Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Расположенный на острове Палей в северной части Онежского озера мужской Палеостровский монастырь, один из древнейших в Олонецкой епархии, не раз привлекал внимание историков: одни решали запутанный вопрос о времени его основания, другие изучали, как складывались обширные монастырские земельные владения, третьих интересовали трагические события, происходившие на Палеострове в последней четверти XVII в., когда обитель дважды пострадала от рук ревностных защитников «древлего благочестия» [1] .

Наиболее полным исследованием по истории Палеостровского монастыря остается книга Е.В.Барсова [2] , изданная в 1868 г. [3] Она не утратила своего научного значения во многом благодаря приложенной к ней описи монастырского архива, который впоследствии рассеялся по разным хранилищам [4] , и публикации большей части его бумаг. Из-за недостатка письменных источников Е.В.Барсов мало касался событий XVIII в. Документы этого периода, хранившиеся в обители (важнейшие из них – данные новгородских посадников, жалованные грамоты царей и митрополитов – лежали в казенном амбаре, устроенном под колокольней, стоявшей отдельно от церквей [5] ), сгорели во время страшного пожара 1793 г. Историк обнаружил и поместил в монографии только «несколько поступных записей о продаже монастырю мельниц по частям, на реке Ригнуксе, о уступке нескольких десятков саженей земли и небольших поженок окрестными доброхотодателями и неважные споры о владениях с разными лицами и местами» [6] . Не располагая фактическим материалом конца XVII и первой половины XVIII в., Е.В.Барсов заявлял, что они были «ничем особенным для монастыря не замечательны» [7] . Между тем именно в первой половине XVIII в. происходили важные перемены в судьбе не только этой северной обители, но и всего русского монашества в целом.

Вскоре после смерти патриарха Адриана (1700 г.) по приказанию Петра I был воссоздан Монастырский приказ [8] . Отныне земельными и финансовыми делами монастырей распоряжалось государство, используя накопленные ими богатства в своих целях. Царь–реформатор считал, что «чин монашеский» к началу XVIII в. «во многая безчиния развратился», а потому его следовало основательно исправлять с помощью жестких ограничений и запретов [9] . Новое законодательство о монашестве включало десятки указов. Вся жизнь чернецов до мелочей была поставлена под государственный контроль [10] .

Обратим внимание на те законы, которые напрямую касались монашеских общин. Один из них – именной петровский указ от 28 января 1723 г.

«о переписке в монастырях монахов, о непострижении их вновь и об определении на убылые места отставных солдат» [11] . Он требовал снова переписать всех, кто уже принял монашеские обеты (первая перепись состоялась в 1701 г.), и «впредь отнюдь никого не постригать». Возникавшие вакансии следовало заполнять «престарелыми и увечными солдатами». Тем самым монастыри по замыслу Петра I превращались в нужные для воевавшей страны богадельни и госпитали. Синодальный указ от 3 марта того же года подтверждал предыдущий и еще раз напоминал, чтобы «во всех епархиях нигде в монастырях как монахов, так и монахинь отнюдь никого без указу из Синода не постригали». Исключение было сделано только для «священников и диаконов вдовых, желающих монашества» [12] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Следует упомянуть другой, не менее важный, указ Петра I от 31 января 1724 г., где государь подробно и наиболее последовательно изложил свои мысли о «происхождении и цели установления монашеского звания» [13] . Кроме общих рассуждений о том, каков был «образ жития монахов древних», закон содержал конкретные меры, «како нынешних (монахов. – Ю.К.) исправить». Существование монастырей оправдывалось только их пользой, приносимой для общества: в них отправлялись «отставные солдаты, которые трудиться не могут, и прочие прямые нищие». Число братьев в общине определялось в пропорции: один монах на двух–четырех больных или нищих. Монахи должны были жить в особых чуланах при больницах, настоятелям указывалось дважды в день обходить лазареты и следить за порядком в них. Необходимые для повседневной жизни вещи монастырские насельники получали у келаря – «потребные по уставу кому что». Законом предусматривались две «поварни», в которых еда готовилась отдельно для мирян и монашествующих. Если в монастыре находились монахи сверх «числа служения», они должны были «сами хлеб себе промышлять». Свободно выезжать из монастыря могли только настоятель, келарь и казначей «для нужд монастырских», остальным монахам требовалось «весьма выезд отсечь, ибо когда оставили мир, уже возвращаться в оной не надлежит» [14] .

