Метки текста:

Марттини Пертуннен Рябининские чтения Фольклор

Рахимова Э.Г. (г.Москва)
Художественные сравнения в репертуаре рунопевцев Ладвозера (династии Перттуненов, Маура Марттини) Vkontakte@kizhi

Записанные до начала ХХ века разножанровые руны калевальской метрики, относящиеся к локальной традиции Ладвозера и Каменного озера [1] внутри собственно карельского по языку региона Беломорской Карелии (Vienan Karjala), опубликованы в четырех частях первого тома «Древних рун финского народа» (Suomen kansan vanhat runot, 1908-1921) [2] . Варьирование реестра поэтических средств анализируется в записях от прославленного рунопевца Архиппы Перттунена, (ум. 1840), одного из основных информантов Лённрота при создании им «Калевалы», его сына Мийхкали (1810-1899) и Мауры Марттини (1835-1925).

Разумеется, было бы неправомерным претендовать на установление специфики изобразительной детализации для локальной традиции Ладвозера в целом — рассмотрение ограниченной совокупности записей от трех исполнителей недостаточно для подобных выводов. Рунопевческий род Перттуненов также значительно более обширен [3] .

Однако фронтальное сопоставление записей от двух представителей рода Перттуненов: отца и бесспорно перенявшего от него руны сына, также одаренного замечательным исполнительским мастерством — представляется исключительно плодотворным по линии «учитель — ученик» с целью постижения «сохраняемости и передаваемости эпического знания у двух поколений» [4] . Более того, от Мийхкали были получены систематические повторные записи в 1871, 1872 и 1877 г., фиксация которых характеризуется высокой текстологической достоверностью благодаря собирательской технике Борениуса-Ляхтеенкорва: первый раз он слушал пение с голоса, а затем просил надиктовать. Поэтому даже в тех случаях, когда расхождения при дублированном исполнении не требовали, по мнению Борениуса, переписки начисто и оказались напечатаны в SKVR под номером «-а» в виде построчных исправлений, мы можем доверять такой оценке изменчивости (значит, все остальное прозвучало аналогично). С большой тщательностью были выполнены также записи Варонена в 1886 и Карьялайнена в 1894 г., а также в том случае, если в 1872 г. запись осуществлял Бернер. От Мауры Марттини также получены разновременные записи. Они менее показательны в плане межпоколенной трансмиссии, зато ее репертуар эпических и заклинательных рун [5] зафиксирован с большой полнотой. Кроме Варонена в 1886 и Карьялайнена в 1894 гг. руны от своей матери записывал начиная с 1893 г. Ийво Марттинен, карел, уроженец Кивиярви, посвятивший свою жизнь подвижнической собирательской деятельности.

При анализе сравнений в песенных рунах «калевальской метрики» отправной точкой послужил фундаментальный труд Ф.М.Селиванова [6] , особенно понятие ОСС (образа сравнения-сопоставления). Образующие дистрибутивный реестр ОСС вместе с опорными ддшля их текстуального воплощения формульными моделями служат своего рода «ячейками» традционной коллективной поэтической мысли.

Сравнения с союзом «как, словно» представлены для героико-мифологических рун преимущественно в вариантах Архиппы. Так, в осушествленной Леннротом в 1834 г. записи руны «Сампо» №1-54 [7] в строках 224-225 говорится:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Nosti päälle purjepuunsaKun on männikön mäellä

Поднял мачту парусаКак сосновый бор на горке.

Записи Каяна 1836 и Кастрена 1839 г. представляют собой фрагментарные пометы как для этой руны, так и для всех остальных и не могут быть привлечены для фронтального анализа распределяемости сравнений.

В варианте «Создания кантеле» в сцене отплытия лодки ни у Архиппы (№1-615), ни в двух повторных записях от Мауры (№1-614, 614а) не говорится о парусе. Маура, как впрочем и Архиппа, акцентирует другие действия: Вяйнямёйнен подметает застоявшуюся на берегу лодку медным веником и рассаживает по бортам девушек в оловянных уборах и кучерявых женихов. Мийхкали в своем варианте №1-617 1871 г., как и при повторном исполнении, упоминает о парусе, но сравнительная фигура опущена: «Поднял мачту для паруса» — «77 Noosti peällä purjehpuusa». В вариантах «Состязания в сватовстве», записанном от Мауры Карьялайненом (№1-467) эти моменты представлены пересказом. У Архиппы сравнение воплощено в паре параллельных строк, с ОСС «сосенок» и «сухостойного бора».

10 Nosti päälle purjepuita,Niinkun mäntyjä mäellä,Karahkoita kankahilla.

Поднял мачту для парусаСловно сосенки на горке,В вереске бор сухостойный.

