В рабочих руках начало красоты
@kizhi
К 125-летию со дня рождения плотника-реставратора Михаила Кузьмича Мышева
Родился Михаил Кузьмич в 1887 году в Заонежье, в деревне Долгая Нива Толвуйского сельсовета. «А мы, толвуйские, крепкого корня люди, даром, что харч у нас рыбный… корень толвуйский, плотницкий».
Виктор Пулькин, один из первых сотрудников музея «Кижи», в общении с М.К. Мышевым с уважением и любовью распознал в нём удивительного человека, народного мастера. Воспоминания Михаила Кузьмича, опубликованные Виктором Пулькиным в 1973 г. в книге «Кижские рассказы», среди которых глава «Кузьмичёвы рассказы» — словно ожившая история.
«Десятый мне годок пошёл — к ремеслу пристроили! В Питер-батюшко, на богатый торговый столичный торг». Увезли из дома с попутным обозом с другими мальчиками. На продаже — семь рублей — красная цена мальчишке. «В Заонежье и все так: с каждого, почитай, дому наживщики в питерцах живали — семье денежная подмога».
В столярной мастерской хозяина Наумова освоил науку: «… хорошо обучишься — человеком будешь, не выучишься — ступай недоделкой необструганной к родителям. А тем на тебя и глядеть-то постыло… «Эх, уродилось теля с залысенкой!» — бают старики, родителей жалеючи». «Перед совестью не скроешься. Она для мастера — сильнее страха. Совесть есть — толк будет!» Когда исполнилось тринадцать годков, брат Гаврило говорил: «Ты — мастеровой человек, ты семье добытчик, наживщик!»
Был Кузьмич солдатом на двух мировых войнах. «Почет-то потом пришел, его я и не чаял и не ожидал. Государство наше стало после войны заводы восстанавливать, да людям крышу над головой дать надо было… А из самой Москвы уж летело строгое и предупредительное слово: «Кижи не трогать и не ломать! В грядущи близки времена Кижи будут наша гордость!»
«А некоторы местны заносятся: «На дрова бы эти церкви, да продать некуда, некому: трухлявина векова. Пусть-ко стоит, пока не свалится!»
«Три года после войны прошло, строительство по всей стране идет, специалисты нарасхват, а в Кижи послали архитектора, да еще из лучших — Гнедовского: проводи, мол, ремонт и реставрацию Кижам. Кондопожской церкви и Кемскому собору — главным памятникам. Материалу, людей недохваток. Достали все же тесу в тот же год, в 1948-й, стали крыть крышу трапезной Покровской церкви в Кижах… За дело вплотную возьмешься — тут и увидишь величину и цену работе. Через год, в 1949 году, уж образовали в Петрозаводске целую научно-реставрационную мастерскую. Вот тут-то я и начал работать по обновлению Кижей».
Вспоминал Михаил Кузьмич и как спасали Преображенскую церковь, поднимая сруб при помощи рычагов. «…настоящая беда та, что обочь валилась церковь на север. Гляди не гляди, факт: на высоте шести-семи метров несколько венцов бревен сгнили почти начисто, держаться срубу не на чем, плоть прогнила от старости. Оттого крен». «Ввысь на семь метров уходили стоймя толстые бревна. Стояли они на вырубленной бревенчатой площадке, под площадкой — опора, весы этаки… На одну «чашку» кладем груз, разновесками – бревна, камни. Другая «чашка» толкала вверх стояки… Еще вворотили комель — стронулись весы, поднатужили сруб, приподняли…
Все стали мы сами на площадку, что-то треснуло, что-то упало внутри церкви, — пошел вверх огромный многотонный сруб! …несколько недель понадобилось, почти месяц, но задача была решена такая, к какой и приступиться было некак. Первая сложность — основание сруба, который поднять-то надо было, на высоте семи метров лежало, вторая сложность — не дом поднимали, церковь, какой цены нет… Ну да ведь и мы не простые плотники — реставраторами нас величают!»
«Да, способы, какими мы восстанавливали заповедные места, древнее самих построек. Чтобы заменить сгнившие нижние венцы, сруб поднимали вагами, как в XVI веке», — говорили кижские плотники.
Двадцать четыре «старушки», — так называл Михаил Кузьмич отреставрированные со своей бригадой церкви, спасая их от разрушения. Пригодились дедовские уроки в молодые годы по изготовлению осинового лемеха, освоенного им ещё в 1908 году, когда с отцом ладили церковь в Палеостровском монастыре. Опыт стал неоценимым при проведении реставрации в Кижах. Искусством тесать лемех владел из всей бригады он один. По словам Михаила Кузьмича «… и вот ведь через 50 лет лемех снова понадобился».
