Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Куликов Сергей Васильевич, инженер Карельских специализированных научно-реставрационных производственных мастерских, архитектор и главный архитектор музея «Кижи» 1980—1994, 2009—2010 гг. В настоящее время живет в Финляндии.

В году, кажется, 1973-м я в компании девчонок, бывших одноклассниц, а к тому времени уже сотрудниц музея «Кижи», прогуливался по главному проспекту города Петрозаводска. На одной из остановок стоял невысокий немолодой и внешне ничем не примечательный, но улыбчивый человек. Мои спутницы вдруг оставили меня и бросились приветственно обниматься и чуть ли не троекратно лобызаться с ним. Змей жестокой ревности ужалил мое юношеское самолюбие. Почему эдакая радость общения достается не мне, молодому-красивому, а этому старику?

Но тут подошел троллейбус, и мужичок уехал.

– Кто это был? – облегченно поинтересовался я. – Да это же наш директор музея, Вилхо Ниеми!

Признаться, ни до, ни после я не встречал таких нежных отношений между руководством и подчиненными!..[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

...Его дед Германи Ниеми еще в конце XIX века во времена Великой миграции финнов уехал из Финляндии из деревни Кюрёскоски, что под Тампере, искать лучшей доли в Америке. И там в штате Миннесота 8 июня 1914 г. у его сына Арвида и невестки Людии появился на свет мальчик Вилхо, по-американски – Вилли или Билл. Мальчик был довольно шустрым. Неплохо учился, помогал отцу в полевых работах, занимался спортом: бегом и греблей, ну и, конечно, мечтал попасть в Голливуд. В 15 лет, закончив комсомольские курсы в Дулуте, возглавил местную организацию молодежи. Так что к работам на отцовской ферме в сельской общине Сэкс (Sax) прибавились еще пешие вечерне-ночные походы за 10-15 миль на комсомольские собрания...

Великая американская депрессия 1930 и советская пропаганда подтолкнули семью Арвида Ниеми снова отправиться в путь через Атлантику, теперь уже в Карелию – помогать стране Советов строить социализм. Арвид продал дом, автомобиль и ферму, загрузил домашний скарб и весь необходимый на новом месте инструмент, а также недавно купленный трактор на корабль, и вместе со старшим сыном Юрье-Джоржем первым отправился из Нью-Йорка в Ленинград. В порту Ленинграда трактор тут же почему-то пропал.

Новое место, по-видимому, тоже оказалось не таким привлекательным, как обещалось. И Арвид послал телеграмму жене и сыну Биллу, чтобы те не приезжали. Но было уже поздно. Когда телеграмма пришла в Сэкс, его жена Людия и Билл уже плыли на борту очередного парохода навстречу новой жизни. Эту телеграмму Вилхо-Билл увидел только через 62 г., когда побывал на родине, в США, в 1992-м...

Потом в Карелии у Вилхо была работа и учеба в Петрозаводском педагогическом институте на историческом факультете, по окончании которого в 1938-м стал учителем не истории, а английского языка в Сельскохозяйственном техникуме.

В марте 1940 он был призван в РККА. В годы войны служил инструктором-переводчиком в политотделе Ленинградского фронта. За мужество и отвагу, проявленные в боях под Белоо- стровом (Valkeasaari), на реке Сестре, был награжден орденом Красной Звезды. Закончил службу в 1950 г. секретарем воинской редакции в звании капитана.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Затем около двух лет работал собственным корреспондентом газеты «Тотуус», что в переводе с финского – «Правда». Однако правда в изложении Вилхо пришлась не по вкусу партийным работникам, и по решению бюро ЦК КП(б) К-ФССР его отстранили от работы и послали подальше. Хорошо, не так далеко – всего лишь в Вагвозеро на три года в семилетнюю школу трудиться по специальности – учителем истории и английского языка.

В музей Вилхо Арвидович пришел уже из патентного бюро Онежского тракторного завода. Назначение на должность директора музея «Кижи» получил 25 апреля 1969 г. «согласно решению бюро Карельского обкома КПСС».

Когда это произошло, можно сказать, что музея как такового еще не было. Это при нем музей «Кижи» приобрел нынешние форму и содержание. Вилхо Ниеми набирал и обучал кадры, при нем были начаты работы по сбору музейных коллекций, открылись первые экспозиции, был разработан первый Генеральный план развития музея «Кижи», начался поиск путей сохранения Кижского архитектурного ансамбля с привлечением ведущих инженеров и химиков страны, была отстроена административная деревня Жарниково и многое другое. Но основная его заслуга – это заложенный им в коллективе дух единения и преданности Кижам, который, несмотря на трудности и невзгоды, позволил музею вырасти в Музей с мировым именем. Не только остров Кижи, но и сама атмосфера в музее очаровывали всех его посетителей.

