Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Смирнов Юрий Иванович, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института мировой литературы РАН.

Каждый человек, кто бывал в Кижах, наверное, хранит в своей памяти самые первые впечатления. Храню их и я, уже почти 60 лет. И, вспоминая, всегда удивляюсь: да было ли это наяву и со мною? Нынешняя юбилейная дата в жизни Кижского собора подталкивает откликнуться, но боязно отозваться, потому что те первые впечатления давно и слоями накрывались впечатлениями от последующих поездок на остров. Я опасаюсь вспоминать впечатления, я решаюсь сказать о событиях и людях летом 1956 г.

Тогда совершалась первая экспедиция Московского университета по следам Рыбникова, Гильфердинга и братьев Соколовых. Замысел этих экспедиций принадлежал Владимиру Ивановичу Чичерову, участнику экспедиций братьев Соколовых, ставшему заведующим фольклора филологического факультета МГУ Эту экспедицию возглавила Эрна Васильевна Померанцева, ученица Ю. М. Соколова. Среди участников было несколько человек, уже ездивших в фольклорные экспедиции: Н. Савушкина, М. Роговская, Л. Астафьева, А. Филатов, В. Гацак. Больше, однако, было новичков. Имена некоторых из них – С. Ожеговой, Е. Костюхина, Ю. Новикова– потом зазвучали в среде фольклористов.

Промозглым утром из плацкартного вагона довоенной постройки шумной толпой мы двинулись по проспекту вниз, к озеру. Шли, вчитываясь в двойные названия и удивляясь им. Во всю ширину проспекта, на высоте третьего этажа висел плакат. На нем крупно и старательно было выписано неожиданное утверждение: «Люди пожилого возраста, в спорте ваша молодость!» Стены домов были заклеены множеством плакатов и объявлений, порою весьма развеселых. Чаще других виделась афиша, на которой крупно красовалось слово «ТИГРОЛЕВ». Приблизившись к афише, можно было разглядеть слово помельче и пониже первого: «африканский». А уж совсем в упор можно было увидеть еще ниже и совсем меленькими буквами, в скобках слово «гибрид». Этой афишей почтенную публику зазывали на представление заезжего цирка. Увы, попасть в цирк не удалось. Зато с тех пор я активно пользуюсь выражением, «тигролев африканский (гибрид)» повсюду ищу этого зверя, расспрашиваю о нем и нигде не могу обнаружить ни зверя, ни даже рассказов о нем.

Уже внизу проспекта мы свернули на левую боковую улочку, где в обычном жилом доме на первом этаже, в обычной квартире среди столов и шкафов помещалось присутственное место петрозаводских фольклористов. Они не отказали нам в пристанище прямо в своем присутствии. Помнится, более других в нас приняла участие У. С. Конкка. Она мне очень понравилась своей предупредительностью и терпеливостью. Выдержать такую шумную ораву, как наша, могла, наверное, только она.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Кажется, раза два наскоро нас навещал К. В. Чистов. Он готовился к поездке на Белое море и более говорил о ней, чем о том, что нас интересовало. Он смотрел на нас так снисходительно, что кое–кто из нас принимал это за высокомерие. Тогда мы не могли оценить его поездок вместе с женой Бэлой на Пудогу в конце 30 гг.. Много позже, спустя несколько десятилетий я просмотрел в петрозаводском архиве все их пудожские записи и только после этого мог бы оценить снисходительность К. В. Чистова. Вроде бы уже тогда он рассказывал о судьбе тиража «Былин Пудожского края». Вагон с тиражом стоял в тупике близ Петрозаводского вокзала. Торговцы не спешили его разгружать. А тут началась война, и финские самолеты подожгли вагон. Вот этим Чистов и объяснял почти полное отсутствие сборника в книжных магазинах. Позже эту версию я слышал и от А. Д. Соймонова, составителя этого сборника.

