Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Отечественная этнография последних десятилетий рассматривает материальную и духовную культуру в неразрывном единстве, в контексте традиционного мировоззрения того или иного народа или этнической группы. Изучение народной одежды как части материальной культуры, тесно связанной с духовной жизнью народа, берет начало в трудах Н.И.Гаген–Торн, Г.С.Масловой, А.К.Байбурина, исследовавших культуры восточных славян и народов Восточной Европы. Автор данной публикации ставит перед собой частную задачу – на основе источников и литературы проследить функциональную связь традиционной одежды с обрядами, обычаями и мифологическими представлениями крестьян Пудожья и Заонежья. В качестве историографической основы использованы труды дореволюционных исследователей П.Н.Рыбникова [1] , В.Жилаева [2] , Е.Дмитровской [3] , И.Колобова [4] , а также монографии и научные статьи современных карельских этнографов В.П.Кузнецовой [5] и К.К.Логинова [6] . Источниковедческая база включает в себя сведения информаторов первой половины XX в., заимствованные из научных публикаций Р. Б. Калашниковой [7] , Е.И.Яскеляйнен [8] , С.М.Лойтер [9] в «Кижском вестнике» за 1994, 2003 и 2005 гг. и экспедиционных дневников С.В.Воробьевой [10] и Л.В.Трифоновой [11] (1982–2000 гг.). Значительный интерес представили для автора сборники «Предания и былички Водлозерья» [12] , «Исполнители фольклорных произведений (Заонежье. Карелия)» [13] и «Крестьянские мемуары» [14] из архива музея «Кижи».

В своих «Этнографических заметках о заонежанах» (1866 г.) П.Н.Рыбников писал о невероятном пристрастии заонежан к нарядам и обновам, никоим образом не подкрепленном их материальным благополучием. «Некоторые, судя по тому как одеваются заонежане, думают, что они и во всех отношениях имеют довольство. Но эта внешность только прикрывает ту совершенную пустоту, которая находится в карманах и хлебных амбарах заонежан» [15] . Средством справить обнову или поправить экономическое положение семьи в Заонежье служила та же одежда, отдаваемая заонежанином под залог. «Сегодня разгуливали – сам хозяин в синем армяке, а жена в штофном сарафане, завтра же все это завязывается в платок и относится в залог под какой‑нибудь пуд муки и рубль денег» [16] .

Одеждой могли расплачиваться за выполненную работу. По свидетельству 1890-х гг. пудожский купец Кораблев из д.Семеново пообещал «пестунье» – няньке своего ребенка в качестве платы «ковровый платок». Правда, обещание свое не сдержал [17] . Одежду могли использовать в качестве дорогого подарка. Жительница заонежской д.Марковщина близ Великой Губы Анна Петровна Крохина (1912 г.р.) рассказала, что в бытность ее девицей служивший по торговой части в Петербурге (Ленинграде) отец подарил ей лисью шубу. «А я не знаю, как в этой шубе и (домой) ехать». Ведь для деревенской девушки из крестьянской семьи среднего достатка такая дорогая одежда была весьма непривычна. Деверь сказительницы А.М.Пашковой (1866 г. р.) из пудожской д.Ярчево Нигижемской волости, видя, как трудна жизнь молодой женщины в чужой семье, как скучает она по родительскому дому, подарил ей в утешение шубу на лисьем меху, вызвав гнев и неудовольствие женской половины семьи [18] .

Кроме того, одежда в крестьянской среде являлась неотъемлемой частью приданого невесты, которое в случае смерти мужа становилось экономической основой будущей жизни жены. Пример тому – судьба жительницы пудожской деревни Алексеево Фофановой Ефимии Ивановны (1896 г.р.), вышедшей замуж в возрасте 18-ти лет в 1914 г. Мужа через год забрали на войну, где он и погиб. Не зная об этом, она ждала его шесть лет, живя в семье свекра. Когда решила уйти, свекр отказался отдать ее платья, являвшиеся частью приданого. Ефимия подала в суд: «Свои платья судила». Суд присудил ей две доли имущества, а свекру только третью часть. Решение истицы было истинно женским: «Мне, мужики, две доли не надо, только пусть мои платья отдаст, что у меня принесено» [19] .

