ГАЗЕТА «КИЖИ»
первая музейная газета Карелии

К этому дню готовились давно и серьезно. И хотя была уверенность в правильности выбранного пути, страх за судьбу самого известного памятника деревянного зодчества Карелии не отпускал до самого конца операции. Преображенская церковь будто почувствовала все людские тревоги о своей судьбе и с пониманием отнеслась к вмешательству в древнюю жизнь. И когда спящая почти 300 лет красавица была разбужена работой монтажников, она не возмущалась, что ее потревожили, а напротив, тихонечко проснулась, вздохнула полной грудью и приподнялась к небесам. Уникальными работами по пробному подъему верхнего яруса Преображенской церкви руководил Николай Попов, заместитель директора музея-заповедника «Кижи». Николай Леонидович — человек опытный и известный в мире реставраторов памятников архитектуры — у него за плечами годы реставрационных работ на Валааме, в Сортавале, на Кижах, где он создал ставший известным Плотницкий центр.

Сегодня наш разговор с ним о Преображенке, о жизни на острове и о том, что значит счастье для творческого человека.

— Николай Леонидович, свершилось событие, которого ждали не только в музее «Кижи». Как Вы его оцениваете?

— Работы по пробному подъему верхнего яруса Преображенской церкви — уникальное историческое событие для острова Кижи, беспрецедентное для самой церкви и, конечно, для музея. Все намеченное четко выполнено, все получилось. Важное для музея событие было очень серьезно подготовлено. Проведенные работы подтвердили правильность выбора способа реставрации церкви по норвежскому лифтингу. Преображенскую церковь так реставрировать можно.

— А если бы Вам пришлось поставить оценку проведенной работе по 10-балльной системе, сколько баллов Вы бы поставили?

— Из десяти баллов — точно восемь. В процессе работ выявились вещи, которые не ожидались. На них и остается два балла до идеального положения. Но и ради этого проводились пробные работы — понять, над чем еще предстоит поработать до начала основного процесса реставрации.

— Что же для Вас оказалось самым неожиданным?

— Когда начали работать домкраты, конструкции церкви несколько мешали механизмам. Мы поняли, что конкретно необходимо доработать и как переставить механизмы внутри церкви. Неожиданно сильно помешали работы, проведенные советскими реставраторами. Многое в те годы было сделано небрежно. Занимаясь кровлей, они укрепляли ее изнутри толстыми досками в три слоя, прибивая их огромными 150-миллиметровыми гвоздями, которые проржавели и долго не давали возможности оторвать один ярус церкви от другого. Наши предшественники-реставраторы не нашли ничего лучше и эффективнее, нежели прибить ускользающую кровлю гвоздями, даже несмотря на «завет» Нестора. Но времени, чтобы конкретно доработать все, что необходимо, у нас достаточно.

— Что особенно вызывало опасение перед началом работ по подъему и в течение тех часов, когда шли работы?

— Конечно, неизвестность. И тревога. Тревога за церковь, за людей. Мы ведь не могли знать, что нас ждет. Поэтому была боязнь за здоровье сотрудников, занятых в работе. Когда через несколько часов, 16-метровый ярус был поднят, я переживал, как поднятая часть «сядет» в свои гнезда. Люди были на пределе, ведь работы продолжались более восьми часов. Но все было выполнено четко. Преображенская церковь — такое творение, к которому и прикоснуться страшно, а мы впервые в ней проводили столь масштабные работы. Когда поднимали верхний восьмерик, было слышно, как «задышали» бревна верхнего четверика, которые 300 лет были в согнутом состоянии и на глазах начали распрямляться.

— Как Вы оцениваете работу специалистов-монтажников из Санкт-Петербурга?

— Относительно специалистов фирмы «Алекон» могу сказать лишь одно — мы не ошиблись в выборе подрядчика. И как руководитель реставрации Преображенской церкви хотел бы продолжать работать именно с ними.

— Что можно сказать о подготовленности специалистов Плотницкого центра музея?

— В этой работе они все проявили себя только с лучшей стороны и сделали максимум того, что могли. Их заинтересованность в деле была видна по глазам. Все они понимали, что прикоснулись к величайшему творению. Желание принести пользу особенно было заметно по молодым ребятам. Это касается не только сотрудников Плотницкого центра, но и сотрудников отдела сохранения недвижимых памятников. Хочется поблагодарить за работу Илью Зайцева, Геннадия Кялина, Яна Стукалова, Владимира Коршунова, Юрия Ивашкова, Андрея Калинова и их руководителя Андрея Ковальчука, а также Александра Любимцева и Анну Косканен. А также моих первых помощников в этом сложном деле — ведущих инженеров Службы реставрации памятников Кижского погоста Игоря Михайловича Глушко и Александра Куусела. Особенно хочется отметить Илью Зайцева и Александра Любимцева — эти молодые ребята — наше достояние. Отдельные сотрудники Плотницкого центра уже сегодня профессионально готовы к реставрации Преображенской церкви. Со временем, при дальнейшей работе, будет приобретаться еще больший опыт.

— Николай Леонидович, Вы создатель Плотницкого центра. Не жалко было с ним расставаться?

— Плотницкий центр — это мое родное дитя, с которым вместе провел много времени. Мы и зимовали на острове вместе, и вместе учились работать в этих условиях. Конечно, как родное дитя его было трудно передавать. Это как выдать ребенка замуж. Сейчас со стороны смотрю, как он развивается. В целом, я работой коллектива доволен.

— Что лично для Вас значит Преображенская церковь, если забыть, что Вы заместитель директора по ее реставрации?

