Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

До середины XVI в. кормление, т.е. способ обеспечения местных администраторов, наместников и волостелей за счет управляемого населения, было их законным правом [1] . Понятно, что они старались «покормиться за отведенный им срок как можно сытнее, разоряя города и села. Поэтому уже в конце XIV в. население некоторых регионов добивалось хотя бы частичного ограничения власти наместников. Стремление это обнаруживается как раз на Русском Севере [2] . Особенно обострилась проблема кормления к середине XVI в. Население северных уездов согласно было платить более высокие налоги, лишь бы избавиться от суда и управления ненасытных наместников и волостелей [3] . На Севере и появились впервые управляемые выборными земскими органами территории.

Будучи пережитком удельного периода, кормленщики служили помехой в централизаторской политике Ивана Грозного, поэтому в ходе губной и земской реформ середины XVI в. кормленщики были упразднены [4] . Сменившие вскоре наместников и волостелей в местном управлении воеводы не имели права собирать «кормы» на себя.

Для исследователей послереволюционной поры проблема кормления была в связи с этим исчерпана: кормленщики ликвидированы, следовательно, и кормления как явления, известного со времен Русской Правды, больше не существует [5] . Однако дореволюционные историки считали иначе [6] , но специальных работ о кормлении не оставили.

Между тем существует множество разнообразных источников, которые обнаруживают сохранение практики законного и незаконного кормления местных администраторов, в том числе и на Русском Севере, где после Смуты начала XVII в. земские органы оказались в подчинении у воевод [7] .

Конкретным примером непрекращающегося кормления может служить деятельность воевод и писцов в Чарондской округе [8] , географическое положение которой позволило исследователям включить ее в регион Северо–Западного Поморья наряду с Каргопольским, Кольским и Заонежским погостами [9] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В челобитной 1678 г. чарондские крестьяне сообщали, что точные росписи запустевших дворов были поданы в съезжую избу и затем отосланы в Москву, но новый воевода Д.И.Данилов, жестоко избивая на правеже и сажая в тюрьму, вымучивает с них за пустые выти налоги – по 2 рубля с выти. Более 70 крестьян «вешною порою… держал» 3 недели на правеже, «из-за чего жилые наши землишка не допаханы», и «доправил еще 4 четверти ржи» «да с семидесяти человек… доправил, кроме всяких почестей, по пяти алтын с человека» (с.72).

Это сообщение представляет собой типичную картину воеводского поведения [10] , раскрывающую механизм кормления в его повсеместно распространенных формах. Способами воеводского кормления служили, в частности, используемые в личных целях действия, вытекавшие из предоставленных ему, как чиновнику, фискальных, судебных и административных полномочий: правеж как судебная процедура, вымогательство «почестей», взяток, бесконечные поборы по самым невероятным вымышленным поводам. Использовалась в личных целях и тюрьма, как государственное учреждение. Излюбленными способами получения кормленного дохода были также привлечение на правеж выборных представителей крестьян – старост и доставка их в административный центр именно в страдную пору. Эти меры повышали эффективность воеводского кормления. А упомянутые «почести» были обязательным атрибутом взаимоотношений с воеводой. Они имели, с одной стороны, назначение задобрить воеводу, но с другой – к воеводе просто не принято было являться без подношения.

Обычными для таких случаев были в челобитной и обвинения в адрес воеводы [11] . Крестьяне Чаронды подчеркивали, что Данилов нанес урон казне. Во-первых, из-за неправедного правежа остались недопаханными их наделы и, следовательно, с них уже невозможно собрать подати. Во-вторых, крестьяне заявили, что Данилов прямо обкрадывает государство: «А те, государь, деньги не на тебя, великого государя, доправил он, воевода, на себя» (с. 72, 74, 79).

В 1678–1680 гг. проводилось описание Чарондской округи писцами во главе с Петром Протопоповым. Воевода, опасаясь, видимо, разоблачения, но прежде всего видя в писце конкурента в кормлении, встретил его весьма негостеприимно. Уже 21 апреля 1678 г. Протопопов жаловался в Устюжскую четверть, что писцам отказано в положенных им по царской грамоте кормах, в жилье, в бумаге, чернилах и т. п. (с.70). С течением времени конфликт обострился еще больше. 9 августа 1678 г. Протопопову было велено расследовать розыском цитированную выше жалобу крестьян на воеводу Данилова, и писец сразу же запретил воеводе взимать деньги за пустые жеребья, лишив его прямого и уже привычного дохода (с. 73, 80).

Но реальной силой обладал воевода, поэтому он не только не позволил вести следствие о себе, но даже воспрепятствовал, пытаясь дискредитировать Протопопова, описанию округи (с.80). Развязан этот узел был лишь 29 января 1679 г., когда Данилов был отозван с воеводства, а воеводой, с сохранением обязанностей писца, был назначен Протопопов.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Тогда и выяснилось, что Данилов утаил еще «денежные казны шестьсот сорок три рубли» (с.101). Но борьбу за кормление вчистую выиграл Протопопов.

