Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Балконы, венчающие самые приметные заонежские дома, – яркая деталь народного деревянного зодчества. Подшивная падуга консольной площадки красивым энергичным движением отрывает от бревенчатого щипца нарядный портик с резными колонками, несущими фронтон, прорезанный арками. Не имея выхода из чердачного помещения, балкон носит явно «нефункциональный», декоративный характер, хотя и обладает всеми признаками правдоподобия.

Такой вроде бы не свойственный традиционной архитектуре разрыв между «красотой» и «пользой» породил версию о городском происхождении декоративных балконов в деревянном зодчестве Русского Севера [2 , с.77] ; [6 , с.99] .

Действительно, если обратиться к ограждениям заонежских и прионежских балконов, то, по данным В.П.Орфинского, в их естественном саморазвитии был сделан скачок от глухих тесовых барьеров к интервальным дощатым балясинам, напоминающим классицистические прототипы, и далее, в ряде случаев, – к точеным балясинам [7 , с.277] . (По мнению Р.М.Габе, в этом случае проводниками элементов городской архитектуры послужили ограждения крылец и галерей деревянных храмов [2 , с.78] ).

Но при рассмотрении балкона–портика в целом, прямые аналоги которого в ампирной архитектуре отсутствуют, неизбежно встает вопрос о соотношении самобытности и городских влияний в генезисе этой декоративной формы.

Прежде всего следует отметить, что нарядный арочный балкон на фронтоне дома появился в полном соответствии с народной традицией украшения «верхов» жилища. Время зарождения балкона и, шире, появления новых форм и деталей в декоративном убранстве заонежского дома приурочено к периоду после середины XVIII в., когда в связи с имущественным расслоением крестьянства в деревне стали возводиться богатые, усложненные по структуре дома.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В это же время наметился перелом в архитектурно–композиционном мышлении народных зодчих. Установки на синкретичные решения по принципу «изнутри наружу», в немалой степени подкрепляемые ритуально–мифологической семантикой, сменялись приемами, направленными в первую очередь на упорядочение, регулирование и эстетизацию внешней формы. Показательны в этом отношении культовые постройки Заонежья, в которых фактически разновысокие помещения стали объединяться общей крышей, а окна, выравненные по горизонтали даже при наличии солеи, ритмично располагались на фасадах без учета размеров помещений и требований к их освещенности.

Правда, в разных сферах архитектурно–строительной деятельности народа процесс упорядочения формы сказывался по-разному, а крестьянское жилище в целом долго сохраняло особую традиционность, но и в нем появились приметы нового времени: повысилась приоритетность главного фасада и его тяготение к симметрии, сопровождавшееся стремлением к композиционной самостоятельности декора, ориентации объемно–пространственного решения дома на фронтальность восприятия, относительной независимости интерьера и экстерьера. В этом можно усмотреть усиливающееся влияние на народное зодчество со стороны профессиональной архитектуры, а точнее – опосредованное влияние города в целом.

Включение Заонежья в сферу экономического влияния Петербурга ускорило естественные темпы эволюции традиционной культуры, в том числе и домостроения. Ведь перечисленные выше формальные признаки – универсальные тенденции саморазвития народного зодчества, которые в плане содержания соотносятся с постепенной утратой магической символики декоративных форм и с усилением их престижных функций.

В поисках новых композиционно–декоративных решений развитых домов, видимо, ключевую роль сыграли образы богатых хором, высоких и «златоверхих» теремов, сохранившиеся в поэтическом фольклоре. Очень важно, что в этом случае не только преемственно развивалась идея украшения верхов, но и сужалось, конкретизировалось направление поиска.

Дело в том, что формированию балконов предшествовало важное изменение в структуре крестьянского жилища – дифференциация совмещенного покрытия–перекрытия на крышу и чердачное перекрытие. В результате возникло новое помещение – чердак. О связи между фольклорными образами и формой освоения чердачного пространства может свидетельствовать этимология термина «чердак», которым в XVI–XVII вв. в городских и посадских хоромах обозначалось неотапливаемое помещение над основным жилищем или сенями, близкое по назначению теремам. А последние, в свою очередь, являлись принадлежностью богатого боярского дома, его верхним жилым ярусом [3 , с.195] . Среди русских крестьян XIX в. слово «чердак» отождествлялось, в частности, с «вышкой». Это название подкрышного пространства в жилище русскими крестьянами употреблялось параллельно со словами: «горенка, терем, теремок, светелка под кровлей» [4 , т.IV, с.590; т.I, с.315] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В Заонежье чердачное пространство стало обживаться уже во второй половине XIX в. На чердаках заонежских домов оборудовались светелки – летние горницы, которые вполне могли ассоциативно связываться с вышками и теремами древнерусских хором. В этом случае балкон отмечал на фасаде вышку, ничем больше не выделенную в структуре жилища. Таким образом, можно рассматривать балкон применительно к жилищу в целом как символ известного по былинам терема – необходимой престижной части богатого дома, причем этот символ «работал» независимо от того, использовался или не использовался чердак для жилья.