Особую смысловую нагрузку приобретала одежда при участии в повседневных и праздничных обрядах.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

По свидетельству К.К.Логинова, при первом выгоне скота в Заонежье хозяйка обязательно надевала варежки, в Толвуйской волости перед выпуском скота она расстилала свой пояс и примечала: если корова не наступит на пояс, к добру. Если хозяин покупал скотину, то до нового скотного двора он вел ее, надев рукавицы. Кроме того, хозяйка не имела права входить в хлев босиком и без платка, иначе дворовой мог обидеться и наказать скотину [20] . Таким образом осуществлялась охранительная функция при контактах со сферой «чужого»: прикрывались руки, голова, ноги, чтобы уберечь скотину от воздействия нечистой силы. Одним из пережитков промыслового табу, связанного со стремлением избежать контактов со сферой «чужого», была заонежская традиция отстранения женщин от изготовления промысловой одежды – варежек и носков. Их вязали мужчины древней техникой вязания одной иглой [21] .

Еще один заонежский обряд по уходу за скотиной, в котором важную роль выполнял предмет одежды, был зафиксирован в 1980-х гг. этнографом Е.И.Яскеляйнен. Для того чтобы успокоить корову во время первой дойки, хозяйка брала чепец и проводила им от головы к хвосту коровы, приговаривая трижды:

Церковь стоит на четырех углах,Коровушка–матушка на четырех ногах,Коровушка, успокаивайся,Молочко, раздаивайся [22] .

В избе заонежского крестьянского дома, по материалам этнографа К.К.Логинова, «главным оберегом в детской зыбке была занавеска «огибка», сшитая из старой материнской юбки» [23] . Она ограждала младенца от сглаза, «от света луны и не давала ребенку сбиться с нормального режима сна и бодрствования. В качестве оберега общего воздействия под подушку младенцу клали шапку отца или платок матери» [24] . Представление о наведении порчи и защиты от нее также связывалось с заговоренными предметами обихода, среди которых одежда играла не последнюю роль. В селе Великая Губа колдун навел порчу на невесту, подсунув в подол ее платья наговоренную соломинку [25] . Защитой от порчи служили иголки с обломанными ушками, воткнутые в подол свадебного наряда невесты [26] . Средством снятия порчи, получения «отпуска», было одаривание колдуна. Лучшим подарком для него считался отрез ткани красного цвета [27] .

Важную роль играла одежда в заонежском обряде строительства дома. Мария Егоровна Широкова (1911 г.р.) из д.Середка, рассказывая о строительстве дома в д.Потаневщина, принадлежавшего ее родственникам по мужу, сообщила: «Когда первый венец поставили, свёкрова всем купила по красной рубахе (их было 4 плотника). Мода была эта – мужикам красны рубахи летом держать. Когда выстроили, стали поднимать коневое, так, говорит, на кажный угол повесила опять по белой рубахе. Плотникам. Так плотники сказали: «Хозяйка, будешь без окутки спать в комнатах»» [28] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Праздничные обряды, в которых в качестве определенного атрибута использовалась одежда, были связаны со Святками и Крещением. В Заонежье с Васильева дня (канун Нового года) до Крещенья ходили по избам «хухляками» (маскированными), в том числе и ряженными «конем». В игре «конем», зафиксированной исследователем Ончуковым в 1908 г. в д.Падмозеро, средством перевоплощения служила овчинная шуба, вывернутая наизнанку. Участников было трое: ездок, коновал и конь. Коня изображал человек в овчинной шубе навыворот, коня вел на «вязи» ездок. Придя в избу, все трое разыгрывали комедию, перекидываясь шутливыми репликами [29] .