Получив двойную власть, Протопопов воспользовался ею в полной мере – разумеется, в интересах собственного кормления. Злоупотребления Данилова выглядели детской шалостью в сравнении с «подвигами» Протопопова.

Уже 16 марта 1680 г. по челобитью всех крестьян округи и жителей посада он был отстранен от воеводства, а 26 мая у него были отобраны и полномочия писца. Быстрота, с которой отреагировал приказ, была обусловлена тем, что, согласно челобитной, поборы воеводы превысили государственный годовой оклад (с.81–82).

Описывая волости, Протопопов избивал людей, не доставивших требуемое им, вымучивал деньги, отбирал продовольственные запасы сверх положенных писцам кормов, брал с крестьян лошадей, коров, быков в виде взяток и просто так, требовал при переездах из волости в волость «по 50 подвод и больши», посылал на крестьянских подводах своих людей в город «для покупок и в свои вотчины» и, верх самодурства, «ехали в санях летним путем 10 верст и к церкве ездили в санях же» (с. 87, 104, 108).

Описывал волости Протопопов не торопясь, подолгу оставаясь в одной волости и заставляя крестьян кормить всю сопровождавшую его свиту из подьячих (московских, съезжей избы и площадных), приставов, рассыльщиков, старост и старожилов (с.105), но прежде всего свою дворню и семьи, свою и подьячих (с.118).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Наиболее красноречиво обрисованы проникнутые интересами кормления действия воеводы и писца Протопопова в челобитной чарондцев, поданной в 1682 г., во время разбирательства дела в Посольском приказе. Разъезжая по округе, Протопопов «имал… двойные кормы, денежной и хлебной, и конской. И гонял… пятнадцать своих лошадей и тем лошадям имал сено и овес, и за теми лошадями человек ево ездил – имал собе, по волости смотря, алтын по десяти и по полтине, и по двадцати алтын… а конского корму издержал в тех волостях – сена на девяносто на восмь рублев… да овса издержал сто восмьдесят четвертей. Да он же, Петр, имал себе хлебного запасу – муки ржаной и овсяной, и солоду, и овса шестьдесят пять четвертей с полуосминою… своими налогами и от немерных правежов двести шестьдесят два рубли… от щетного дела сорок рублев… Да… как он приехал из волостей на Чаронду тридцать две четверти ржи и овса, да коням ево сена сорок пять возов. Да в ево ж… харчевные запасы издержали пятьдесят семь рублев…» (с.117–118). Следует подчеркнуть, что это типичная картина воеводского поведения в XVII в. на территории всей страны [12] .

Подобно предшественнику, Протопопов активно использовал и правеж, и тюрьму, и страдное время. Более того, в его действиях усматриваются новаторские идеи, свидетельствующие о «творческом» отношении к проблеме кормления. Так, он потребовал на правеже от старост и крестьян 180 рублей, а поскольку денег у них не было, то посоветовал им занять у целовальника в приказной избе из казенных сумм. Но за казенные деньги воевода отвечал вместе с целовальником, поэтому для покрытия недостачи Протопопов разослан в волости приставов править деньги на тех же старостах и крестьянах: «И мы, сироты, в приказ целовальником… и заплатили те деньги сполна» (с.118).

Общий итог издержек населения Чарондской округи от кормления Протопопова в течение года составил «тысяча триста один рубль двенадцать алтын три деньги, да ржи и овса, и солоду двести семьдесят семь четвертей с полосминою, да сена сорок пять возов, опричь волостных издержек и посулов» (с.119). А волостные «издержки» видны на примере описания только Боровской волости, где на него с подьячими истратили 27 рублей (харчи и денежные поборы), собрали 65 пудов печеного хлеба, 3,5 пуда «масла коровья», лошадь дали от всей волости в 5 рублей, «да у крестьян порознь взял 14 лошадей, 5 коров да быка» (с.108). Новому воеводе В.А.Даудову было приказано «про Петра Протопопова и про подьячего…, против челобитья чаронцов в обидах и налогах, и во взятках розыскать, а до розыску быть им… на Чаронде» (с.81).

Лишенный воеводской и писцовой должностей, Протопопов боролся за свое кормление отчаянно. Во-первых, он не остался, как ему было предписано, в Чаронде, а уехал в волости, где продолжал ездить летом в санях (с.86), во-вторых, он организовал составление челобитной в Устюжскую четверть, в которой крестьяне и посадские во главе с окружным старостой Иваном Ильиным просили оставить Протопопова воеводой я писцом (с.96–99). В-третьих, Протопопов, как в свое время Данилов, «пксцовых прежних книг и окладных…, и счетных дел не отдал. И на Чаронде не росписатся…» (с.91). Протопопов же обвинил Даудова в явной «недружбе», причина которой в том, чтобы ему, Протопопову, «письменное и межевое дело в совершенство не привесть», но прежде всего – «быть бы ему (Даудову. – Г.Е.) на Чаронде одному» (с.101–102). Причем он перечислил и неблаговидные действия воеводы Даудова, который бил и сажал в тюрьму крестьян, если они приносили сказки о том, что писец им нужен, и заставлял их писать сказки обратного содержания. Кроме того, Даудов с подьячим «в волости посылали обрасцовые памяти и ссылошные грамотки и к порожным столбцам велели попом прикладывать руки» и составляли «ложные сказки» (с.102). Все это подтвердилось потом в розыске.

