Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Дневник был обнаружен мной в 1971 г. в заброшенной д. Красная Сельга, в доме крестьянина Ананьина, ныне входящем в состав архитектурной экспозиции музея-заповедника «Кижи». Он представляет собой небольшую (форматом 10×17,5 см) книгу в картонном переплете, объемом в 102 страницы. На титульном листе типографская надпись: «Книжка для приемщика хозяйственно-заготовленных бревен в операцию 192... 192... г.г.» под грифом «Лесозаготовительный Отдел Управления Лесами А.К. С.С.Р.». Страницы разграфлены. Горизонтальные графы заполнены убористым текстом, написанным остроотгоченньгм простым (иногда химическим) карандашом. Нумерация страниц проставлена галловыми чернилами. Рукопись написана одним почерком, странички сброшюрованы в тетради, сшиты суровыми нитками и скрепленны тесьмой. Переплет был оклеен бумагой темно-серого цвета, которая почти не сохранилась.

Сохранность книги не удовлетворительная: загрязнения, выпадение отдельных страниц, разрывы страниц, многочисленные потертости, затрудняющие чтение текста, частичное поражение грибком, страницы с 65 по 74 и 98 утрачены (вырваны).

В настоящее время дневник находится в фондах музея-заповедника «Кижи».

Несмотря на то что в дневнике не приводится имя автора, его удалось установить благодаря анализу текста (в нем упоминается ряд людей - членов семьи автора) и работе с информантами [1] , среди которых были выходцы из д. Красная Сельга. Оказалось, что дневник принадлежал крестьянину д. Красная Сельга Павлу Тимофеевичу Ананьину. Его точные даты рождения и смерти мне установить не удалось, предположительно родился П.Т.Ананьин в начале 60-х гг. XIX в., умер около 1936 г.

Находка данного документа на территории Заонежья не удивительна. Этот район славился книжной традицией, здесь бытовали старообрядческие рукописные и старопечатные книги, которые можно было увидеть еще в 60-е гг. прошлого века. В это время их уже никто не читал, но они бережно хранились и были свидетелями высокой книжной культуры, когда-то процветавшей в этом крае. Вместе с тем бытовал, оказывается, и другой обычай - вести дневники, памятные и записные книжки, что было, на мой взгляд, продолжением рукописной традиции. Известны записные книжки Корниловых из д. Кургеницы [2] . В Кижском вестнике №12 опубликован дневник А.М.Пигонина [3] , детство которого прошло в д.Лонгасы (окрестности д.Сенная Губа). За пределами Заонежья, в Каргопольском крае, в 1933-1936 гг. вел дневник молодой учитель Хотеновской неполной средней школы А.Я.Кудряшов, репрессированный в 1937 г., его дневник отразил противоречия внутреннего мира интеллигента первого поколения советской власти [4] . Отметим также дневник крестьянки Марии Петровны Сусловой, жительницы с. Камгорт Чердынского р-на Пермского края, написанный ею в 1981-1985 гг. [5] Результаты разноаспектного изучения этого источника изложены в статьях И.И.Русиновой, И.И.Вяткиной, А.В.Курниковой, О.Н.Симушовой [6] . В 2011 г. опубликован дневник Яши Пронина – 8-летнего ученика церковно-приходской школы д.Верховье Онежского уезда Архангельской губернии (1915-1924 гг.) [7] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Найденный дневник относится к 30-м гг. ХХ в. (записи велись с 1932 по 1936 г.). Несмотря на то что его автор не выгходил в своих записях за пределы забот семейного круга, именно годы написания дневника сделали его ценнейшим историческим документом. Это интересный памятник крестьянской письменной культуры эпохи коллективизации, начала умирания крестьянской цивилизации. Текст дневника отличается лапидарностью, но при этом содержит ряд подробностей, важных при изучении периода 30-х гг. ХХ в.

Судя по характеру записей, четкости стиля ведения дневника, отсутствию какой-либо преамбулы в начале текста можно предположить, что П. Т. Ананьин занимался этим долгое время, возможно, у него имелись и другие подобные дневники с более ранними записями, которые, к сожалению, не сохранились.

Записи велись по стандартной схеме. Каждая дневная запись начиналась с сокращенного указания дня недели: П. – понедельник или пятница, В. – вторник или воскресенье, С. – среда или суббота, Ч. – четверг. Затем следовало указание календарной даты записи, причем одновременно по новому и старому стилю [8] . Дальше следовал содержательный аспект, касавшийся занятий вначале самого П.Т.Ананьина, потом его сына Дмитрия («Митрия»), затем невестки Марии («Марьи») и, наконец, его супруги Апполинарии Ивановны (в тексте ее имя приводится лишь однажды (л.83), она всегда упоминается как «Хозяйка»). Запись делалась предельно кратко, с сокращением слов. В тексте содержится большое количество орфографических и пунктуационных ошибок. Типичными ошибками автора являются слитное написание предлогов, а также написание имен собственных со строчной буквы. В тексте – большое количество диалектизмов.