Во время главного обряда церковного праздника Крещение – купания в проруби – тоже использовался элемент традиционного народного русского костюма – кушак. «Выпешут йордан большой, вода на лед выступает. Кладут досочку… Привяжут кушак, вот стоит мужчына, за кушак держит. Священник читает, поет, и крест купают. Как только третий раз батюшка крес вымое, в йордане окупает, эты купальники вси в воду падут. Кругом так обернутся, этот мужчына за кушак их поднимет. и оны в церкоф бегом бежат» [30] . Так описала этот обряд жительница д.Середка близ Кижей Иринья Степановна Агапитова (1900 г.р.). На первый взгляд, использование кушака в данном обряде имело сугубо практическое значение, но не следует забывать, что в обыденном представлении крестьянина любая опояска была предметом, способным противостоять нечистой силе и болезни. Таким образом, сила церковного креста в сознании крестьянина умножалась силой представления о древнем крестьянском обереге, принимавшем участие в обряде.

Интересное свидетельство о том, как одежда принимала участие в святочных обрядах пудожан в д.Росляково, приведено в экспедиционных материалах С.М.Лойтер. «В святки ходили слушать на росстани. Двое с подругой пойдем на улицу. Вечёрка рядом. Сеяли снежок из фартука и приговаривали: «Сею, вею белый снег. / Ты залай, залай, собачка, / Где мой суженый живет»» [31] . Информатор Сухова М. Н. (1911 г. р.) из Каршево красочно описала участие традиционной одежды в святочном ряженьи: «. как эти Святки начнутся, с Рождества до Крещения, мы ведь ходим маскированными-то… Кто во что может нарядитце!.. Одну сорочку привяжем, пояс возьмем, потом другу да третью. Сорочек напривяжем и пойдем хух–лякамы. Раньше были эти – штофники. «Крестна, дай там Ваньке штофник одить!» У меня-то его не было, а у невестки был. Штофник был бордовый. Уборка [32] така длинная. Брату рубаху одела, подпоясали его да плат привязали. На лицо – платок. Сошли в Ярчево. Он стал плясать да вприсядку, как задел каблуком, эдак уборку всю… отсадил» [33] . А вот еще одно зафиксированное от пудожского информатора в д. Нижний Падун описание святочного ряженья, которое так и называлось – «справить петуха»: «Ноги запихать в рукава кафтана, получается, что у тебя ноги как у петуха. Полы соберут и завяжут наподобие хвоста. Посадят на санки и тащат, потому что идти-то он не может. Придут в другую деревню и тащат в дом. Петух раз шагнет, другой шагнет: «Ко–ко–ко!», равновесие потеря, падет и ноги кверху. Петухами были парни. Шустрые парни» [34] .

Велика была обрядовая роль одежды в свадебном ритуале Пудожья и Заонежья, начиная со сватовства, когда отец жениха, желая заручиться удачей, брал с собой «сборник» – головной убор жены, или когда при входе в дом невесты сваты клали на воронец рукавицы большим пальцем вверх [35] . Сватам можно было положить рукавицы и на край стола. По этому знаку хозяевам сразу становилась понятной цель приезда гостей [36] . Заонежские сваты, прежде чем войти в дом невесты, опахивали от снега обувь не хозяйским веником–голиком, а собственными дельницами–рукавицами. Затем до венчания чепец и дельницы прятали в укромном месте, чтобы дело не расстроилось [37] . Во время рукобитья «старший брат б/рал/ полу своего кафтана, под которую кла/л/ руку отец невесты, а сват сверху ударяя/л/ рукой, тогда дело считалось оконченным» [38] . До сватовства одежда часто служила девицам и парням залогом – негласным обещанием выйти замуж или жениться. Парень мог предложить вместо залога нательный крест, перстень, девушка же – платок, сарафан, ленту. Именно обмен залогами означал возможность засылать сватов [39] .