С пяти часов утра он обходил остров как свои владения, чтобы к утренней планерке знать, что и где нужно сделать сегодня. Недаром его величали Губернатором острова Кижи, чем он страшно гордился. Тем не менее как директор он меньше всего походил на государственного мужа, облеченного властью. В его речах были душевность и чувство юмора, и не было официозных штампов. Его любили уборщицы и научные работники, местные жители и туристы, попавшие на его экскурсию. В числе последних бывали весьма высокие экскурсанты, такие как президент Финляндии Урхо Калеви Кекконен и другие представительные персоны... Приветствие смешанных иностранных групп он начинал на трех языках: русском, английском и финском к всеобщему восхищению присутствовавших и... к некоторой досаде сопровождавших лиц.

Когда я пришел на работу на остров Кижи в качестве мастера реставрационного участка, он уже лет шесть как был на пенсии. «Меня ушли на пенсию», – рассказывал он мне. – «Я им говорил:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

– Вообще-то я полон сил, и еще могу быть полезным. – А вот этого-то нам как раз не надо! Отдыхайте... – и спровадили. ..»

Собственно, несмотря на всю свою идейную подкованность и тонкую дипломатичность, он был неудобным для власти: происхождение – не русское, умен, с иностранцами может общаться свободно без посредников (а вдруг секреты реставрации продаст?!), честен и прям в отстаивании своих позиций и абсолютно не способен к подхалимажу. А без этого в номенклатуре нельзя. Там ценится приверженность начальству, а не делу.

До последних дней Вилхо всегда живо интересовался всеми кижскими проблемами. В июне 1984 г. Вилхо с супругой Марией Ивановной приехал на Кижи, чтобы отпраздновать свое семидесятилетие в компании старых сотрудников. И там в стеклянном «поплавке» ресторана «Кижи» за одним столом сидели тракторист, фельдшер, плотник, реставратор икон, научный сотрудник и заведующий отделом музея. Вот только представителей администрации в зале почему-то не припомню...

В 1989 г. во время подготовки номинационных документов для включения ансамбля Кижского погоста в список Всемирного наследия ЮНЕСКО он любезно предложил мне свою пишущую машинку с латинским шрифтом – большую редкость в Петрозаводске в ту докомпьютерную эру – и выступил даже корректором английского текста. (Все-таки американец!) Одного я только не учел тогда, что его знания архитектурной английской лексики все-таки остались на уровне общеобразовательной американской школы образца 1929 г., и к тому же были несколько подзабыты...

Свою последнюю экскурсию для англоязычной группы он провел в 1993 г., приехав с сыном и внуками ко мне в гости в Жарниково. Стас Куликов отснял эту экскурсию на видео. Она шла добрых три часа. Не знаю, как туристы успели на теплоход, но дезертиров из группы не было.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

А потом в 1990 пришло время очередной эмиграции. Жена Мария Ивановна умерла, родное советское государство еще раз обмануло и ограбило, обесценив последние сбережения. И Вил- хо Арвидович Ниеми был вынужден поехать вслед за сыновьями в Финляндию, в город Тампере, откуда когда-то в Америку отправился его дед. На первых порах евангелическо-лютеранская церковь опекала его: устроила квартирный вопрос, подарила кое-что из обстановки, включая массивную кровать, стол и стулья. Я уже решил, что старый коммунист Вилхо на девятом десятке стал подумывать о Боге. На что он мне ответил: «Да, я размышлял о Боге, и думаю, что Его все же нет!».Так до последних дней и остался атеистом... и подписчиком газеты коммунистов Финляндии...

Единственное, о чем он сожалел в последние дни своей жизни, – это о реставрации так называемого капитализма в России с его цинизмом и профанацией всех достижений человечества, в том числе и в сохранении традиционной культуры. «Это крах всей моей жизни!», – говорил он.

Хотя, наверное, нечто подобное о крахе своей жизни думал и его отец, который вместо обещанной «земли – крестьянам» получил в СССР всего лишь известный надел «метр на два» на сельском кладбище близ Ляскеля. А брат Юрье-Джорж закончил свою молодую жизнь за колючей проволокой под Челябинском, так сказать, «мобилизованным» в трудовую армию.

На центральном кладбище города Тампере, недалеко от западных ворот, есть небольшой черный камень с надписью по-фински: NIEMI VILHO, 08.06.1914 – 10.11.2008. На камне сидит пестро раскрашенный керамический воробушек, который мне страшно напоминает самого Вилхо: маленький, нахохлившийся, бойкий и неутомимый. Неутомимый в поисках вредных насекомых и полезных зерен для души и тела. Этот воробушек может жить в любой стране, на любом континенте, и нет для него границ. Как их не было для Вилхо, Губернатора славного острова Кижи, гражданина мира.

2014 г.