Приведем пример подобной дневной записи [9] : «Ч. (четверг. – В.Е.) 21-8. Я был на озере на Койбозере, сачил [10] , 1 раз все озеро объехал и ничего не достал, вынес сак, Митрий на Медвеж[ьегорск], Марья на смолокурке осмол [11] заготов[ляет]. Хозяйка в колхозе огород поливала» (л.32об.).

Отметим, что такой «телеграфный» стиль во многом был детерминирован типографской разграфкой страницы: строка - событие. По этой твердой схеме строился весь дневник, от которой автор почти никогда не отступал: первая строка о себе - что он сегодня делал: тесал доски, вязал сеть, делал ушат, похожал, сколько рыбы достал. Вторая строка - сын Митрий. Так же подробно, но обязательно в рамках одной строки: Митрий пахал («орал»), косил, был «насмолокурки», на ремонте дороги, работал в лесу, праздновал. Третья строка - Марья, жена Дмитрия: жала рожь, сажала картошку, косила, грабила и сушила сено, рубила дрова, пасла коров. Четвертая строчка -Хозяйка: работала в колхозе, была уборщицей в конторе райлесхоза, «стерала», мыла, топила «байну», морозила тараканов, ткала, косила, занималась скотиной, землей, картошкой, управлялась с лошадьми. Узкая семейная направленность записей в то же время полифонична по содержанию, что делает дневник ценнейшим историческим, лингвистическим и этнографическим источником для исследователей.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Содержание дневника дает богатый материал для исследователей колхозной жизни 30-х гг.: отношения между колхозом и колхозниками, этнографические реалии деревни того периода, праздничные традиции в деревне на примере семьи Ананьина, топонимия окрестностей Красной Сельги, судьбы односельчан и т.д.

В дневнике почти нет ничего, что дало бы возможность понять образование и возраст автора, возраст домочадцев, почти ничего о соседях, о начальстве, политике, деревенских детях, об общественной жизни или событиях в колхозе, но все же из них видно, что деревня жила полнокровной жизнью. Проскальзывают события «местного» масштаба: «сменили конторщика», «сменили председателя», «был мастер, починял самовары за 20 руб.», «Пиявкин ушел с квартиры» или, наоборот, «поступил квартирант», «перешли морозить тараканов», «был баран у овцы», «ночью была драка у соседей» и т.д.

Записи о жизни в колхозе, об общественной деятельности, которая, несомненно, как-то проявлялась, занимают значительно меньше места в дневнике. Были ли комсомол и пионерская организация в деревне? Ничего об этом в дневнике нет. Изредка проскальзывают строки о выделении покосов единоличникам, о самообложении, смене председателя или счетовода, но никаких комментариев. Скупые строчки сообщений: «Федосковых вычистили с колхоза» (л.5) (Федосковы – родственники Ананьиных, вскоре репрессированы). Или: «Сменили председателя...». За что сняли председателя? Какое мнение автора по этому поводу, о чем было собрание, что обсуждалось? Сам автор на собрания не ходит, это делает Митрий: «Митька ушел на собрание» или «Митрий ходил на собрание». Все мероприятия, собрания проводились в воскресные дни. Автор как бы подчеркивает это: он празднует воскресенье, а молодежь ходит на собрания. В дневнике запись от 23 февраля 1935 г.: «Митрий праздновал советский праздник» (день Красной армии). Праздновал только Митрий? Как он праздновал? Как отмечали в деревне? В дневнике ответов на эти вопросы нет. А Марья, его жена, работала в это время в колхозе – сено грузила. Встречается информация о проводимых собраниях, «метенгах», а также воскресниках, на которых работали бесплатно (это автор особо подчеркивает): «В.12-30. Воскресенье, все вышли на колхозную работу бесплатно воскресником» (л.21). Имеются сообщения о трагических происшествиях: три человека утонули в озере, случился пожар в доме, где находилась пекарня: «. всю ночь протушили, да благодаря богу затушили» (л.63об.).

Из записей дневника мы узнаем об именах руководителей лесхоза, колхоза, что председателем сельсовета в 1933 г. был Егор Николаевич Евсеев, что в деревне появился новый «почталион» из д.Пустыня Соколов Андрей Семенович, что ответственным за сплав леса является Василий Иван Исаков. На 101 с. перечисляются все начальствующие - от директора до десятников.