По–видимому, воплотить в жизнь все перечисленные правила о монашестве не удавалось. Во многом этому помешала смерть Петра I. Его преемницы – Екатерина I и Анна Иоанновна – также издавали законы, продолжавшие «антимонашескую» политику государства. Так, в 1732 г. вышли дополнительные правила к «Духовному регламенту», в целом повторявшие предыдущие указы [15] . Результатом жестких мероприятий, направленных на «исправление монашеского чина», стало его «совершенно крайнее умаление». Члены Синода докладывали: «ныне в монастырях и пустынях… иеромонахов, иеродиаконов и монахов весьма недостаточно, а в некоторых никого нет, в числе же наличных многие престарелые и убогие. а из отставных солдат и вдовых священников и диаконов к пострижению желателей почти никого не является» [16] . В 1740 г. было позволено постригать в монашество с разрешения епархиального архиерея священно- и церковнослужителей, семинаристов, разночинцев «с вольными паспортами», крепостных крестьян с «отпускными за помещичьей рукой» [17] . При Екатерине II постриги снова стали возможны только по указу Синода [18] .

Преобразования в церковной сфере не миновали Палеостровский монастырь, который вместе с другими обителями Олонецкого края в XVIII в. переживал нелегкие времена [19] . К счастью для исследователей, сведения по его истории в первое столетие так называемого синодального периода сохранились в составе коллекций разных государственных архивов. Чтобы выяснить, каково было состояние монашеской общины на Палеострове, в данной статье использованы документы из обширных фондов Новгородской духовной консистории (Государственный архив Новгородской области), Александро–Свирского монастыря (Архив Санкт–Петербургского института истории РАН), Олонецкой духовной консистории и Олонецкого губернского правления (Национальный архив Республики Карелия).

В нашем распоряжении есть самая ранняя ведомость о монашествующих Палеостровского монастыря за 1722 г. [20] В этот год по приказанию Петра I проводилась очередная перепись всех живших в России монахов и монахинь – составлялись реестры, где «за настоятельскими руками» указывались имя, возраст, светский чин (для монахинь – «звание» отца или мужа), число лет с момента пострига, послушание. Палеостровское братство возглавлял 56-летний строитель иеромонах Кирилл (Чудинов). Монашеский постриг он принял в 1700 г., когда вышел знаменитый петровский указ, запрещавший чернецам «держать в келиях чернилы и бумагу» [21] . В управлении монастырем строителю помогали келарь монах Никандр (70 лет) и казначей монах Иона (59 лет). В монастырских церквах, кроме строителя, служил иеромонах Иаков (65 лет). Кроме них община включала еще 37 монахов в возрасте от 30 до 93 лет, из них два – схимника. В 1725 г. до Палеострова дошло очередное требование Новгородского архиерейского разряда о «непострижении на убывающие места в монашество без указу». В его получении расписались строитель иеромонах Иоасаф, келарь монах Варсонофий и казначей монах Феодосий [22] . Как видим, по прошествии трех лет монастырское руководство полностью сменилось, но монашеская обитель была по-прежнему населена (в ее братство входили 32 человека, хотя многим из них было уже далеко за 60 лет [23] ).