После застолья в день рукобитья, когда жених собирался ехать домой, невеста повязывала ему под воротник белую шелковую косынку на манер галстука. Эта косынка будет отличительным знаком жениха до самого свадебного дня [40] . У пудожского жениха концы этого платка продевались в кольцо и имели разную длину: тот, что у шеи, – короче, второй – опущен до колен [41] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Многочисленные подарки, делавшиеся родне жениха во время свадебного обряда в Пудожье, состояли из традиционного набора предметов одежды: после рукобитья во время думы (сбора родственников по поводу приданого и подарков жениха) жениховой породе дарились рубашки количеством не менее 20 штук [42] , а жениху невеста вручала залоги, состоявшие из дорогих предметов одежды – сарафана и платья [43] . Крестная после «невестиной бани» дарила крестнице–невесте рубашки и платки [44] . После венчания невеста дарила рубашки свекру, свекрови и золовкам, причем свекрови с вышитым подолом, невесткам – с вышитыми рукавами. В окрестностях Сенной Губы невеста должна была подарить свекрови 12 сорочек с рукавами и вышивкой по подолу, золовкам – по 2 сорочки. Кроме того, вышитая сорочка полагалась крестной матери. Свекр и жених тоже получали по рубахе [45] .

Для свадебной обрядности Пудожья характерен своеобразный элемент: дарение жениху свернутого особым способом платка, в котором было спрятано кольцо [46] . Жених должен был ловко развернуть платок, не уронив кольца. Назывался этот обряд «зайца носить» и был характерен для районов Колодозера и Песчаного.

Главным атрибутом пудожской невесты являлась лента – «подбериха», символизировавшая «волю», и платок, который сопровождал ее весь обряд. Платком покрывали голову невесты, когда она ехала в последний раз девушкой погостить у родственников, причем манера покрывания головы была особой: «наперед короткий конец, а весь висит сзади» [47] . После венчания главные атрибуты молодой – женский головной убор – «сборник» – и большой шелковый платок, который накидывался на голову невесты, когда ее вели к столу молодого. После «вывода невесты за столы» дружка снимал с нее платок, и сакральная роль платка как оберега в свадебном обряде заканчивалась [48] .

Отличительным знаком заонежской невесты в предсвадебную пору были три ленты, приколотые к концу косы и сложенные в виде петли. Ленты были широкими, длина их могла достигать четырех метров. «Садясь в сани, она опускала их за бортик саней, чтобы они играли на ветру. Убранная таким образом коса олицетворяла девичью волю» [49] . Ленты играли важную роль и в дальнейшем, в обряде «отдавания воли».

Перед свадьбой косу невесте заплетали так, чтобы ее трудно было расплести. Основную ленту – косоплетку – завязывали множеством узелков, закалывали булавками. Когда коса была заплетена, ее украшали широкими цветными лентами, прикрепляя их к косоплетке, основание косы украшали широким бантом [50] . Помимо лент, завязанных в виде петель, отличительным знаком невесты в процессе свадебного действа был большой шелковый платок. Этот платок покрывал ее голову, когда она ездила по гостям. Под подбородком этот платок закалывался булавкой [51] . После облачения невесты в свадебный наряд ее выводили к жениху под шелковым платком [52] . Жених захватывал платок за кончик, невеста поворачивалась, жених сдергивал платок и убеждался, что получил именно ту молодую, которую сватал. В последний момент свадебного «хваленья» на голову молодой одевали расшитый золотом кокошник или чепец. Вместе с кокошником молодой вновь одевали сетку–поднизь [53] . Этот головной убор она будет надевать только по большим праздникам. Именно таким образом перемена прически и одной из деталей одежды – головного убора закрытой формы – символизировала перемену социального статуса крестьянки.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В отдельные моменты свадебного обряда одежда приобретала магическую роль. Например, связывалась с магией притяжения богатства.

Когда родственники «били по рукам», они обменивались рукопожатиями, обернув ладони полами одежды, чтобы будущие супруги жили зажиточно [54] .