В колхозе в 30-е гг. было большое стадо коров, коней, овец; из записей мы узнаем о дневных надоях на корову, о заготовке силоса: «Митрий у силосной ямы силосовал корм» (л.56). Колхоз выращивал картошку, турнепс, репу, брюкву, лен: «Бабы гладили лен в поле и дома» (л.13об.), «хозяйка чесала лен» (л.22). Колхозники занимались лесозаготовками, район Красной Сельги был, пожалуй, самым лесистым краем в Заонежье. В деревне была контора райлесхоза, в которой Ананьин выполнял какие-то функции: «я просидел в конторе для расчета, Митрий на лесозаготовки» (л.46), «Я писал расчет[ные] листы в райлесхоз, подал в контору» (л.57). В дневнике неоднократно упоминается, что Митрий и Марья работают на смолокурке, «курили» смолу (деготь), что давало, колхозу, видимо, неплохой доход: «Митрий на смолокурке» (л. 44об.), «Митрий уехал на Илемску[ю] Сельгу со смолой» (л.48об.), «ездил в Пегрему со смолой» (л.48об). Часто автор упоминает о ремонте дорог: «Митька уехал на ремонт дороги» – колхоз должен был содержать определенные участки дорог в порядке за свой счет.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Пишет автор и о культурной жизни деревни: приезжала кинопередвижка, ставили спектакли, приезжали лекторы, в воскресенье, «к обеду будет кино», «воскресенье праздновали, вечером было кино бесплатно», «был спектакль и беседа в горнице». Было, как всегда, много разного начальства – десятники, пунктовые, счетоводы, кладовщики, инструкторы -все они аккуратно перечислены в дневнике.

Со страницы 75 характер текста меняется, собственно дневниковые записи заканчиваются и начинаются записи экономического характера, которые охватывают период с 1933 по 1935 г. Они касаются: расхода денег на продукты, товары, почтовые отправления, вино, священнику, пастуху, выдачи денег Дмитрию, хозяйке, Марье и т. д.; получения из колхоза денег, продуктов (картошки, простокваши, зерна, хлеба, гороха), кормов (соломы - овсяной, ржаной, мякины), из райлесхоза муки, масла, круп, табаку, рыбы, сахара, чаю; дохода от сдачи дома под квартиру, пекарню, контору, за содержание лошадей и т.д. Не забывает Ананьин записать, кому и сколько давал в долг и когда получил долг. Сколько выручил от продажи сделанной им посуды. Здесь же табеля учета рабочих дней лесозаготовителей. Для истории колхозной жизни интересны месячные нормы выдачи продуктов в колхозе на колхозника, например: муки 12 кг, крупы жито 7 кг 500 г, сахару 200 г, табаку 100 г, мыла 500 г. Указана стоимость рыбы, мяса: « зять черкасский и Надя привели корову и били, в райлесхозе продали мясо по 5 руб. кило 7 пуд», «взято у зятя . ряпушки 6 кг по 3 руб.» (л.102). Есть даже рецепт, как обрабатывать овчину и выделывать кожи.

Одним словом, автор, помимо своего желания, так или иначе, рисует жизнь советской деревни 30-х гг. Документ воссоздает экономический потенциал заонежской семьи, правда, семьи зажиточной. Для исследователя довоенной крестьянской жизни эти записи дневника позволяют реконструировать экономику того времени – стоимость товаров, стабильность цен, потребительскую корзину и т.д. Думаю, что эти записи для специалистов по колхозной экономике будут представлять немалый интерес.

Хотя надо заметить, что семья Ананьина не совсем типична для этого времени: он ремесленник, делает и продает посуду, ведет в конторе рай-лесхоза какие-то бухгалтерские дела, сдает в аренду дом, у него на квартире останавливаются постояльцы, на дворе содержатся лошади лесхоза, все члены семьи работают. Вероятно, его доходы нельзя сравнивать с доходами рядовых колхозников, они были значительно выше. Записи о должниках говорят, что он имеет возможность давать в долг односельчанам [12] . Интересно и то, что в дневнике почти не упоминаются трудодни, наиболее распространенная форма расчетов колхоза с колхозниками. Единственная запись о выработанных в 1935 г. трудоднях (семьей или им самим?) на с. 102: «всего за год – 224 трудодня». Больше автор пишет о расчетах колхоза натурой - зерном, мукой, иногда деньгами: «Получил с колхоза ржи 1 пуд 15 фунтов» (л.4).