В конце 20-х гг. XVIII в. на полном монастырском довольствии в палеостровской братии находились двое отставных солдат. Один из них, Афанасий Борисов, вел себя вызывающе, постоянно буянил, причинял монастырю «немало обид и убытки и коварство» [24] . Строитель игумен Авраамий в 1728 г. был вынужден просить новгородского епископа Феофана (Прокоповича) [25] о переводе солдата, «имеющего неспокойное житие», в соседний Клименецкий монастырь.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Строгие правила в отношении монашества повсеместно нарушались, несмотря на неоднократные предупреждения светских и духовных властей. Монастырское начальство, доведенное до крайнего отчаяния бессмысленными на его взгляд запретами, решалось на противоправные поступки, чтобы хоть как-то пополнить исчезавшую на глазах братию: дряхлые старцы умирали один за другим, а вместе с ними угасала сама монашеская жизнь. В 1736 г. в Палеостровском монастыре при проверке, «твердо ли хранится» закон, выяснилось, что сразу семь человек стали монахами «без указа» [26] . Все они приняли монашество в разные дни 1727 г. Один из них, монах Измаил (Поляков), «природою города Смоленска», был пострижен 11 февраля [27] строителем игуменом Авраамием, остальные – сменившим его иеромонахом Иаковом. Помимо названного Измаила, до монашества служившего в пехотном полку, «безуказные» монахи являлись местными уроженцами и крестьянами: Протасий – Толвуйской волости, Дорофей и Евфимий – дворцовой Кижской волости, Виктор – дворцовой вотчины Пудожской волости, Иоасаф – Алмозерской волости Вытегорского погоста, Аарон – Заозерской вотчины Шуньгского погоста. Какова дальнейшая их судьба? Из ведомости, представленной в Новгородскую духовную консисторию, узнаем, что монахи Евфимий и Аарон умерли (соответственно 5 мая и 19 сентября 1734 г.), остальные монахи были расстрижены и отправлены в Смоленскую губернскую и Олонецкую воеводскую канцелярии «для определения на прежнее жилище». Игумен Авраамий, с которого по закону следовало взять штраф 10 руб. за один незаконный постриг, в то время был уже архимандритом в Иверском Богородицком монастыре [28] . Другой провинившийся строитель иеромонах Иаков не дожил до проверки (скончался 2 февраля 1728 г.), «скарбу и денег от него не осталось» [29] .

За следующие два десятилетия большая часть монахов Палеостров–ского монастыря умерла. Ведомость 1741 г. сообщает уже о семи насельниках: строителе–иеромонахе, келаре, казначее и четырех простых монахах [30] . К середине XVIII в. их стало еще меньше. Е.В.Барсов, скорее всего, не работал с описью Палеостровского монастыря, составленной в 1755 г. после смерти строителя монаха Виталия [31] . Из нее мы узнаем, что в тот год «при монастыре братии схимонах Савватий, монах Феларит, монах Мелхиседек, да служителей бельцов Потап Максимов, Артемей Ияковлев, Клим Григорьев, Июда Ияковлев, Михей Иванов» [32] . Другими словами, в монастыре находились только трое простых монахов, без священного сана. Очевидно, в его деревянных церквах Рождества Богородицы и пророка Илии временно служили священники из ближайших приходов [33] . Добавим, что в 1757 г. «на монастырском хлебном и денежном довольствиях» на Палеострове жил отставной солдат Алексей Соколов [34] .

В ходе секуляризации монастырской собственности при Екатерине II Палеостровский монастырь был выведен за штат «безо всякого пособия от правительства» [35] . В 1768 г. указом викарного епископа Олонецкого и Каргопольского Антония [36] трое монахов из него – Арсений, Виссарион и Феофилакт – переводились «в штатное число» в третьеклассный Александро–Ошевенский монастырь (Каргопольский уезд) [37] , к тому времени практически обезлюдевший (когда в 1763 г. потребовалось отправить кого–либо из иеромонахов в приписанную Хергозерскую пустынь, выяснилось, что «посылать для службы некого», так как в самом Александро–Ошевенском монастыре «службу исправляет вдовой священник Иоанн Меркурьев» [38] ). Таким образом, спасая штатную обитель, епархиальное руководство было вынуждено жертвовать благополучием другой, заштатной.

В 1783 г. бывший палеостровский игумен Антоний просил викарного епископа Виктора перевести его в Александро–Свирский монастырь «в число братства». Архиерейское разрешение было получено, но свирский архимандрит Варлаам отвечал, что в его монастыре «имеется полное штатное число иеромонахов», поэтому принять игумена он не сможет [39] .

