церкви и часовни Архангела Михаила. А в конце лета меня взяли на ставку ученика художника-реставратора. Так Кижи изменили мою жизнь. В КСНПРМ была своя производственная база на острове, и на музей в те годы работали архитекторы, плотники, реставраторы. В музее художником-реставратором была Ирина Гурвич, а в КСНПРМ — Галина Попова и Александр Байер. Галочка Попова, художник-реставратор из Петербурга, добрая и отзывчивая душа, учила меня работать. Ее расположение и дальнейшая многолетняя дружба сделали меня личностью. Реставратор – профессия не только редкая, но и специфическая. Нужны определенные свойства характера, прежде всего терпение пополам с усидчивостью и, конечно же, от Бога или от небесной канцелярии такой дар, как зоркость глаз, чуткость и одновременно твердость рук.

Кто из профессионалов-наставников оказал на Вас наибольшее влияние?

Реставратор — это профессия, которую осваиваешь всю жизнь. Художники учатся друг у друга, а готов ли мастер поделиться своими секретами – зависит от наставника. Мне очень повезло. В Государственном Русском музее я стажировалась под руководством Ирмы Васильевны Ярыгиной, в окружении таких «асов» как Михаил Малков, Сергей Голубев, Галина Попова. Мне, начинающему реставратору, казалось невозможным постичь премудрость реставрационных операций: как понять, когда и какой крепости раствор клея нужен для укрепления грунта и красочного слоя; как обращаться со скальпелем — так, чтобы не дрогнула рука и – Боже упаси! – не срезала малейшую частичку авторского слоя. Ольга Владимировна Леликова, руководитель мастерской ГосНИИРа научила меня работать с микроскопом, для нее это было незыблемое правило: все реставрационные работы выполнять только под микроскопом. Под ее руководством я раскрывала икону «Рождество Христово», середины XVII в. из фондов нашего музея. Это была очень сложная работа, поскольку нужно было удалить два слоя записи на иконе, испорченной плесенью. Без микроскопа значительная часть авторской живописи на этой иконе могла бы исчезнуть незаметно для не вооруженного дополнительным зрением глаза. Когда при подведении итогов моя работа была оценена на отлично, я испытала целый «калейдоскоп» чувств: облегчение, что не оконфузилась, гордость за то, что удалось. И тогда я поняла, что состоялась как реставратор. За годы работы и общения с коллегами — русскими и зарубежными, а также многими другими профессионалами высокого уровня, с которыми приходилось встречаться во время стажировок, семинаров, конференций, я приобрела определенные навыки и знания. Немецкие коллеги из баварских реставрационных мастерских помогли мне освоить реставрацию позолоты, технику золочения и приняли активное участие в разработке методики реставрации золоченого покрытия иконостаса Преображенской церкви.

Отличается ли реставрация светской живописи от реставрации икон? Ваша работа связана с православием. Как Вы пришли к вере?

Любая живопись несет в себе энергетику и далеко не всегда положительную. Иконопись отличается своей техникой, есть свои особенности подготовки к реставрации. Икона предполагает иное отношение – мысли и чувства должны быть искренними и желательно светлыми – это я теперь понимаю, а когда начинала, то и не задумывалась, что передо мной ИКОНА. Ведь наше поколение воспитывалось пионерией и комсомолом в эпоху безразличного атеизма. Реставрация привела меня к вере. Я перестала смотреть на икону, как на станковую живопись, во мне все изменилось. Работа с иконой — как определенная тайна — меня воспитывала, шел постепенный процесс духовного возвышения. Крестилась я уже сознательно в нашей Покровской церкви. Любопытно, но Покровская церковь постоянно связана с моей работой. Когда-то я пропитывала ее пентохлорфенолятом натрия, потом выполняла профилактические работы на иконостасных иконах, восстанавливала интерьер церкви, в ней крестилась, реставрировала несколько икон. И, как мне кажется, после стольких лет общения, церковь приоткрыла некоторые тайны. Через зашифрованные слова на пророческих иконах объяснила происхождение и принадлежность икон иконостасу Никольского придела, располагавшемуся в трапезной церкви, способствовала уточнению времени их написания, и через датировку покровских икон помогла атрибутировать преображенские. Я помню, какие сильные чувства я испытала, когда по завершении реставрации в иконостас Покровской церкви устанавливали главную икону «Спас в Силах», — я была переполнена счастьем! И, конечно же, когда с отцом Николаем устраняли ошибки, имевшиеся в реставрационной программе иконостаса 1950-х годов, то и глаз и сердце радовали происходящие в храме изменения.

Несколько икон из иконостаса Покровской церкви находятся в фондах музея ИЗО. Есть ли возможность вернуть их в родные стены?