На старинном, кажется, двухпалубном пароходе мы отправились в Кижи. Пароход еле двигался. Ему мешал и туман. Мы добирались до Кижей едва ли не целую ночь. Иногда выбирались на верхнюю палубу, но холод и сырость выгоняли нас с нее. На палубе порой можно было заметить пожилого мужчину и женщину помоложе. Эрна Васильевна всполошилась: «Да это же Лихачев!» Она подходила к нему, разговаривала, а нас не подводила, не знакомила. И мы держались от Лихачева подальше, еще не ведая толком, что же это за персона. Оказывается, он ехал в Кижи, чтобы посмотреть на собор. Так и не случилось мне тогда пообщаться с этим человеком. Это случилось много позже и совсем в иных обстоятельствах.

Те, кто ездил в Кижи, наверное, за извечную принимают ограду вокруг собора, бревенчатую, с башенками. А в 1956 г. этой ограды не было. Ее позаимствовали у Порженской церкви, что и теперь стоит в половине дневного перехода к югу от Кенозера. Собор и церковь стояли тогда без оград. Возле собора, пожалуй, еще стояло множество крестов, и чувствовалось, что за некоторыми могилами приглядывают. В собор нас пустили. Мы долго стояли в его гулком нутре, и страшно было смотреть вверх. Казалось, начнешь слишком вглядываться вверх, и тебя туда потянет, поднимет и невесть куда утянет. Собор был пуст. Иконостас финны вывезли. И как раз при нас финны прислали некоторое множество икон обратно, в очень тщательной упаковке. Старичок хранитель гордо показывал нам на возвращенное, произносил речи о возвращении еще не присланных икон и рассуждал о том, как ему восстановить иконостас: а ведь людей–то нету!

Старичок хранитель милостиво позволил нам поместиться в доме Ошевнева. Вся наша экспедиция легко там разместилась, и еще оставалось место едва ли не для такой же экспедиции. Старичок хранитель постоянно навещал нас, всегда наскоро. Он передвигался исключительно рысью. Его можно было увидеть едва ли не одновременно в самых разных частях охраняемой им территории. И больше всего его тревожило питейное заведение. Те, кто теперь видит неподалеку от дома Ошевнева, ближе к озеру цветник и место для курения, разумеется, ни за что не догадаются, что когда–то на этом месте находилось питейное заведение. В нашу бытность оно процветало. К нему на лодках из окольных деревень приплывали мужички. Моторов тогда не водилось. Лодки–кижанки были длинными, тяжелыми, надсадными для нас при гребле увесистыми веслами. А мужички довольно резво управлялись с лодками и потом подолгу задерживались под стенами церквей и дома Ошевнева. Старичок хранитель рысил мимо них, забегал к нам и все бормотал: «А ведь подожгут, подожгут!» И мы тоже с тревогой взирали на толпу мужичков.

В разгар тревоги вдруг появился старичок хранитель с бумажкой. В ней его уведомляли о том, что в Кижи днями приедет английский посол, какового и надлежит подобающим образом встретить и приветить. Не знаю, кто надоумил старичка надавить на каких–то местных начальников, а только в одну северную ночь, благо она светлая–пресветлая, те же самые мужички дружно раскатали по бревнышку это питейное заведение, расчистили место, засыпали желтым песочком, вкопали два столба и между ними натянули волейбольную сетку, видимо, для того, чтобы английский посол наигрался в волейбол после посещения собора. А посол не приехал! И я до сих пор никак не могу узнать, действительно ли английский посол грозился приехать в Кижи или кем–то была разыграна многоходовая операция по защите кижских церквей от возможных угроз со стороны подвыпивших мужичков.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Нам очень хотелось увидеть посла. Ведь мы дотоле и в глаза не видывали ни одного англичанина. Чаяли узреть, да не сподобились. Едва узнали о незадаче, разбились на две группы и разъехались по своим деревням.

2012 г.