Это был не сон
@kizhi
Воспоминания бывшего малолетнего узника
Эвакуация
В летнее воскресное утро 22 июня 1941 года жители кижских деревень, не имеющие в то время ни телефонной, ни радиосвязи, не могли знать, что за тысячи километров от Кижей уже рвались снаряды над мирно спящими городами и селами нашей страны. Там далеко уже шла война. Фашистские стервятники бомбили наши города. Слух о начале войны с Германией до меня, десятилетнего кижского парня из деревни Ерснево, дошел лишь к вечеру 22 июня от приехавших пассажиров на пароходе «Володарский» из г. Петрозаводска. С этого дня спокойный семейный уклад жизни кижских деревень резко изменился.
Уже на третий день войны мой отец Максимов Николай Федорович и два его брата — Александр и Михаил — с другими мужчинами Кижского сельского Совета были призваны по мобилизации на защиту Отечества. Наша семья перед войной была большая — 15 человек. До войны все три брата были женаты и жили одной семьей. После мобилизации в доме остались только женщины и дети.
В конце сентября все чаще стали слышаться раскаты бомбежек со стороны г. Петрозаводска, а в вечерние и ночные часы видны были заревы горевшего города.
В один из дней ноября, около 11 часов утра, длинной лыжной колонной появились в нашей деревне финские солдаты со стороны Великой Губы. Вечером этого же дня все взрослое население наших деревень было собрано в деревне Боярщина, где и был объявлен приказ новой оккупационной администрации с ограничениями и запретами для местного населения. Чтобы лишить опорных пунктов наших партизан, приходивших через Онего с Пудожского берега, финны приняли решение на эвакуацию населения в г. Петрозаводск, где к этому времени уже были созданы концентрационные лагеря. В один из дней января было объявлено, что жители в 3-дневный срок должны быть готовы к эвакуации, взяв с собой самое необходимое, в том числе продукты питания на 2–3 дня.
И вот этот час настал. Под дулами автоматов и рыдания женщин на сани, запряженные лошадьми, укладывались дети и небогатые пожитки, а в дворовых постройках оставался домашний скот и урожай овощей с домашних участков. Обоз повозок из деревни двинулся в сторону Сенной Губы. По пути к нему присоединялись повозки из деревни Боярщина, Мальково и Жарниково. Так мы доехали до села Клименецы. Дальше до Петрозаводска финны везли нас на автомашинах.
Преодолев большое Онего, почти незаметно колонна машин въехала в город, погруженный во тьму. Покружив по ночным улицам, наша автомашина подъехала к воротам, опутанным колючей проволокой, словно паутиной, и мы оказались в концлагере № 3.
Свободного жилья к нашему приезду в концлагере № 3 уже не было, и во второй половине дня поступила команда вновь грузиться на автомашины. Нас перевезли в концлагерь № 1, который находился на старой Кукковке за железнодорожным мостом. Нашу семью из 6 человек разместили в комнате около 12 м.
Жизнь в концлагере
Трудно было нам привыкнуть к тем порядкам и условиям жизни, которые были установлены в концлагере финской администрацией. Но труднее всего было привыкать к тому, что все время хотелось есть. Мизерный паек муки (150 г) или несколько сухих галет, пакетик сахарина на одного члена семьи явно не мог обеспечить потребность в еде. Других продуктов питания в лагере не было. Поэтому, когда зимой 1942 г. узников концлагеря выпускали за территорию лагеря за дровами, нам, мальчишкам, приходилось попрошайничать у финских солдат, которые жили на казарменном положении недалеко от концлагеря, лазать по помойкам, подбирая картофельные очистки и отбросы съестного от их кухонного довольствия.
С нетерпением ждали теплого лета. На одном участке, у барака № 9, охранная зона близко подходила к густому кустарнику ольхи, по соседству с бывшим клубом «Строитель». Кроме того, это место не просматривалось с вышки. В этом месте нами была устроена замаскированная ветками лазейка под колючей проволокой для выхода в лесной массив. Там мы обнаружили две небольшие ламбушки, где водилось много мелкой рыбешки, в основном окуньков. Наловив рыбы в достаточном количестве, варили уху в консервных банках, разливая в изготовленные из бересты чумички.