Вариант №1-472, записанный от Мийхкали в 1871 г. Борениусом, вообще не включает плавания под парусом, поскольку повествует о выполнении героем трудных задач будущей тещи. Но ни в записи «Состязания в сватовстве» у Борениуса 1872 г. №1-473, ни у Варонена №1-473b нет сравнения, хотя имеется строка 294-я «Поднял мачту для паруса». То же самое происходит и с использованием этого сравнения в сюжете «Поездка (Лемминкяйнена) незваным на пир». В сцене, где герой, спасаясь от возмездия сородичей убитого им противника, отплывает по совету матери на паруснике на скалистый остров у Архиппы №2-759 дается сравнение:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

206 Nosti pääle purjepuuta207 Niinkun männikön mäellä.

Поднял мачту для парусаКак сосновый бор на горке

У Мийхкали же использованы в №2-766 и дублированных записях другие детали, но не это сравнение. Всё же наличие традиционной валентности для этой формульной строки подтверждается записью от Сийманы Мийхкалинена из Келловараки в варианте №1-703: когда беспечный Лемминкяйнен спустил свой корабль на воду:

Sini katko purjehpuida,Kuni om mändyjä meällä,265 Karahkoida kangahalla.

Так пригнул мачту для парусаКак сосенки на горке,В вересках бор сухостойный.

Аналогичным образом обстоит дело со сравнением «как мешгок соли из Суоми, / хмеля куль из Стокгольма», оно наличествует только в записи от Архиппы варианта «Создания кантеле» №1-615 (Itse issukse peräh, 40 Niin k[un] Suomen suolasäkki, Tukhulmin humalatukku.). Даже сам Архиппа не использует его ни в «Состязании в сватовстве», ни в «Поездке незваным на пир». Тем более без использования этого сравнения репродуцирует свои варианты Мийхкали. Наличие валентности для него в «Поездке на пир» подтверждается сделанной Борениусом в 1872 г. записью от Сийманы Михкалинена №2-703: герой уселся на корме с медным веслом

230 Niin kuin Suomen suolasäkki,Tukulmin humalatukku

Как мешок соли из Суоми,Хмеля куль из Стокгольма.

Зато все трое рассматриваемых исполнителя использовали в сцене поединка на мечах из «Поездки на пир» выпуклую динамическую деталь, причем во второй из двух параллельных строк наблюдается варьирование ОСС. У Мауры Марттини в №2-757, записанном ее сыном в 1893 г.

296 Laski kuin naatti naurehesta,297 Tahi voi sijanlihasta.

Срезал как ботву от репы,Или сало со свинины.

В дублированной записи Карьялайнена это строки 223-224.

Перттунены оба используют в качестве второго ОСС «чешую со всякой рыбы». У Архиппы в записи Лённрота аналогичный тому, что у Мауры, глагол, но описание развернуто до трёх строк, чем-то неуловимо близких русским былинам по динамическому видению победоносного удара:

150 Laski pään päältä olkan,Niinkun naatin nakrihista,Evän kaikesta kalasta.

Снял голову с плеч,Как ботву у репы,Чешую со всякой рыбы.

Мийхкали более лаконичен, в записи Борениуса от октября 1871 г. №2-766.

263 Löi kuin noatin nakrehelta,Evän kaikelta kalalta.

Сбил как ботву с репы,Чешую со всякой рыбы.

Относящиеся к скольжению на непарных лыжах («люлю» и «калху») пара сравнений регулярно используется у беломорско-карельских исполнителей в руне «Погоня на лыжах за лосем Хийси». От Мауры Марттини, к сожалению, не был зафиксирован ее вариант. Художественное уподобление опускания длинной левой лыжи представлено также и в другой, очень редкой руне о морском походе Ахти-Островитянина, записанной от отца Лари Теппинена из Ухты Лённротом в 1834 г. (№2-906).

Lykkäsi lylyn lumella,Kun on ruskien reposen,100 Eli valkien jäniksen.

Опустил на снег он лыжу,Словно б рыжую лисицуИли белого зайчишку.

В «Погоне за лосем Хийси» и Архиппа в 1834 г. применительно к опусканию «люлю» и Мийхкали в 1871 г. применительно к движению лыжных палок используют качественную характеристику, модель которой знакома по свадебным величаниям невесты (через обозначение «цены», н.п. синие глаза невесты стоят синюю ассигнацию; используется генитивный аккузатив вместо развернутого сравнения): «Одна из лыжных палок стоила марку, / другая – рыжую лисицу». У отца и сына между строками 56-57 №2-865 и 11-12 №2-866 наблюдается измененение порядка слов в пределах единой просодической модели по классификации Саденниеми (т. е по количеству слогов в словоформе параллельные строки строятся: 2-2-2-2 / 2-3-3):[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Arhippa, Lönnrot 1834Miihkali, Borenius Bor

Toinen makso markan sauva,Toinen ruskien reposen.