В дневнике содержится подробный перечень повседневных занятий всех членов семьи - в колхозе и дома. Текст дает яркое представление о характере крестьянских работ, тяжелых, однообразных, ежедневных, с утра до вечера. Много места уделено, например, рыболовству. В крестьянском питании рыба была существенным подспорьем: варили уху, пекли рыбники, солили, жарили, сушили впрок (делали сущик), потому много автор пишет о своих рыболовных делах. С «похожки» на озера - на Мижезеро, Койбозеро или Тютезеро начинаются каждодневные записи: «П.10-28. Я был на озери на Мижезери, сачил, достал рыбы 2 варки [13] ». Или: «Ничего не поймал, вытянул сак». Автор подробно описывает, как он вяжет «седки», ремонтирует и проверяет саки. Рыбачит или похожает не только хозяин, но и Митрий, и Марья.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В тексте содержатся интересные этнографические детали, например, «Митрий и Марья были влесу пилили сосну на лучину» (л.22). Лучины нужны были для освещения избы и изготовления корзин.

Этнографы найдут в дневнике информацию о культурах, выращиваемых в колхозах, сроках посева и уборки, о промыслах рыбы, местные, за-онежские названия работ, например, «карзал хвою», богато представлена бондарная терминология, из какой породы дерева делали ушаты, сколько стоила деревянная посуда, насколько большим спросом она пользовалась и т. д. Вообще бондарное производство - тема особого разговора. Потребность в деревянной посуде у жителей Заонежья была большая, и д. Красная Сельга и Селецкое, можно сказать, специализировались на этом ремесле. Е. М. Морозов, родившийся в д. Селецкое, отмечает в своей автобиографической книжке: «Делали (в д.Селецкое – В.Е.) деревянные бочки, ушаты, лохани, кадушки, чаны. Зимой в дореволюционный период их обозами возили в поморские села, где меняли на соль, рыбу и другие товары, торговали на ярмарках. В советское время в основном бочки и ушаты делали для потребкооперации, а также по заказам частных лиц. Когда в деревне создавали колхоз, то назвали его „Красный бондарь"». Была построена бондарная мастерская...» [14] .

Представляют интерес метеозаписи: «29 августа сильный ветер», 13 августа «Ветер сильный». И чем ближе к концу дневника, тем погода больше интересует автора, чаще и подробнее он делает метеорологические заметки: дождливое или холодное было лето, когда выпал снег, упал заморозок. Они настолько информативны, что могут представлять интерес для географов, метеорологов, историков. Из записей видно, что погода в середине 30-х гг. во многом походила на современную: холодное и дождливое лето с заморозками, ранний снег.

Из дневника видно, как чтились в деревне родственные связи: к Павлу Тимофеевичу часто приезжают дочери с зятьями, другие родственники, и сам он ходит пешком или ездит то в одну деревню, то в другую, всегда есть, где остановиться на ночлег во время торговых поездок. В круг общения дома Павла Тимофеевича входят ближайшие деревни и села Заонежья - Мягрозеро, Карасозеро, Селецкое, Мунозеро, Шуньга, Леликозеро, Черкассы, Барковицы, Пегрема, Великая Губа, города – Медвежьегорск и Петрозаводск. Мир Заонежья не был изолированным: люди ходили друг к другу в гости, на престольные праздники, именины, ярмарки, свадьбы и похороны, выезжали в крупные села и города, чтобы купить что-то (табаку, вина, костюм, «штиблеты») или продать, оформить документы, на учебу. В дневнике упоминаются десятки деревень, с которыми так или иначе поддерживались связи - родственные, деловые, дружеские, торговые.

Одна из особенностей дневника - о некоторых событиях, погоде, персоналиях он записывает одним или двумя словами на полях страницы, там, где он обычно пишет числа и дни недели: «У овцы был баран», «Погода теплая», «Привезли пятуха», «пришла Марья устьрецкая», «новый квартирант», «курица стала класть яйца, белая» и т.д. Возможно, это делалось для памяти, походя, чтобы не забыть (утром или днем, после события), естественно, не тогда, когда писался дневник. Затем он повторяет эти записи в тексте дневника. Вообще автор редко использует разные средства визуализации текста (подчеркивание, правка), чаще всего - это пометы на полях. Они придают дневнику несколько динамичный, тексто-порождающий характер: мы становимся свидетелями процесса рождения дневниковой записи, отбора материала по его важности для включения в текст дневника. Запись на полях: «Курица», в дневнике: «Курица начала класть яйца, белая». На полях: «Пекарь», в тексте: «Поступил пекарь на квартиру». На полях: «Умерла бабка», текст: «Я был дома, щипал лучину и сидел у умершей бабки. Митька ходил к Карасозеру в совет и к священнику о помершей старухи. Бабы дома кое-что и при покойнике».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Дневник наполнен диалектизмами, названиями природных микрообъектов, в тексте богатейший состав лексических, морфологических, фонетических форм, что делает его уникальным документом для диалектологов: «починял катанки», «метал навоз», «складники», «был за черемшынами на складе», «был дома, делал складники черемуховые», «Праздник Гегорий у Мунозера», «ригачья», «отбирает ягоды», «гладила овес», «бросали лен», «поломытницы» и т. д.