Как писал И.Е.Забелин, «отличительною чертою теремов, или чердаков, были красные, нередко двойные окна, прорубленные на все четыре стороны терема…. Около теремов, или чердаков, почти всегда устраивались гульбища, парапеты или балконы, огороженные перилами» [5 , с.78] . Но все эти детали исчезли вместе с самими теремами в XVII веке [3 , с.195] . Сохранились лишь лаконичные обобщенные упоминания в устном фольклоре.

Сама по себе гипотеза символической роли балконов не объясняет их формообразования. Очевидно, что архитектурное воплощение невиданных «теремов» лишь частично могло быть подсказано ампирными портиками, конкретизация образа которых на щипцах крестьянских домов, по нашему предположению, была подсказана изображениями «верхов» построек на архитектурных стаффажах икон. (Иконы, первопечатные книги и старообрядческие рукописи в качестве источников декоративных мотивов для резьбы и росписи рассматривает и известный исследователь крестьянского искусства В.М.Василенко [1 , с.36] ).

По древнерусским канонам изображения построек на иконах часто венчаются киворием (алтарной сенью). Наиболее распространенным изображением последнего являлась купольная беседка на столбах, в плоскостном развороте легко допускающая графическую интерпретацию в виде трехарочной композиции, напоминающей структуру традиционного декоративного балкона. Эволюция от алтарной сени к аркаде происходила уже в иконописных изображениях, сообщая символическому облику построек все более реалистическую трактовку. Пример тому – клейма иконы «Апостолы Петр и Павел с житием» (XVII в.) из Петропавловской церкви на Лычном острове (Карельский музей изобразительных искусств, инв. И-35), где верха хором решены в виде прямоугольных объемов под двускатной крышей с высоким трехчастным окном на фронтоне. Арочные композиции окон обнаруживают значительное сходство с фасадами декоративных балконов–портиков. Но последние не могли послужить прообразами для архитектурного фона иконы: в XVII в., судя по многочисленным зарисовкам иностранцев, побывавших в России, крестьянские дома не имели столь развитых наверший.

Думается, что гипотеза о синтезировании формальных признаков идеального (арочные навершия иконописных построек) и реального (ордерный портик) прототипов проливает свет на происхождение балконов. А их впечатляющая декоративность и космическая символика деталей станет понятной, если привести описание удивительного фольклорного «проекта» хором Соловья Будимировича:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Чтобы на небе солнце – и в тереме солнце, Чтобы на небе месяц – то бы в тереме месяц, Чтобы на небе звезды – и в тереме звезды, Чтобы все в терему по-небесному… [8 , с.388] . Этот сказочный образ поражает воображение даже нашего современника. Видимо, он не давал покоя народным мастерам, заставлял вновь и вновь стремиться к небесному совершенству, украшая дома балконами–теремами.

Литература

1. Василенко В.М. Русская народная резьба и роспись по дереву // Василенко В.М. Народное искусство: Избранные труды о народном творчестве Х–ХХ вв. М., 1974.
2. Габе Р.М. Карельское деревянное зодчество. М, 1941.
3. Громов Г.Г. Жилище // Очерки русской культуры XVII в. Часть 1. М., 1979. 4. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.1–4, СПб.; М., 1880–1882.
4. Забелин И.Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. Кн.1. Государев двор, или дворец. М., 1990.
5. Мильчик М.И. Эволюция крестьянского жилища в конце XVII–XIX вв. как предпосылка возникновения домовых росписей на Ваге // Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия Российского Севера: Межвузовский сборник. Петрозаводск, 1988.
6. Орфинский В.П. Деревянное зодчество Карелии. Генезис, эволюция, национальные особенности. Т.1. (Дисс. на соиск. уч. ст. доктора архитектуры). М., ЦНИИТИА, 1975.
7. Песни, собранные П.Н.Рыбниковым. Т.2. Петрозаводск, 1990.
8. Романов К.К. Жилой дом в Заонежье // Искусство Севера: Заонежье (Крестьянское искусство СССР. Т.1). Л., 1927.