— Преображенская церковь — это гениальное творение человеческих рук. Такое же, как известные на весь мир «Джаконда» Леонардо да Винчи или «Даная» Рембрандта. Но их создавали гении-одиночки, а Преображенскую церковь создавал не один человек. Так сработать мог только гениальный коллектив, в течение многих лет создавая уникальное в своем роде сооружение, ставшее произведением плотницкого искусства, и повторить которое уже никто не смог.

— Если заглянуть в 2014 год, когда реставрационные работы планируется завершить, что, по-Вашему, еще будет необходимо Преображенской церкви? Задумываетесь ли Вы о ее будущем?

— Дай Бог, чтобы все реставрационные работы к этому времени были завершены. Безусловно, мы все будем для этого делать. Но реставрация — это спасение памятника, и крайне необходимо, чтобы после ее завершения проводилось качественное содержание Преображенской церкви, а не доводилось ее состояние до очередной реставрации. Главное — это грамотно сохранять и содержать. Мы обязаны так следить за памятником, чтобы не протекала кровля — ведь это гибель для деревянной церкви. Я уверен, что музей не должен доводить памятники деревянного зодчества до состояния, когда их нужно реставрировать. Музей — это не только туристы, это не только «охи» и «ахи». Убежден, что такой музей это, в первую очередь — сохранение памятников, ради которых и едут туристы. Мое мнение о будущем Преображенской церкви такое — она должна быть всегда. Сколько будет человечество, столько должна стоять Преображенская церковь. Конечно, все бревна не смогут жить одинаково долго, но если те, что мы положим сегодня, проживут еще 300 лет, потом следующие — еще 300 лет, то так может продолжаться бесконечно. Главное, что она будет жить и удивлять новые поколения своей красотой и мастерством создателей и реставраторов.

— Как Вы считаете, чем вызвано пристальное внимание прессы именно к реставрации Преображенской церкви и как с ней должны складываться отношения у музея?

— Естественно, что процесс реставрации Преображенской церкви интересует журналистов. Удивляло бы обратное. Ведь Преображенская церковь — уникальна не только для специалистов. Она — гордость для многих жителей Карелии и России. Отсюда и внимание прессы. Мы с ней должны быть деловыми партнерами. И ни в коем случае не обманывать и не приукрашивать положения вещей.

— Вы работали в музее на Валааме. В чем для Вас отличие в работе там и на Кижах?

— Жизнь на Валааме немного цивилизованнее. Особенно зимой. Когда заканчивается навигация, на островах наступает трудная жизнь. Но на Валааме мне было полегче в моральном плане. Там живет больше народу — 500 человек. В Кижах — около ста. Поэтому у нас зимой ограничен круг общения. Многие от этого ломаются. Хотя оба острова — прекрасны и оставили свой след в моей жизни.

— Вы изобретатель принципиально новых пожарных установок, о чем уже писала наша газета. Они оказались востребованы не только на Кижах, но и в Чернобыле. Какой след оставил чернобыльский период в Вашей жизни?

— То время для меня было и осталось потрясением. Не забуду, как мы приехали в Москву на атомный завод. Тогда я впервые увидел настоящий человеческий муравейник, когда сотни человек в одном месте делали одну работу. И увидел, что такое настоящая паника, когда приказы отдавались, тут же отменялись. Наши установки-роботы оказались крайне востребованы в тот период. После некоторой реконструкции они в Чернобыле срывали кровлю с реактора. И отработали там по полной программе, сохранив не одну жизнь.

— У Вас много учеников. Как, по-Вашему, должны складываться отношения Учитель — ученик?

— Уважительно с обеих сторон. И особенно, со стороны учеников. У меня их действительно много. Даже не могу сказать точно, сколько. Одних дипломников больше двадцати человек. По жизни, конечно, еще больше. Ученики по реставрации есть на Валааме, в Сортавале, на Кижах. Работать можно, лишь уважая друг друга.

— Как Вы понимаете мужскую дружбу?

— Дружба — это честность, надежность, когда в любое время можно рассчитывать на плечо друга. Это когда ты тоже в любой момент готов подставить плечо. И не предавать ни при каких обстоятельствах. Хотя в моей жизни меня предавали дважды. Это больно, но прощать предательство нельзя, и после подобного человека из жизни вычеркиваешь навсегда.

— Что для Вас в жизни значит семья?

— Семья в моей жизни — это самое главное.

— Хотелось ли Вам, чтобы дети продолжили музейную династию?

— Я не только этого хотел. Уже можно сказать, что это произошло. Таня, моя доченька, уже год работает в музее, в отделе сохранения недвижимых памятников.

— Как бы Вы определили, что такое счастье?

— Я понимаю счастье, как возможность творчества и постоянного создания чего-то нового. Когда мы после долгой подготовки подняли верх Преображенской церкви, наутро я проснулся счастливым. Правда, жена спросила меня, не чувствую ли я после этой работы опустошения. Но у меня, напротив, было ощущение подъема в душе. Я понимал, что было сделано великое дело, и теперь можно двигаться дальше.

— Есть ли у Вас девиз, помогающий в особенно важные моменты жизни?

— У Джека Лондона есть роман «Время не ждет». Именно эти слова особенно характерны для моей работы сейчас. А еще я люблю собирать поэтические строки, которые подходят к тому или иному моменту в жизни. Мне очень нравятся слова: «И только те ушли вперед, кого допреж любили боги, кто был способен на полет и не зависел от дороги».

P. S. Очень хочется пожелать Николаю Леонидовичу, чтобы боги его по-прежнему любили и чтобы он был всегда способен на полет! Вместе с Преображенкой!

Беседовала Елена ДОБРЫНИНА