В 1788 г. проводилась очередная перепись священников и церковных служителей Олонецкого наместничества [40] . Ее главная цель заключалась в том, чтобы выявить клириков, живших «за штатом» при приходских церквах в каждом из уездов. На имя правителя наместничества статского советника Афанасия Ивановича Чирикова [41] в течение года поступили рапорты от всех уездных земских исправников с приложенными к ним поименными списками, при создании которых учитывались даже грудные младенцы мужского пола. Особо следовало указать, «не имеется ли какой неизлечимой болезни или повреждения членов» у тех, кто находился «за штатом». В поле зрения составителей ведомости по Петрозаводскому уезду по непонятной причине попал и Палеостровский монастырь, «состоящий на своем пропитании» [42] . Благодаря этому известно, что на Палеострове оставалось всего три старца: строитель иеромонах Корнилий (67 лет), монахи Феофилакт (83 года) и Арсений (67 лет). Также при монастыре находились «под искусом присланный при указе» пономарь Иван Малафеев, «за штатом» определенный «для пропитания» пономарь Федот Михайлов (с уточнением, что у него «не имеется нескольких зубов») и его «во всем здоровых» шестеро малолетних сыновей [43] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

При следующем строителе иеромонахе Симоне, в 1793 г., Палеостровский монастырь полностью сгорел. В течение пяти лет после пожара построили только самое необходимое: церковь Рождества Богородицы, совсем небольшая по сравнению с прежней (ее поставили на месте сгоревшей часовни, над мощами преподобного Корнилия Палеостровского), настоятельские и братские кельи, вокруг них деревянную ограду [44] . Для четверых человек, живших на Палеострове (иеромонах Симон, монахи Феофилакт и Иосиф, послушник Иван Петров [45] ), этого было вполне достаточно.

В самом конце XVIII в. Палеостровский монастырь по-прежнему являлся «малобратственным». Как свидетельствует ведомость за 1800 г., под руководством строителя иеромонаха Игнатия «в надежде пострижения» в нем «подвизались» вдовые священник Дмитрий Матфеев (при нем находился его сын Петр) и диакон Петр Гаврилов, а также монах Иосиф, послушники Иван Иванов и Иоаким Дмитриев, «определенные по указу для обучения из церковников» Петр и Алексей Федотовы [46] . Любопытно, что братья Федотовы – сыновья дьячка соседнего Толвуйского прихода – до поступления в Палеостровский монастырь безуспешно пытались учиться в Новгородской духовной семинарии («оказались великовозрастны и слабых способностей») [47] .

Итак, на примере Палеостровского монастыря очевидны губительные для российского монашества последствия «антимонастырской» политики, начатой Петром I. Принимавшиеся законы значительно сократили число монастырей и их насельников, но не способствовали «оздоровлению» монашеской жизни. Мы видим, как на протяжении XVIII в. община на Палеострове уменьшалась из года в год: от нескольких десятков монахов в начале столетия до считанных единиц в его конце. На место умиравших иноков переводились вдовые или заштатные священники, диаконы, церковные служители; для присмотра за хозяйством селились «бельцы», т.е. миряне; отставные солдаты, жившие в монастыре, причиняли немалое беспокойство прочим насельникам. Характерным признаком кризисной ситуации была частая смена монастырского руководства – строителя, келаря и казначея. Обезлюдевший и разоренный сильным пожаром в середине 90-х гг. XVIII в. Палеостровский монастырь пришел в упадок и, вполне вероятно, находился на грани своего исчезновения. Перемены в государственной политике спасли его от закрытия и дальнейшего преобразования в приход. В царствование Павла I в истории русского православного монашества началась новая эпоха, когда многие обители стали возрождаться с помощью частного капитала. Заштатные монастыри, включая Палеостровский, стали получать «милостинное подаяние» от государства и постепенно вернули себе большую часть своих прежних земельных владений.