Еще одна тема, которая нашла отражение на страницах дневника - о болезнях, докторах и лечении. В дневнике иногда встречаются записи: хворал, болел, «Митька болел», «я нездоров рукой». И очень редко упоминания о больницах, лекарствах, о вызове врача или о поездке кого-то из семьи в больницу. Единственное упоминание о докторе: «. воскресенье, праздновали все. Митрий хворал. Марья ходила в Кортегубу за доктором.» (л.39об.). Надо полагать, что заболел Митрий серьезно, коль жена пошла за доктором. Но на следующий день Митрий уже на работе: «П.22-9. Я был дома. Доделал ясли. Митрий и Марья на смолокурке.» (л.39об.). И еще раз автор пишет, что «Митька ездил в Великую Губу в больницу» (л.5), а на следующий день Митька уже празднует Андреев день. Болеет иногда Митька только с похмелья: «В.15-2. Я читал книгу. Митрий лежал, хворал после именин Миш[и] ст[епанковского]» (л.549об.). Но это очень редко. То же самое и с хозяйкой: «Хозяйка хворала» (л.10), а на следующий день: «Хозяйка мыла в горнице» (л.10). Запись 1935 г.: «П.9-27. Я болел, лежал весь день» (л.57об.). А на следующий день он уже на ногах и записывает: «Я делал бурак [15] ново[й]» (л.57об.). Судя по этим записям болеть заонежанам в то время было некогда.

За скупыми строчками дневниковых записей вырисовывается образ автора дневника – П.Т.Ананьина. Удивительно, но не сохранилось ни одной его фотографии. Павел Тимофеевич родился, видимо, в начале 60-х гг. XIX в. (возможно, в 1864), в 30-х гг. ХХ в. ему было к 70 годам, возможно, чуть больше, он был уже пожилым, но сохранившим бодрость и жизнелюбие человеком. Его энергии можно позавидовать: ни дня без дела – то рыбачит, то делает деревянную посуду или заготовки к ней, что-то ремонтирует, косит сено, принимает гостей, любит праздники. По рассказам родственников хорошо играл на гармошке, был общительным и веселым человеком, удачливым охотником (об этом в дневнике ни слова) и рыбаком, в доме долгое время хранились два его ружья. Кроме того, он был деревенским грамотеем, что по тем временам было не часто. Он читает газеты, ведет какую-то бухгалтерию в райлесхозе. Есть записи в дневнике: «Был дома. Читал газеты», «Я писал немного» или «я читал книгу и газету». Не каждый способен на протяжении многих лет вести дневник жизни. Внутренним стержнем этого хозяина была работа, забота о доме, его благополучии. На таких людях держалась деревня. Он сформировался в дореволюционное время. И не спешил с признанием новой власти. Хоть семья в колхозе и состоит, но сам Ананьин на собрания не ходит, расставаться с религией не хочет, водит дружбу с батюшкой, жертвует деньги на часовню, заказывает молебны, чтит все религиозные праздники.

Трудно сказать, где и как прошла его молодость. Внук Ананьина Алексей Иванович Конев вспоминал, что по рассказам родственников до революции дед вроде бы работал чиновником по лесному делу, но где, он не знает.

Судя по дневниковым записям П.Т.Ананьин хороший хозяин: делает деревянную посуду, катанки «починяет», сани отремонтирует, изгородь, крыльцо, но прежде всего он бондарь. На странице 89об. перечисляет все виды посуды, которую он продает: ведра, ушаты, лоханки, квашни, шайки, стоянки, бураки, щаники, жаны. Здесь же приводится счет проданной посуды на сумму 267 руб. Это существенный заработок для семьи. Приведем запись на странице 9об.: «В.2-20. Воскресенье. Выехали с посудой к Спасу к ночи. Ночевали у Спаса нетленного с Митькой». «П.3-21. Проехали от Спаса в Кяписельгу. Ночевали у кумы Стафеевой. В.4-22. Торговали по Кяписельге и вернулись обратно до Викшозера. Ночевали у Феклистова.... С.5-23. Выехали из Викшозера и приехали домой ночью в 2 часа. Посудой торговали хорошо. Продали своего товару на 366 [руб.], из него сделали расход ... 12 руб.... наличные деньги 340 [руб.], овсом и табаком 26 руб.» (л.9об.). Спрос на посуду, видимо, был большой, поскольку известно, что в Красной Сельге были еще бондари Петр Михайлович Губин, Иван Николаевич Федосков.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Хозяйство Павлу Тимофеевичу от родителей досталось справное: несколько лошадей, коров, овец, водяная мельница на ручье в Умпоге, баня, а самое главное – большой дом. Часть дома хозяин сдает в аренду - под контору райлесхоза, пекарню, позже, в 1947 г., в доме располагалась начальная школа. У него останавливаются все приезжающие в деревню -печник, пекарь, таксатор, лесник, сапожник, пилостав, девушки-лесозаготовители, «работчие» от райлесхоза - и это тоже дает доход. К 30-м гг. хозяйство Ананьина в значительной мере сохранялось. Правда, мельница уже не работала, но скота было много, сдавал мясо, шкур хватало, чтобы расплатиться с государством и на пошив домашней обуви и одежды. В доме были «престижные» (городские) вещи, а на сарае стояли расписанные цветами дровни.