Во время свадебного пира в Заонежье жениха и невесту усаживали по центру свадебной лавки [55] . Для того чтобы супружеская жизнь была счастливой и богатой, на лавку постилали шубу мехом вверх [56] .

Во время свадьбы одежда могла играть двоякую роль: с одной стороны – как объект, имеющий охранительную функцию, с другой – как объект «порчи» молодых колдуном. Известный в Пудожье в начале XX в. колдун по прозвищу Колец из деревни Рагуново использовал для «порчи» заговоренный шелковый сборник молодой, положив в него стельки и засунув под печь [57] . Результат оказался весьма драматичным: «невеста умерла.

День или два там полежала и померла» [58] . Во время девичьей бани перед свадьбой невеста перед мытьем садилась на полок, надев на себя порты и рубаху, сшитые ею в подарок будущему мужу [59] . Рубаха и порты пропитывались потом девушки. Затем она снимала их и оставляла в предбаннике. Впоследствии, в день первой бани молодых после свадьбы, она дарила рубаху и порты, хранящие запах ее тела, мужу. Одежда, прошедшая через магический ритуал, должна была усилить любовь мужа к жене.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

С одеждой связан и еще один типично пудожский обряд, характерный для периода свадебницы, т. е. времени между Масленицей и Великим постом. «До конца 1880-х годов в Пудоже и окрестностях существовал древний обычай во вторник на второй неделе Великого поста собирать в одной из окрестных деревень молодух с мужьями на беседу. Молодухи пряли, время от времени они выходили и переменяли свой наряд» [60] . Таким образом молодые демонстрировали все имеющиеся у них наряды. Это был своеобразный экзамен на роль хозяйки, умение показать свое мастерство, не уронить свое достоинство, и здесь одежда также выступала в качестве главного обрядового атрибута. Когда у молодой появлялся ребенок, она во время обряда крещенья младенца одаривала крестных рубашкой [61] .

Интересно отметить, что красота свадебных обрядов, отличительной чертой которых было богатство свадебных нарядов, заонежане переносили на свои представления об обычаях и обрядах мифологического потустороннего мира. В легенде, приведенной П.Н.Рыбниковым, молодые заонежане в канун Крещения отправились «слушать» (узнавать будущее) на озеро. Едва они успели очертить вокруг себя магический круг, защищающий от нечистой силы, как из проруби показалась лошадь, запряженная в сани, полные народа. Это был свадебный поезд водяного. Поезд проехал у самой черты круга. Его сопровождали возы с дровами и сеном. Один из парней выдернул кочергой из одного воза полено дров, из другого – клок сена. По возвращении домой сено превратилось в шелк, полено – в кусок отличной парчи. И они поняли, что это было приданое невесты [62] . Таким образом, по представлениям заонежан, свадебные наряды дочерей водяного шились, как у состоятельных крестьян, из шелка и парчи.

По представлениям заонежан, платье нечисти застегивалось левой полой наверх [63] . Под нечистью в Заонежье подразумевались леший, домовой и водяной.

В мифах Пудожья тоже чаще всего фигурируют такие персонажи, как леший со своим лесным народом, домовой и его хозяйка, водяной и его хозяйка водяница.

Лешего жители Водлозерья представляли в образе мужчины в балахоне, опоясанном кушаком, в сапогах белой кожи в сопровождении маленькой черной собачки [64] . Пуговицы на кафтане у лешего были застегнуты не так, как у всех пудожских мужиков, справа налево, а наоборот, слева направо [65] . Это один из признаков его принадлежности к миру нечистых.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Подданных лешего, лесной народ, по представлениям пудожан, можно было увидеть вечером, когда начнет смеркаться, в лесу на дальних чищах (расчищенных местах). Вот как рассказала об этом жительница д.Кевасалма Белкина. Ее отец, имевший привычку жать вечером, когда нежарко, частенько видел этот самый лесной народ на дальних полях. Судя по описанию одежды, подданные лешего были существами женского рода. «И вот в чище. как только вечером запоздает. обязательно вот эти появлялись в красных сарафанах» [66] .