К большому сожалению, три иконы из иконостаса Покровской церкви – это «Архангел Михаил» из деисусного ряда и праздничные иконы «Воскресение Христово» и «Сретение» принадлежат музею ИЗО, который любезно предоставляет их нам на сезон: весной и осенью иконы путешествуют по Онежскому озеру. История с передачей икон давняя, и сегодня уже ничего не изменить. Наш музей создавался как этнографический, икона была чуждым элементом, из понятий «опиум народа». Для воссоздания храмовых интерьеров были отобраны необходимые иконы, из так называемой «кижской коллекции» (огромное количество кижских и заонежских икон хранилось в доме Ошевнева), а остальные переданы создававшемуся практически одновременно музею ИЗО, как древнерусская живопись. Возможно, в перспективе наш музей сделает копии и заполнит ими прорехи в иконостасе.

Каковы, по Вашему мнению, проблемы и перспективы в области реставрации, хранения богатейшей коллекции кижских икон?

Лучшего места для хранения икон, чем на острове, нет. Там их родная среда, температурно-влажностный режим им подходит, он плавно меняется. Иконы должны жить там, а не в городском хранилище: здесь от резкой смены температур и влажности доски рассыхаются, страдает грунт и красочный слой.
Впереди у нас большая работа по реставрации иконостаса Преображенской церкви, для этого необходимо создать реставрационную базу в Пудожском секторе музея «Кижи», где сейчас хранится разобранный в 1981 году резной иконостас. Состояние позолоченной поверхности признано аварийным уже во второй половине 80-х годов ХХ столетия. Сегодня аварийные участки находятся под профилактическими заклейками. Для реставрации позолоты потребуется несколько лет напряженного труда бригады реставраторов. Время движется неумолимо, состояние предметов ухудшается, но до сих пор еще нет оборудованной реставрационной мастерской. В Пудожский сектор пока не проведено электричество, а время-то уходит. Если учесть, что на один только монтаж уже готового иконостаса понадобится целый сезон, то становится очевидно, что к работам по его реставрации надо приступать как можно скорее. В 2014 году – к своему 300-летию – Преображенская церковь должна быть открыта.

Более тридцати лет Ваша жизнь и работа связаны с музеем. Что для Вас и Вашей семьи значит остров Кижи?

Для меня «Кижи» – это не только остров, но и деревня Жарниково, в которой я живу столько лет, сколько работаю в музее, и люди, с которыми я общаюсь. За много лет жизни в Жарниково сложился прочный коллектив, мы все сроднились, здесь выросли наши дети, но все-таки ежедневные переезды, «привязанность» к транспорту мешают работе. Реставраторам жить надо на острове.
Моя дочь Вера стала островитянкой в трехмесячном возрасте. Компания у нее была хорошая: Макс Набоков, Ваня Воробьев — вместе росли, в детский сад ходили. Наши дети связаны с островом, пожалуй, даже крепче, чем мы, поскольку они с детства в этой музейной стихии. Вера освоила разные ремесла, несколько сезонов подряд работала в «Ожившей экспозиции», помогала мне в профилактических работах, вместе с Ксюшей Наумовой в прошлом году работала техником в фондах, мечтает работать в отделе фондов. Сейчас она заочно учится на истфаке ПетрГУ. Как я в свое время была очарована красотой острова и его сокровищами, так и дочь привязалась и сердцем и душой к музею, острову и деревне Жарниково. Она уже третий год живет на острове с мужем Андреем Калиновым, который работает в Плотницком центре и похоже тоже «подхватил вирус» любви к острову и Преображенской церкви.
С музеем связан еще один член нашей семьи – Михаил Фролов, сын моей сестры – реставратор по дереву, каждое лето он приезжал к нам и незаметно стал нужным музею мастером. В реставрацию он пришел, имея специальность «столяр-краснодеревщик». У Миши золотые руки, он очень уравновешенный и спокойный, каким и должен быть реставратор.

Вам приходилось бывать за границей. Что в этих поездках произвело на Вас наибольшее впечатление?

Я люблю путешествовать, раньше много ездила. Сказочное впечатление произвел на меня город Тюбинген, где совместно с музеем ИЗО мы экспонировали пятьдесят семь икон на выставке «Сокровища Республики Карелия – Православный образ». Узкие улочки, уютные дома, как будто побывала в детской сказке. А самое сильное впечатление – это люди, у которых я и Людмила Трифонова жили во время стажировки в Баварии. Реставраторы Сабине Пальфи и Карл Фогт не только приняли нас в своем доме, но и в течение трех месяцев кормили, возили на работу, знакомили с достопримечательностями земли Бавария, договаривались о посещении музеев. В результате мы привязались друг к другу и сердцем и душой и теперь время от времени встречаемся.

Каковы Ваши планы на будущее?

Готовлю себе смену в лице Надежды Куусела, она очень способная ученица. В прошлом году она стажировалась у московского реставратора Александра Яблокова из ГосНИИРа и уже может выполнять довольно сложные консервационные работы. В дальнейшем планирую продолжить научную работу — очень много накопилось материала по внутреннему убранству храмов Обонежья, кижских церквей и часовен. Буду готовить научные публикации, а также планирую заняться работой по восстановлению внутреннего убранства часовни Успения Богоматери в деревне Васильево.

Беседовала Татьяна НИКОЛЮКИНА