Sauva maksoi toini markan,Toini ruskean repoisen.

Зато Архиппа использует другую пару сравнений и для левой, и для правой лыжи:

50 Siitд veitikkä vereväLykkäsi lylyn lumellaKuin on voina vuolakkeena,Kanto kalhonsa sivulla55 Ku on kiitävän havukan.

Тогда молодец румяныйОпустил на снег он лыжуСловно бы скользнув по маслу,Правой сбоку оттолкнулсяСловно ястребом летящим.

В пределах типологически соотносимого уже с более поздним, двоеверным мировоззрением жанра рун-легенд (духовных стихов) развернутые сравнения с союзами «как», «словно», концентрируются в многосюжетном «Стихе о Создателе», особенно в «Поисках младенца». К сожалению, от Мауры не был записан этот духовный стих. В варианте Мийхкали 1872 г., записанном Борениусом (№2-1107), обнаруживаемое в других беломорско-карельских вариантах сравнение «Мне уйти пора настала, / словно в старину батрачке, / словно нанятой рабыне», – также не представлено. Что касается его отца, то его варианты «Мессиады» против обыкновения оказались полноценно по текстуре зафиксированы трижды: в 1834 г. Лённротом, в 1836 г. Каяном и в 1839 Кастреном. В вариантах №№ 1103а и 1102b в строках соответственно 109-111 и 93-95 дословно повторяются строки 209-211 записи Лённрота: «Lдhtie minun tuleepi, / 210 Niin kuin muinenkin kasakan, / Eli orjan palkkalaisen».

Зато в записанном Борениусом в 1877 г. варианте №2-1108 Мийхкали вдумчиво применяет сравнительную формулу для описания «евангельского» по духу чуда:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

«60 Henkiäs, hyvä hepoini,kun on luotu vassan löyly,Eli viskattu vetoni»Henkäsi hyvä heponi65 Huokasi valittu varsaNiin kuin luotu vassan löyly,Eli viskattu vetoni.

Надыши, добра лошадка,Словно как пар от веника,Брошенной [на каменку] водицы.Надышала добрая лошадка,Вздохнул избранный жеребенок,Словно как пар от веника, Воды брошенной на каменку.

А вот Архиппа заменяет сравнительуню союзную модель бессоюзной мифологизирующей:

216 «Hengeäs hyvä heponenVatsan kautta vaivallisen,Kylylöyly löyäyhytä,Sauna lämpönen lähetä».

Надыши, добра лошадка,Для страдалицы брюхатойБанный парок спусти-ка,Тёплую отправь-ка сауну.

В исторических песнях, а именно в «Осаде Выборга» встречается относящееся к «нашему», «славному», «золотому королю» (под этим подразумевается русский царь Иван Грозный), который спускает на воду корабли, союзное сравнение с водоплавающими птицами.

От Архиппы этой руны не было зафиксировано. Зато в записях Лённрота 1834 г., сделанных в Ладвозере от других исполнителей, это сравнение используется регулярно. В №2-1047:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Meiän Iivana isäntä,Meiän kuuluisa kuningasLaitto laivoja lahelleNiin kun sotka poikiaan5 Tavi taitti lapsilleh,Miekotti sata miestä,Satuloitti sata hevostaNiin kuin telkkä tehtyjäänPieni lintu lapsieen.

Наш царь Ийвана-хозяин,Наш прославленный король,Корабли спустил в залив,Словно чернеть-утка птенчиков,Или свиязь своих деток.Меч надел героев сотне,Оседлал сто скакунов,Словно гоголь свои яйца,Птаха малая – детишек.

В №2-1048 он же «снарядил военные корабли, словно утка-кряква птенчиков» (Suoritti sotavenoja, / Kun on sorsa poikiensa). Эти же ОСС использует и Мийхкали в записанном Борениусом в 1877 г. варианте №2-1049:

Laski laivoja vesilläNiinkuin sotko poikkiehe,5 Tavi taitto lapsillehe.

Корабли спустил в заливе,Словно чернеть птенчиков,Свиязь малых детушек.

К сожалению, при исполнении варианта «Осады Выборга» дуэтом с женой Сиссо с хутора Торсимо для Ийво Марттинена в 1900 г. Маура не использовала художественных уподоблений (см. №2-1044).