Любопытно, что средством защиты от козней лешего тоже выступала одежда. В случае необходимости человек должен был трансформироваться в обитателя потустороннего мира – переодеть одежду на левую сторону.

Пожилая жительница деревни Куганаволок Лещева Е.Ф. вспоминала об этом в 1973 г. так: «Заблудилась в лесу зимой. Вот зимой в этакие морозы пришлось переодеться на левую сторону, платье перевернуть. пришла домой» [67] . О том же повествует жительница деревни Куганаволок Молот К.Е. в рассказе о своей маме, заблудившейся в лесу на Колгострове. Она «давай платье на левую сторону переворачивать. Говорят, переоденешь на левую сторону, тогда выпутаешься» [68] . В быличках пудожан домовая хозяйка (жена домового), как впрочем и водяница, одета во все черное [69] . Домовая хозяйка активно идет на общение с хозяйкой дома, как правило, одалживая необходимую ей утварь, чаще всего решето. За решето она расплачивается или отрезом на рукава женской рубахи [70] , или приглашением на свадьбу домовых. Возможность увидеть свадьбу «нечисти» давало вполне определенное действие, опять-таки связанное с одеждой: «Если угодно нашу свадьбу поглядеть, дак вот придь на сарай, стань на третью сланину, и вот как вниз наклонись, заднюю тресту [71] клади в зубы. сорочку или сарафан, юбка ли, чего-нибудь. И промеж ног смотри» [72] .

Таким образом, одежда играла важную роль в мифологических представлениях пудожан и заонежан о нечистой силе. В целом одежда нечисти была подобна крестьянской, но имела характерные, бросающиеся в глаза отличия. Принадлежность к потустороннему миру можно было определить по застежке (слева направо). Это было очень важно, так как внешний вид нечистой силы зачастую ничем не отличался от внешнего облика человека. Посредством наговора одежда могла служить средством наведения порчи или служить вместилищем для «портежа» (если его помещали в подоле или кармане). Через участие в ритуальных действиях она могла служить объектом защиты от козней нечистого или колдуна (охранительная функция огибки в люльке, переодевание в лесу одежды на левую сторону, одаривание колдуна отрезом ткани).