В 1953 году архитектор Борис Васильевич Гнедовский о лемехе писал: «Исчезновение криволинейных в своих очертаниях покрытий из строительного арсенала русских плотников находится в тесной связи с забвением лемеха как одного из основных кровельных материалов, искусство изготовления которого было утрачено в центральных областях государства примерно 100-150 лет назад» (Памятники народного деревянного зодчества России в творчестве Бориса Гнедовского. М., 2000, с. 20).
Единственное место, где он знал, что мастера не забыли секреты изготовления лемеховых осиновых пластин, были Кижи. Он пригласил в Ростов М.К. Мышева, как своего старого знакомого. Артистизм, с которым Михаил Кузьмич владел топором, покорил ростовских строителей. И они, обученные древним плотницким приёмам, с великим азартом начали тесать сухой звонкий лес. А через пару лет лемех на круглых башнях приобрёл характерный серебристый оттенок и заиграл светотенью. Лемеховые венчания башен очень усилили живописный декоративный облик ансамбля Ростовского кремля. Далее Б.В.Гнедовский пишет: «Думаю, что Кузьмич никогда прежде не был так счастлив, как в те дни в Ростове, где он чувствовал свою востребованность и заинтересованность в своей уникальной строительной профессии».
И только на 75 году жизни Михаил Кузьмич признался: «Топор уже плохо слушается. Двадцать пятое чудо вот им ладить», — указав на Бориса Ёлупова и Константина Клинова, продолжателей его дела.
Послушав экскурсоводов музея, сказал: «Экскурсанту с такого вашего объяснения корысти мало. Про XVII—XVIII века на доске обозначено, а шатёр — за многие вёрсты видно, про него говорить, что на холодную каменку воду лить… А только я экскурсантам иначе обо всём рассказываю. Им всё интересно — и то, как, к примеру, водяную мельницу мы из Берёзовой Сельги перевозили, в снег глубокий, по сугробам, ломили дорогу к ней полтора десятка лошадей, да вокруг мельницы люди обкапывали день целый…
…Да, так про Кавгору? Часовня эта на горе высилась, обочь дороги, меж трёх елей. Трём святителям поставлена, так и дерева три… А кругом чёрные леса, хлюпающие несытые болота, белые туманы… Старухи переполошились: «Не дадим ломать!». Мы уж им объясняли, бабы вроде поняли, что не порушим, а людям на почёт увезём. А они: «С места всё едино не стронете! Не попустят святители!». И ведь верно, поди ж ты. Хлебнули мы здесь горя. …грузовые машины — сильные, трёхосные вездеходы… не идут вверх: страшная крутизна, скользко…
Мы, в надежде, что обратно они благополучно доедут, эти махины всей бригадой чуть ли не на руках внесли наверх. Ну, погрузили разобранную часовню. С горы скатились, ничего! Только в болото въехали, у одной машины левы колеса, у другой — правы, третья — всеми шестью провалилась… Что станешь делать? С полкилометра така дорога, теперь уж видим: нипочём с грузом не проехать!.. Таскали брёвна на себе… Мы работу кончили — ноги не гнутся, руки повисли. Бабушки эти глядят на нас без подозрения, зовут чаю пить…
— Верим,— говорят, — не на худое дело часовню вековую стронули, раз на своих плечах по брёвнышку снесли через черно болото, как прадеды наши старались... Хороший лес рос за топью, с худым тогда плотники не возжались. На своих плечах носили они через топь тяжеленные брёвна — где по колено, а где по пояс в болоте, и бревно не бросишь, хоть сам на живот ложись да ужом ползи. «Лес мочёный — что конь лечёный», — так деды-то говорили — и лес от воды берегли неусыпно...
— Малым детям, как сказку, сказывали мы про могучесть прадедов, прилежание и любовь к делу». И завершил Михаил Кузьмич свой рассказ: «Вот это поведай приезжим-то! Стоит, мол, в Кижах на почетном месте часовня Трех Святителей из карельской деревни Кавгора. Означены при ней века, когда совершился труд плотников, кои рубили ее, XVII и XVIII.Но есть в брёвнах этого сруба немало пота мужиков-плотников XX века. Перед работой мы не гордились, дела не портили тоже».
В преклонном возрасте встретились на острове Кижи Михаил Кузьмич и Рокуэлл Кент, американский художник и писатель. Любуясь работой заонежских мастеров, Рокуэлл Кент сказал: «Я ведь и сам плотник и сына приучил. Хорошее дело!». Михаил Кузьмич подтвердил: «…Наша работа — и рукам и голове проба».
Красота по жизненному опыту М.К. Мышева — в труде: «Красота происходит от любезного познания духа работы. В рабочих руках начало красоте, рабочие руки ей защита и обновление. А конец-то? Не видать красоте конца-краю!»
* * *
Дедовские плотницкие навыки в Кижах не должны забываться. Не зря в народе говорили: «Дорожи честью мастера! Мастер — избранное лицо, Богом хранимое!».