• [1] Амелина Т.П. Монастыри Южной Карелии и границы их земельных владений // Православие в Карелии: Материалы III региональной науч. конф., посвящ. 780-летию крещения карелов. Петрозаводск, 2008. С.66–77; Будовниц И.У. Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV–XV вв. М., 1966; Корецкий В.И. Новгородские грамоты XV века из архива Палеостровского монастыря // Археографический ежегодник за 1957 год. М., 1958. С.437–450; Спиридонов А.М. Археологические исследования на усадьбе Палеостровского монастыря // Вестник Карельского государственного краеведческого музея. Вып.2. Петрозаводск, 1994. С.55–60; Чернякова И.А. Карелия на переломе эпох: Очерки социальной и аграрной истории XVII века. Петрозаводск, 1998. С.223–226; Шашков А. Гари: Соловецкая мистерия черного дьякона Игнатия // Родина. 2000. №10. С.104–107. Житие преподобного Корнилия Палеостровского опубликовано в кн.: Пигин А.В. Памятники рукописной книжности Олонецкого края. Петрозаводск, 2010. С.209–213.
• [2] Елпидифор Васильевич Барсов (1836–1917) – историк, исследователь фольклора, до 1870 г. преподаватель в Олонецкой духовной семинарии, член Олонецкого статистического комитета. О нем см.: Григорьев С.В. Биографический словарь: Естествознание и техника в Карелии. Петрозаводск, 1973. С.52.
• [3] Барсов Е.В. Палеостров, его судьба и значение в Обонежском крае (с грамотами). М., 1868.
• [4] Небольшой самостоятельный фонд Палеостровского монастыря в Национальном архиве Республики Карелия (ф.65) содержит 184 единицы хранения за 1801–1915 гг. Документы более раннего времени попали в собрание дел Новгородского приказа в Российский государственный архив древних актов (ф.159), коллекция Е.В.Барсова – в Отдел письменных источников Государственного исторического музея (ф.450) и др.
• [5] ГАНО. Ф.450 (Новгородская духовная консистория). Оп.1. Д.1052. Л.11.
• [6] Барсов Е.В. Палеостров… С.37.
• [7] Там же. С.37.
• [8] В 1724 г. Монастырский приказ был переименован в «Камор–контору синодального правительства», в 1726 г. – в «Коллегию экономии синодального управления». С 1738 г. до своего упразднения в 1744 г. Коллегия экономии находилась в ведении Сената. В 1763 г. по указу императрицы Екатерины II она была восстановлена и просуществовала до 1786 г. См.: Барсов Т.В. Синодальные учреждения прежнего времени. СПб., 1897. С.242–249.
• [9] Анисимов Е.В. Петр Великий: Личность и реформы. СПб., 2009. С.316–320.
• [10] Например, см. разделы «О монахах», «Кого и как принимать в монахи», «О житии монахов», «О монахинях», «О монастырях», «О настоятелях монастырских» в «Прибавлении к Духовному регламенту» (1722 г.). Полное собрание законов Российской империи (далее – ПСЗРИ). Т.6. №4022.
• [11] ПСЗРИ. Т.7. №4151.
• [12] Там же. №4672.
• [13] Там же. №4450.
• [14] Запрет монашествующим «бродить из монастыря в монастырь», скитаться и бродяжничать повторялся в законах не один раз. См.: ПСЗРИ. Т.5. №2985; Т.6. №3718; Т.8. №6177; Т.11. №8303.
• [15] ПСЗРИ. Т.8. №6177.
• [16] ПСЗРИ. Т.11. №8303.
• [17] Там же.
• [18] ПСЗРИ. Т.18. №12960; Т.19. №13721.
• [19] См.: Кожевникова Ю.Н. Монастыри и монашество Олонецкой епархии во второй половине XVIII – начале XX в. Петрозаводск, 2009. С.63–73.
• [20] ГАНО. Ф.480. Оп.1. Д.80.
• [21] ПСЗРИ. Т.4. №1834.