Важную роль играла одежда в трудовых и праздничных святочных и крещенских обрядах (обряд становления коровы во время дойки, одаривания плотников на «окладное» и «коневое» бревно, хождения «хухляками», купания в проруби). В свадебном обряде она рассматривалась как элемент магии присушивания и привлечения богатства, как часть приданого, как символ смены социального статуса женщины. Кроме того, одежда в крестьянском быту часто играла роль экономического фактора (залог за продукты питания, плата за работу, дорогой подарок, приданое как экономическая основа самостоятельной жизни жены в случае смерти мужа). Все сказанное свидетельствует о многофункциональной роли одежды в обрядах, обычаях и мифологических представлениях заонежан и пудожан.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1] Рыбников П.Н. Этнографические заметки о заонежанах // Памятная книжка Олонецкой губернии на 1866 г. Петрозаводск, 1866. Ч.2. С.1–37.
• [2] Архив РГО. Фонд Олонецкой губернии. Р.25. Оп.1. Д.10. (Жилаев В. Географические, статистические и этнографические сведения о городе Пудоже. 1854) (Режим доступа: http://litkarta.karelia.ru/library.shtml).
• [3] Дмитровская Е. Русские крестьяне Олонецкой губернии // Живая старина. Вып.2, отдел 1, год 12–й. СПб., 1902. С.131–138.
• [4] Колобов И. Русская свадьба Олонецкой губернии Пудожского уезда Корбозерской волости // Живая старина. Петрозаводск, 1915. С.26–27.
• [5] Кузнецова В.П. Свадебная обрядность Пудожья // Историко–культурные традиции малых городов Русского Севера: Материалы региональной науч. конф. Петрозаводск, 2006. С.214–223; Кузнецова В.П. Свадебный обряд на Водлозере // Национальный парк «Водлозерский»: Природное разнообразие и культурное наследие. Петрозаводск, 2006. С.273–279; Кузнецова В.П. О функциях колдуна в русском свадебном обряде Заонежья // Заонежский сборник. Петрозаводск, 1992. С.117–131; Кузнецова В.П., Логинов К.К. Русская свадьба Заонежья. Петрозаводск, 2001.
• [6] Логинов К.К. Интерьер крестьянской избы в обрядах и верованиях заонежан // Заонежский сборник. Петрозаводск, 1992. С.98–117; Логинов К.К. Этнолокальная группа русских Водлозерья. М., 2006; Логинов К.К. Трудовые обычаи, обряды, запреты и приметы русских Заонежья // Этнокультурные процессы в Карелии. Петрозаводск, 1986. С.33–49.
• [7] Калашникова Р.Б. Пудожская вечериночная традиция конца XIX – начала XX века // Кижский вестник. Вып.10. Петрозаводск, 2005. С.161–178.
• [8] Яскеляйнен Е.И. Женские и девичьи головные уборы в коллекции музея–заповедника «Кижи» // Кижский вестник. Вып.4. Петрозаводск, 1994. С.101–110.
• [9] Лойтер С.М. Носители фольклорных традиций (Пудожский район) // Кижский вестник. Вып.10. Петрозаводск, 2005. С.179–206.
• [10] НА МЗК. Ф.1. Оп.3. №1132.
• [11] Там же. №1131.
• [12] Предания и былички. (Памятники русского фольклора Водлозерья) / Изд. Подгот. В.П.Кузнецова. Науч. ред. Б.Н.Путилов. Петрозаводск, 1997.
• [13] Исполнители фольклорных произведений (Заонежье. Карелия) / Изд. подгот. Т.С.Курец. Петрозаводск, 2008. 372 с.
• [14] «Крестьянские мемуары» (из фольклорного архива музея–заповедника «Кижи») / Сост. Р.Б.Калашникова // Кижский вестник. Вып.8. Петрозаводск, 2003. С.150–181.
• [15] Рыбников П.Н. Этнографические заметки о заонежанах. С.28.
• [16] Там же.
• [17] Носители фольклорных традиций (Пудожский район Карелии) / Сост. Т.С.Курец. Петрозаводск, 2003. С.152–153. (Свидетельство Курановой Е.Г. 1881 г.р., д.Семеново.)
• [18] Носители фольклорных традиций… С.205. (Пашкова А.М. 1866 г.р., д.Ярчево Нигижемской волости.)
• [19] Там же. С.311. (Свидетельство Фофановой Ефимии 1896 г.р., д.Алексеево.)