Павел Тимофеевич был трижды женат. В этом дневнике нет никаких сведений о первых двух женах. По словам его внучки Р.Д.Голицыной, на третьей вдовец женился, будучи старше ее на 20 лет.

Безусловно, автор был верующим человеком, как, наверное, большинство пожилых жителей деревни в то время. Все религиозные праздники отмечены в дневнике - престольные, дни святых, двунадесятые: «празновали все» или «я и хозяйка празновали». В его доме часто бывает священник, «славит Христа», Ананьин охотно жертвует деньги на часовню, покупает свечи, заказывает молебен и все это аккуратно отмечает в дневнике. Записывает: «Я был позван в часовню». Он и его родные ( хозяйка – Апполинария Ивановна, Митрий и Марья) празднуют все церковные даты, ходят в соседние деревни на престольные праздники. Особенно отмечается свой престольний праздник Казанской иконы Бо-жией Матери, в дневнике содержится информация о количестве гостей, о приехавших на праздник родственниках («зять черкаской», «зять устьрецкой»), о приобретенных к празднику продуктах и спиртном («разной рыбы куплено», «водки выпито 4 УУ литра»). В религиозные праздники родственники собирались вместе, съезжались из ближайших деревень, гостевали. В дневнике упоминаются «Святая Пасха», «Фомино Воскресенье», Покров Пресвятой Богородицы, Вербное воскресенье, «Михайлов день». Упоминается также празднование «совецких» праздников – 1 Мая, 7 ноября [16] .

Точной даты смерти П.Т.Ананьина нет (возможно,1936 г.). В конце 1935 г. - ноябрь, декабрь – Павел Тимофеевич был уже серьезно болен. С 12 ноября 1935 г. он почти каждый день пишет: «болел», «очень болел», «сильно хворал». Изменился почерк, записи становятся короткими, слова не дописываются. Последняя запись относится к январю 1936 г. (л.74): о получении из райлесхоза денег на хлеб. Создается впечатление, что руки не совсем его слушаются. Больше дневниковых записей нет.

Семья П.Т.Ананьина состояла из его супруги Апполинарии Ивановны (третья жена), сына Дмитрия Павловича и невестки Марьи Дмитриевна. Это постоянные персонажи дневника. От первого брака у него были три дочери, которые к этому времени уже были выданы замуж: Александра – в д.Юлмаки (Миронкова), Надежда – в д. Черкассы (Багрова), Анастасия – в д.Барковицы. Они часто приходят в гости с внуками. От второй жены (имя неизвестно) – дочь Марья, 1904 г.р., выдана замуж за Ивана Степановича Конева в Устьреку.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Тенью проходит в дневнике «Хозяйка», супруга П.Т.Ананьина – Апполинария Ивановна Ананьина (1884-1951 гг.), урожденная Баканина. Она всегда на заднем плане, в последней строчке дневника. В тексте дневника ее имя не называется - просто Хозяйка. И только на с. 83 при записи заработков Павел Тимофеевич упомянул имя и место работы своей жены: Ананьина Ап. Ив. – уборщица в райлесхозе, с 1 октября 1934. Дальше приводится ее помесячная зарплата: с октября по декабрь по 55 руб., с января по март 71 руб., с января 1935 г. прибавлено 16 руб.

Чаще всего автор пишет о хозяйке в дневнике так: «Хозяйка дома, кое-что». Из дневника следует, что домашние работы А.И.Ананьиной: мытье полов, стен, потолов, подызбицы, она «топит байну», стирает, ткет, ухаживает за скотиной, обихаживает огород (рассадник). В колхозе выполняет разные полевые работы. Из дневника видно, что она работает наравне с мужчинами. Трудится еще и уборщицей в конторе райлесхоза (о чем Ананьин упоминает почти в каждой поденной записи), получает живые деньги, что в колхозе было немаловажно.