• [22] Архив СПбИИ РАН. Ф.3 (Александро–Свирский монастырь). Оп.1. Д.13/10. Л.451.
• [23] ГАНО. Ф.480. Оп.1. Д.110.
• [24] Там же. Д. 186.
• [25] Феофан Прокопович (1681–1736) – церковный и общественный деятель, сподвижник Петра I, новгородский архиепископ в 1725–1736 гг. См.: Великий Новгород. История и культура IX–XVII веков: Энциклопедический словарь. СПб., 2007. С.470–471.
• [26] ГАНО. Ф.480. Оп.1. Д.358. Л.16об.–17об.
• [27] Все даты в статье указаны по старому стилю.
• [28] Иверский Богородицкий Святоозерский мужской монастырь основал патриарх Никон в 1653 г. на одном из островов озера Валдайского. В 1712–1730 гг. он был приписан к Александро–Невской лавре, затем снова получил самостоятельность. В 1764 г. вошел в штаты. См.: Зверинский В.В. Материал для историко–топографического исследования о православных монастырях в Российской империи. СПб., 1890. С.143–145. Игумен Авраамий был переведен в Иверский монастырь в 1733 г. и скончался здесь 20 января 1747 г. См.: Строев П. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской Церкви. СПб., 1877. С.54.
• [29] ГАНО. Ф.480. Оп.1. Д.358. Л.25.
• [30] Там же. Д.481. Л.137.
• [31] Там же. Д.1052.
• [32] Моисеев С. В. Монастыри Карелии в документах фонда Новгородской духовной консистории Государственного архива Новгородской области. Начало XVIII – первая четверть XIX в. // Новгородский архивный вестник. 2003. №3. С.181.
• [33] Палеостровский монастырь окружали два больших многолюдных прихода, раскинувшихся по берегам Онежского озера – Толвуйский (в 1742 г. 150 дворов, 893 души, церковь Живоначальной Троицы) и Шунгский (130 дворов, 350 душ, церковь Рождества Иоанна Предтечи). ГАНО. Ф.480. Оп.1. Д.546.
• [34] ГАНО. Ф.480. Оп.1. Д.1052. Л.33.
• [35] См.: Кожевникова Ю.Н. Заштатные монастыри Карелии. Результаты и последствия секуляризационной реформы 1764 года (на примере Палеостровского Рождества Богородицы монастыря) // Кижский вестник. Вып.10. Петрозаводск, 2005. С.31–45.
• [36] В 1764 г. в составе Новгородской митрополии была выделена викарная Олонецкая и Каргопольская епархия. См.: Кожевникова Ю.Н. Монастыри и монашество. С.18–30.
• [37] ГААО. Ф.1514 (Александро–Ошевенский монастырь). Оп.1. Д.2. Л.18.
• [38] Там же. Д.1. Л.117–117об.
• [39] Архив СПбИИ РАН. Ф.3. Оп.1. Д.28/29. Л.27–28.
• [40] Созданное в 1784 г. Олонецкое наместничество включало восемь уездов: Петрозаводский, Олонецкий, Вытегорский, Каргопольский, Повенецкий, Лодейнопольский, Пудожский и Кемский (последние три уезда с 1785 г.). См.: Бутвило А.И., Ефимова В.В. История государственного управления в Карелии: Учебное пособие. Петрозаводск, 2005. С.11.
• [41] А.И.Чириков был правителем (губернатором) Олонецкого наместничества в 1788- 1792 гг. См.: Кораблев Н.А., Мошина Т.А. Олонецкие губернаторы и генерал–губернаторы: Биографический справочник. Петрозаводск, 2006. С.26–27.
• [42] Сведений о других действующих монастырях края (Александро–Свирском, Александро–Ошевенском, Успенском Девичьем, Спасо–Каргопольском) в материалах переписи нет.
• [43] НАРК. Ф.2 (Олонецкое губернское правление). Оп.61. Д.16/216. Л.173об.
• [44] Архив СПбИИ РАН. Ф.3. Оп.1. Д.35/30. Л.6–6об.
• [45] НАРК. Ф.25 (Олонецкая духовная консистория). Оп.15. Д.2/20. Л.1об.
• [46] Архив СПбИИ РАН. Ф.3. Оп.1. Д.35/30. Л.5.
• [47] НАРК. Ф.25. Оп.16. Д.9/58. Л.1.