Что касается проговариваемых, обычно без пения, заговоров калевальской метрики, то они, как известно, строятся в своей императивной части на персонификации той или иной субстанции: скажем, колдовской мощи знахаря, крови или железа, нанесшего рану, или медведя при его «бужении» с целью охоты. Заклинатель как бы поясняет данной персонифицированной фигуре или мыслящемуся как в чём-то ровня человеку медведю, как именно тому надлежит поступить, и при этом регулярно используются именно сравнения с союзами.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

У Мауры Марттини сравнение колдовской мощи с «господним воздухом» представлено в коротком заговоре, записанном Ийво в 1903 г. (4-10):

Noin luonto lovesta nouskoonHaon alta haltianiKuin nousee Jumalan luoma

Так пусть встаёт дух из ложбины,Мой властелин из-под коряги,Как поднялся воздух Божий.

По словам Мауры, этот заговор полагалось произносить в момент первой весенней грозы.

В заклинательно-эпической руне о рождении железа (от Мауры этот заговор не был зафиксирован) Архиппа Перттунен использует союзное сравнение, в записи Лённрота 1834 г. в сочетании с обращением к железу:

110 Petit vaivanen valasi,Söit kun koira kunniasi

Предало, убогое, клятву,Съело, как собака, свою честь.

Аналогичную модель использует в варианте 1871 г. (4-169), записанном Борениусом, Мийхкали, но он опирается на анафорический повтор слова «сожрать, съесть» во 2-м лице:

Söit kuin vaivaini valase,Söit kuin koira kunnivose.

Съело, как убогий, клятву,Съело, как собака, свою честь.

Однако при повторной записи, спустя год осуществленной тем же собирателем (4-169а), сравнение заменяется обращением и «восстанавливается» использованный у Архиппы глагол «предать», причем глагол «сожрать» дан в вопросительной форме:

26 Söitkö vaivaini valase,27 Petit, koira, kunnivose?

Съело ль, убогое, свою клятву,Предало ль, собака, свою честь?

Устойчиво у двух поколений Перттуненов, как и у других исполнителей региона в этой заговорной ситуации, императивное клише с союзным сравнением, останавливающее кровотечение. Если сопоставить варианты отца (запись 1834 г. №1-683+4-168) и сына в записи Варонена в 1886 г., то вибрирование [8] касается порядка слов, но не ОСС:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Veri seiso kun on seinä,Asu hurmeh kun on aita,134 Lihan lämpösen sisässä. Архиппа

Veri seiso, niinkuin seinä,Hurme asu, niinkuin aita,39 Lihan lämpösen sisällä. Мийхкали

Кровь, ты стой стене подобноЖиви, руда, словно заборВовнутри теплого мяса. Перевод

На уровне текстовой ткани при передаче от отца к сыну в обращенном к медведю – «лобастому яблочку лесному» (ohtoni metsan omena) при его «бужении» (поднятии навстречу охотникам из берлоги) – ласковом уговоре союзные сравнения с безобидной дичью: рябчиком или дроздом. Медведю надлежит повернуться «встречь белым парням, лицом к березовой коре». У Архиппы в записи Лённрота 1834 г. фонетика, как и всегда, адаптирована и приближена к финскому языку, запись Борениуса от Мийхкали точно передает звучание собственно-карельского диалекта (№4-1223):

Niin se! Ohto käänteleksenKun pyy pesäsä peälä50 Rastas raunioissaan.

Ohtoseni, lulluseni,Niin Šie Ohto keäntelete,15 Niin kuin pyy pesäsi peälläRassas raunivoisellahe,

(Мой лобастый и пушистый),Так же, лобастый, повернись-каСловно рябчик на гнезде,Словно дрозд на буреломе.

Итак, что касается сравнений с союзами «как», «словно», они в изобилии представлены в героико-мифологических рунах именно у Архиппы Перттунена, его сын использовал их менее охотно, и в еще более единичных случаях прибегала к ним Маура Марттини из Кивиярви. Какие же выводы можно сделать на основании распределяемости художественных уподоблений, главным образом модели с союзом «как» в репертуарах Архиппы Перттунена, Мийхкали Архиппайни и Мауры Марттини в свете основной проблемы «Рябининских чтений» – исполнительского мастерства?