Об А.И.Ананьиной мне рассказала ее внучка Р.Д.Голицына. А.И.Ананьина родилась в д.Верховье Великогубского прихода в семье Ивана Егоровича и Елены Михайловны Баканиных. Дом Баканиных не уступал ананьинскому - такой же богатый, двухэтажный, со светелкой. Ее выдали замуж в 27 лет за вдовца на 20 с лишним лет старше ее. А.И.Ананьина выходила и воспитала Марью, дочь от второй жены, вынянчила внучку Раису. Ее вспоминают как высокую, сухощавую женщину с добрым лицом, очень верующую – при ней всегда было Евангелие. Пережила финскую оккупацию. Умерла Апполинария Ивановна в 1951 г. после долгой болезни.

Дмитрий Петрович Ананьин (Митька, Митрий) (1915-1944 гг.) – единственный сын П.Т.Ананьина от его третьей жены Апполинарии Ивановны. В 1932 г. он еще не был женат (к этому времени ему было 17 лет), его еще не призвали в армию, но он уже на все руки мастер. Он перенял от отца бондарное ремесло («Митрий сделал 1\2 ушата»), умеет плотничать, хорошо управляется с конями, лодкой, выполняет самые разнообразные работы в колхозе - пашет, боронует, косит, работает на лесозаготовках, смолокурке, подсочке, умеет починить обувь, изгородь, подковать лошадей, не говорю уже про рыбную ловлю. Где он учился, сейчас трудно сказать. Его дочь Р.Д.Голицына, во всяком случае, не знает. Возможно, он окончил начальную школу в Карасозере, а среднюю – в Великой Губе. Начальная школа в Красной Сельге появилась лишь в 1947 г. и, кстати, располагалась в доме Ананьина. Документов об образовании Дмитрия в семье не сохранилось. В дневнике есть несколько строк, что он был в Шуньге на «всеобучении», которое продолжалось две недели, в чем оно заключалось - не понятно.

Дмитрий активен в общественной жизни. Неоднократно автор упоминает, что Митрий ушел на собрание, вместе с председателем колхоза проверяет какие-то учетные данные или на ревизии: «Митька при учете председателя колхоза», «Митрий на ревизии в колхозе», он принимает и вешает овес, раздает мясо и солонину, сдает смолу. Очевидно, что он достаточно грамотный человек и активно участвует в колхозной жизни. Для детства и юности Дмитрия советская эпоха была «естественной средой обитания», он не знал прошлой дореволюционной жизни. Школа и советская пропаганда сделали его «активным участником нового времени»: «В.1-V-18. Первое Мая. Я вязал вершу. Митрий и Марья праздновали» (л.29об.). Молодые достаточно активно откликались на новую жизнь.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Как-то невнятно сказано о женитьбе Дмитрия. В записях апреля 1933 г. как бы между делом упоминается, что «Хозяйка кое-что и звать зятя на свадьбу», «Митька ушел на Устьреку звать зятя и Маню на свадьбу», «Хозяйка приготовляется к празднику и свадьбе». Днем позже: «пришел зять черкаской. были сватать четыре человека». Сватали, как известно, невесту. На следующий день (17 апреля) запись: «играли свадьбу», «на свадьбу от нас было 8 человек, от туда 14 человек.». 18 апреля: «Было гостей на красный стол тоже 14 челов[ек]. Вина в свадьбу вышло 111/2 литр». Сколько вина выпито по тому или иному поводу Ананьин всегда записывает аккуратно. Интересно, что на следующий день Дмитрий (жених) уже «в колхозе возил сено» (л.10-10об.). Отметим, что регистрация брака в сельсовете состоялась почти через год - запись от 15 февраля 1934 г.: «Митрий и Марья ездили к Карасозеру записываться женитьбой» (л.26).

Имя жены Митрия поначалу не называется, Ананьин называет свою невестку «молодухой»: «Митрий возил дома дрова с молодух[ой]» (л.12), «Митька ушел к Черкасу в гости с молодухой» (л.11). Теперь в доме две «бабы» - хозяйка и жена Дмитрия: «Был похожать верши 12 ш. Достал рыбы одну варку. Митька в колхози возил сено. Бабы пилили дрова в лесях». «Я починял верши. Митька в колхози возит сено. Бабы под окном пилят дрова» (л.10об.). И только в записи от 30 апреля. мы впервые узнаем имя жены Митрия: «В.30-17. Воскресенье. Я праздновал. Митька и Маня ходили похожать верши» (л.11). Далее в дневнике она все время называется – Марья.