Новый воевода вел себя точно так же, как и его предшественники. И это легко объяснимо – Даудов устранял конкурента по кормлению. Его воеводство закончилось абсолютно так же, как у Данилова и Протопопова. Уже в 1681 г., т.е. всего лишь через год, новому воеводе стольнику Андрею Поливанову было указано «по челобитью чаронцов посадских и уездных людей 66 человек… в налогах и во взятках про Василья Даудлова розыскать…» (с.110), что вполне понятно, ибо главной заботой воеводы оставалось его собственное кормление.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Типичным было и изложенное в документах окончание истории воеводства Протопопова – он вообще не понес наказания, хотя многие обвинения подтвердились. Правда, думный дьяк Ларион Иванов приговорил взыскать с Протопопова и с подьячего их законные «кормовые» деньги «с приезду и по отъезд», в наказание за то, «что они, живучи на Чаронде, корыстовались, а писцовых книг не сделали». В сумме этот начет на Протопопова составил 54 рубля (с.113). Однако и эти деньги остались при нем, ибо он поставил на правеж своего крепостного, который и вытерпел истязание в течение положенного срока, а деньги Протопопов так и не уплатил (с.113), мотивируя неуплату тем, что «платить ему ныне нечем» из-за пожара на московском дворе (с.114). По челобитью царю о прощении этой суммы он добился своего – «государь пожаловал: велел о том указ учинить…» (с.115).

Остальные претензии чарондцев более чем в 1300 рублях оказались безрезультатными, ибо Протопопов, с явной поддержкой приказных, успешно блокировал их знаменитой «московской волокитой», так что после 8 марта 1682 г. челобитчики не явились в приказ, видя полную безнадежность своего дела (с.126). И такой конец дела представляет собой типичное явление XVII века, ибо оно напрямую касалось негласно существовавшего, но всеми признанного способа оплаты административной службы [13] , того же самого кормления, которое служило способом оплаты администраторов XIV–XVI вв. – наместников и волостелей. Но в XVII в. кормление перестает быть законным, оно запрещается грамотами, указами и воеводскими наказами, поэтому правительство вынуждено было рассматривать жалобы населения на воеводское кормление, но делает это нехотя и скорее имитирует процесс расследования воеводских злоупотреблений, нежели в действительности их разбирает.

Безнаказанностью, негласной дозволенностью и объясняется тот факт, что каждый воевода, расследуя злоупотребления предшественника, повторял их совершенно безбоязненно и еще энергичнее.

В условиях сохранения феодальных отношений, укрепления крепостного права и политического господства дворянского сословия воеводское кормление оставалось важнейшим фактором социальной и экономической жизни России не только на протяжении всего XVII в. Благополучно пережив направленную против него атаку петровских реформ, воеводское кормление не утратило своего значения до отмены самого института воеводства в 1775 г. Более того, пережиточные черты воеводского кормления сохранились в деятельности местных администраторов и в дальнейшем, вплоть до наших дней.

• [1] Носов Н.Е. Очерки по истории местного управления Русского государства первой половины XVI века. М.; Л., 1957. С.45; Павлов–Сильванский Н.П. Феодализм в России. М, 1988. С.143.
• [2] Памятники русского права. Вып.III. M., 1955. С.195; Российское законодательство Х–ХХ веков. М., 1985. С.179–186.
• [3] Носов Н.Е. Становление сословно–представительных учреждений в России. Л., 1969. С.345–347.
• [4] Там же. С.384.
• [5] Веселовский С.Б. Феодальное землевладение в северо–восточной Руси. М.; Л.. 1947, С.264.
• [6] Ключевский В.О. Курс русской истории. М., 1937. Ч.III. С.160; Богословский М.М. Областная реформа Петра Великого: Провинция 1719–1727 гг. М, 1902. С.260; Готье Ю.В. История областного управления в России от Петра I до Екатерины II. М, 1913. Т.l. C. 220, 214.
• [7] Копанев А.И. Крестьяне Русского Севера в XVII в. Л., 1984. С.208.
• [8] Веселовский С.Б. Акты писцового дела 60–80-х годов XVII века. М., 1990. С.7–126. Далее ссылки на эти документы приводятся в тексте.
• [9] Копанев А.И. Указ. соч. С.68.
• [10] Там же. С.201–202.
• [11] Александров В.А., ПокровскийН.Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск, 1991. С. 52, 67, 121–122, 134, 183, 186, 193–196, 286
• [12] Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск, 1991. С.259–260.
• [13] Копанев А.И. Указ. соч. С.201–226.