Жизнь наша в этом концлагере продолжалась недолго. По неизвестной причине несколько семей, в том числе и наша, были перевезены в концлагерь № 3 и размещены в доме барачного типа под № 14. В основном в нем были сосредоточены жители Ленинградской области из Лодейного поля, Вознесенья, Остречин и других сел. В этом лагере мы находились до дня освобождения г. Петрозаводска
Жизнь в концлагере и сейчас вспоминается как кошмарный сон. Голод, холод, унижения, бесконечные слезы и рыдания по умершим родственникам, которых ежедневно десятками увозили на кладбище в Пески для захоронения. В нашей семье умерла младшая сестричка, которой было полтора года. В таком же возрасте умер и мой двоюродный братик. В основном умирали дети и старики, которым не было соответствующего питания. В память о погибших ежегодно в апреле, зажигаются свечи у скромного мемориального памятника в Песках.
Мама, как и многие женщины лагеря, привлекалась к тяжелому труду по заготовке дров на бирже, расположенной на берегу Онежского озера. Ежедневно ранним утром построенные в колонну, полуголодные женщины уходили из концлагеря под конвоем финских солдат к месту работы. Рабочий день продолжался по 9–10 часов, а иногда и больше. Нас, малолеток, успокаивало то, что мама получит дополнительный хлебный паек.
Одной из забот лагерной жизни была борьба со вшами. Для этой цели из-за отсутствия мыла приходилось готовить щелочь из золы. С помощью ее отстирывать белье, а иногда и пользоваться ею в бане.
Стоит вспомнить о мытье в бане. Небольшая рубленная из бревен банька находилась в 30–40 м во дворе нашего барака № 14. По строго установленному графику происходила помывка проживающих в бараках. В указанные дни и часы мы отправлялись в баню. Мужчины и женщины мылись вместе. Количество потребляемой воды ограничивалось, так как ее привозили в бочках на лошадях. За время мытья нижнее белье прожаривалось в камере в условиях высокой температуры.
Снова долгожданная свобода
Самыми впечатляющими моментами тех далеких дней были два последних дня пребывания в концлагере. 27 и 28 июня 1944 года финская армия отступала, и ее солдаты сплошным потоком на велосипедах и мотоциклах катили со стороны старой Кукковки по ул. «Правды» через центр города, взрывая и поджигая наиболее важные объекты, в т. ч. и мосты через реку Лососинку. Была подожжена и сгорела пристань, которая была построена финнами напротив концлагеря, там, где сейчас размещается грузовой порт и РЭБ.
День 28 июня был для узников концлагеря днем освобождения, днем радости и ликования. Когда катера Онежской флотилии показались со стороны Ивановских островов, мы с другом были одними из первых встречающих в конце причала, куда перебрались с берега на дырявой лодчонке, так как средняя часть пристани горела, подожженная финнами еще накануне вечером.
Вечером на площади Ленина (памятника не было, на постаменте финнами была установлена пушка) состоялся митинг в честь освобождения города.
Таков был итог освобождения г. Петрозаводска и сброс колючей проволоки с 2-метровых столбов ограждения концлагеря. В один из этих дней мы впервые получили весточку от отца, который после тяжелого ранения и госпиталя находился в восстановительной воинской части в Подмосковье.
Мы повзрослевшие дети — я, брат и две сестренки — были опорой в семье для мамы. Жизнь на родной земле быстро налаживалась. Снова стал работать Кижский сельский Совет, возродился наш колхоз «Новое поле», открылись жарниковская школа и магазин.
С нетерпением ждали Дня Победы. И вот 9 мая 1945 года ранним солнечным утром услышали известие о долгожданной победе. Это была великая радость, радость со слезами на глазах.