Марья Дмитриевна Ананьина (Губина) (1911-1998 гг.), жена Дмитрия, на 4 года старше его. Она упоминается в дневнике всегда рядом с Дмитрием. Родом она из Красной Сельги. Родители: отец - Дмитрий Иванович Губин, мать - Ольга Ильинична. Семья Губиных была многодетной - семеро детей, Мария была младшей, в 6-летнем возрасте осталась сиротой (мать умерла, отец женился на другой женщине). Воспитывали ее старшая сестра Александра Дмитриевна (Сафонова по мужу) и брат Иван Дмитриевич Губин. Судя по дневниковым записям, выросла Марья работящая - она пашет и косит, убирает картошку, боронует и «сият», похожает верши. Можно сказать, что Дмитрию повезло с женой. В 30 лет осталась без мужа (Дмитрий погиб на фронте в 1944 г.) – обычная судьба женщины в военные и послевоенные годы. Умерла Мария Дмитриевна в 1998 г. в Петрозаводске у своей дочери – Р.Д.Голицыной.

Когда я читал дневник Павла Тимофеевича, возникало щемящее чувство, наверное, от того, что ушла, погибла эта цивилизация, еще совсем недавняя, близкая, знаемая и живая, сохранявшаяся до ХХ в. Я вжился в своих героев, представлял, как каждое утро в доме топилась русская печь, Апполинария Ивановна или Марья кормили скотину, готовили стол, садились завтракать за стол с самоваром, о чем-то говорили, а затем впрягались в привычную, постоянную работу: Митька запрягал лошадь, бабы шли в лес за ягодами или волнухами, или косить сено, сажать картошку, репу.

Глубокая признательность Павлу Тимофеевичу Ананьину, человеку, который создал замечательный документ крестьянской жизни, его родственникам, помогавшим мне в работе над дневником. Пусть он будет памятником ему и ушедшей цивилизации, ушедшим и живущим поколениям. Пусть он будет историческим укором нам, не сумевшим по-доброму распорядиться богатейшим наследием, оставленным предками.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1] Приношу благодарность Евдокии Федоровне Агапитовой, от которой я узнал имя автора дневника, Раисе Дмитриевне Голицыной, внучке П.Т.Ананьина, сообщившей ценные сведения об истории семьи Ананьиных, Валентине Васильевне Усачевой, многое рассказавшей мне о жизни заонежской деревни, а также Любови Александровне Спицыной, собравшей фотографии жителей д. Красная Сельга.
• [2] См.: Памятники книжной старины Русского Севера: коллекции рукописей XV-XX веков в государственных хранилищах Республики Карелия / Сост., отв. ред. и автор предисл. А.В.Пигин. СПб, 2010. С.22-25.
• [3] Пигонин А.М. Воспоминания заонежанина (Публикация подготовлена С.В. и Е.А. Воробьевыми) // Кижский вестник. Петрозаводск, 2009. Вып.12. С.27-60.
• [4] Клепиков Н.Н. Дневник сельского интеллигента как исторический источник (Проблемы источниковедческого анализа на примере мемуарной литературы) // Историко-культурное наследие Русского Севера. Проблемы изучения, сохранения и использования. Каргополь, 2006. С.165-172.
• [5] Дневник М.П.Сусловой (1981-1985 гг.): Публикация и исследование текста / Отв. ред. И.И.Русинова. Пермь, 2007. 264 с.
• [6] Русинова И.И. Грамматические особенности дневниковых записей диалектоносителя // Дневник М.П.Сусловой (1981-1985 гг.): Публикация и исследование текста. Пермь, 2007. С.188-195. Вяткина И.И. О структурных и синтаксических особенностях дневника диалектоносителя // Там же. С.196-201; Курникова А.В. Речевой статус бытовых дневников М.П.Сусловой // Там же. С 212-218; Симушова О.Н. Именования женщин в малых населенных пунктах в диахроническом аспекте (на материале дневника М.П.Сусловой) // Там же. С. 257-263.
• [7] История от первого лица. Мир северной деревни начала XX века в письменных свидетельствах сельских жителей / Сост. В.Н.Матонин. Архангельск, 2011.
• [8] Отметим, что при пересчете даты с нового на старый стиль автор довольно часто допускал ошибки (например, в начале дневника - л.1-8).
• [9] Здесь и далее орфография и пунктуация исправлены.
• [10] «Сачил», то есть ловил рыбу при помощи рыболовной снасти сака.
• [11] Осмол – просмоленная древесина.
• [12] По сообщению внучки автора Р.Д.Голицыной, на чердаке дома был сундук со старыми деньгами. П.Т.Ананьин до революции продал две лошади, вырученные деньги пропали после реформы. Внучка говорила, что ими она играла в детстве.
• [13] 2 варки, то есть две порции.
• [14] Морозов Е.М. Память детства. Петрозаводск, 2010. С.13-14.
• [15] Бурак - берестяной сосуд с крышкой.
• [16] О праздниках в доме Ананьина см. ст. «Праздничные традиции в доме П.Т.Ананьина» в наст. сб.