• [20] Логинов К.К. Трудовые обычаи, обряды. С.42.
• [21] Там же. С.45.
• [22] Яскеляйнен Е.И. Женские и девичьи головные уборы. С.107. (Сведения 1991 г. Зафиксированы автором в окрестностях острова Кижи.)
• [23] Логинов К.К. Интерьер крестьянской избы. С.107.
• [24] Там же. С.108.
• [25] Кузнецова В.П. О функциях колдуна. С.126.
• [26] Там же. С.121.
• [27] Там же.
• [28] «Крестьянские мемуары». С.158.
• [29] Исполнители фольклорных произведений. С. 105.
• [30] «Крестьянские мемуары». С.155.
• [31] Информатор Ригина Е.В. 1906 г.р., Росляково. Цит. по: Лойтер С.М. Носители фольклорных традиций. С. 198.
• [32] Оборка.
• [33] Информатор Сухова М.Н. 1911 г.р., Каршево. Цит. по: Калашникова Р.Б. Пудожская вечериночная традиция. С.171–172.
• [34] НА МЗК. Ф.1. Оп.3. №1716, 1–2. (Свидетельство Павловой Н.Н. 1929 г.р., д.Семеново.)
• [35] Кузнецова В.П. Свадебная обрядность Пудожья. С.217.
• [36] Кузнецова В.П., Логинов К.К. Русская свадьба Заонежья. С.33.
• [37] Там же.
• [38] Дмитровская Е. Русские крестьяне Олонецкой губернии. С.134; Колобов И. Русская свадьба Олонецкой губернии. С.29.
• [39] Кузнецова В.П., Логинов К.К. Русская свадьба Заонежья. С.31.
• [40] Там же. С.42.
• [41] Колобов И. Русская свадьба Олонецкой губернии. С.66.
• [42] Колобов И. Русская свадьба Олонецкой губернии. С.27.
• [43] Там же. С.52.
• [44] Кузнецова В.П. Свадебная обрядность Пудожья. С.276.
• [45] Там же. С.120.
• [46] Кузнецова В.П., Логинов К.К. Русская свадьба Заонежья. С.192.
• [47] Колобов И. Русская свадьба Олонецкой губернии. С. 46.
• [48] Кузнецова В.П. Свадебный обряд на Водлозере. С.276.
• [49] Там же. С.80.
• [50] Кузнецова В.П. Свадебный обряд на Водлозере. С.80.
• [51] Там же. С.230.
• [52] Там же.
• [53] Там же. С.239.
• [54] Там же. С.141, 143.
• [55] Т.е. лавки, идущей вдоль лицевой стены от большого угла.
• [56] Логинов К.К. Интерьер крестьянской избы. С.101.
• [57] Предания и былички. С.109. (Свидетельство Пименовой Т.И., д.Пелгостров. Запись 1973 г. Записано Русаковой Е.И., Гин (Левиной) Е.М.)
• [58] Предания и былички. С.110.
• [59] Кузнецова В.П., Логинов К.К. Русская свадьба Заонежья. С.101.
• [60] Кузнецова В.П. Свадебная обрядность Пудожья. С.222–223.
• [61] Жилаев В. Географические, статистические и этнографические сведения… Л.14.
• [62] Рыбников П.Н. Этнографические заметки о заонежанах. С.11.
• [63] Там же. С.119.
• [64] Предания и былички. С. 33, 35, 40, 46. (Свидетельства Марчихиной К.И. из д.Куганаволок; Ерохова А.В. из д.Кевасалма; Левиной Е.М. из д. Западное Русаково; Спириной Ф.Д. из д.Куганаволок. Запись 1974 г. Записано Русаковой Е., Кузнецовой В.П.)
• [65] Логинов К.К. Этнолокальная группа русских Водлозерья. Петрозаводск, 2006. С.91.
• [66] Предания и былички… С.60. (Свидетельство Белкиной Т.П., д.Кевасалма. Запись 1974 г. Записано Русаковой Е., Кузнецовой В.П.)
• [67] Там же. С.50. (Свидетельство Лещевой Е.Ф., д.Куганаволок. Запись 1973 г. Записано Разумовой А.П., Русаковой Е.И.)
• [68] Там же. С.58. (Свидетельство Молот К.Е., д.Куганаволок. Запись 1974 г. Записано Кузнецовой В.П., Окуневым А. В.)
• [69] Там же. С. 88. (Свидетельство Соловьевой А.К., д.Куганаволок. Запись 1977 г. Записано Сенькиной Т.И., Курец Т.С.)
• [70] Предания и былички… С.87. (Свидетельство Пименовой А.И., д.Куганаволок. Запись 1993 г. Записано Кузнецовой В.П., Окуневым А.В.)
• [71] Треста – фрагмент станушки – нижней части женской рубахи. Как правило, станушка шилась в три тресты.
• [72] Предания и былички. С.87. (Свидетельство Левиной Е.М., д.Пога. Запись 1974 г. Записано Русаковой Е., Нигметовой М., Устинской О.)