Никоим образом не умаляя места историко-географического метода (далее: ИГМ) в финской фольклористике [9] , как раз в том, что касается осмысления анализа вариантов рун «калевальской метрики», камнем преткновения для ИГМ стало деволюционистское видение, убежденность в постепенном распаде и разрушении рунопевческой традиции во времени, о падении уровня мастерства от поколения к поколению. Из этого вытекало и несколько пренебрежительное отношение к карелам, для Круна и его приверженцев – бывшим всего лишь «временными хранителями» изустного наследия западно-финских бардов прошлого [10] , и более частные моменты.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Так, Мартти Хаавио усмамтривает причину «присуждения Юлиусом Круном почетного титула короля рун» Архиппе Перртунену, помимо монументальности внешнего облика сказителя, главным образом в «исключительно развитой памяти» [11] , благодаря которой Архиппа заучил и донес до собирателей огромное количество «старинных» строк.

Разумеется, для современной фольклористики соображения о творениях скальдов прошлого, раз за разом затверживаемых буквально наизусть последующими поколениями «трансляторов» абсолютно несостоятельны, как это исчерпывающе установил акад. К.В.Чистов [12] , доказавший, что живое варьирование при изустном бытовании и равноправная многовариантность – первичные, первостепенные и родовые признаки фольклорной традиции, транслируемой через устное бытование. Но это еще не всё.

Остановимся на данной А.Р.Ниеми – собирателем рун калевальской метрики и подвижником дела их публикации – оценке сказительской индивидуальности Мийхкали Архипайни. Как известно Мийхкали, с его трагической судьбой: неизбывной, после того как он усыновил еще и детей умерших братьев, нуждой, непосильным трудом и приобретенной в зрелом возрасте слепотой, стал для финской культуры эстетически опоэтизированным символом. Красота черт лица, отмеченных печатью возвышающих страданий, а главное гомеровская слепота – как для собирателя и фотографа Инха [13] , так и для других финских собирателей и исследователей зримо воплотила метафору «догорающей» традиции: «слепота озаряла закатным светом весь его облик». Конечно, Мийхкали довелось испытать и трепетное уважение собирателей к сохраненному им изустному наследию. Но вот его мастерство всегда оценивалось как бледная тень отцовского. В очерке «Беломорские певцы и заклинатели» Ниеми приводит оброненную Борениусом вскользь оценку: «Из рун своего отца он сохранил лишь общую событийную канву, отбрасывая самые драгоценные оттенки» [Niemi,1921, s.1078], акцентируя при цитировании оценочность. Так ли это?

Казалось бы, мы могли наблюдать весомую степень редукции сравнений с союзами у Мийхкали на фоне сделанных Лённротом записей самого Архиппы. Сомнительно только, что использование довольно нечастой в рунах калевальской метрики модели художественного уподобления, а именно – характеризующегося фигуративностью развернутого союзного сравнения – самый удачный критерий для оценки сказительского мастерства во владении традиционной поэтикой.

Для фольклористики Финляндии последних десятилетий преодоление инерции ИГМ было связано с работами М.Пэрри и А.Лорда, прежде всего – со «Сказителем» последнего [14] . При этом для западной фольклористики, опирающейся на наработки англоязычных ученых, понятие «коммуникативной компетенции» [15] , соотносимое с понятием «исполнительского мастерства» в отечественной фольклористике, тоже играет весомую роль. Как это определяет на основании варьирования в ижорских (SKVR 3. – из приходов Сойкино и Нарвуси) лироэпических рунах Лаури Харвилахти, хотя процессуальная интерпретация опровергает мнение о заучивании наизусть и суперстабильном повторении, воспроизведение рун не есть серия только неосознанных процессов: «Репродуцирование заключает в себе не только приспособление к коллективной традиции, но и проявление индивидуальных особенностей и предпочтений. Рунопевец не сочиняет руны из ничего, а напротив интерпретирует воспринятую им песню такою, какой он видит ее себе исходя из привычек, компетенции и коммуникативных задч, и под влияниеи коллективной традиции, и нынешней ситуации исполнения»016. Тем самым эпический репертуар составлял «сеть» альтернативных решений в пределах традиции, с учетом индивидуальных предпочтений [16] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Поэтому представляется целесообразным оценивать приверженность Архиппы к союзным сравнениям именно как индивидуальное предпочтение. Ведь и Мийхкали, и Маура Марттини также блестяще владели техникой репродуцирования при пении формульных стихов, не говоря уже о композиции всей руны в целом. Просто они педалировали другие моменты, опирались на другие изобразительные средства (скажем, на цветовые эпитеты).

Итак, в данном сообщении в качестве опорных ячеек многокомпонентной дистрибутивной сети традиционной поэтики рун «калевальской метрики» были рассмотрены художественные сравнения с союзами «как», «словно», и затронуты вопросы варьирования в пределах единой локальной традиции и передаче «эпического знания» от учителя к ученику.

// Рябининские чтения – 1999
Музей-заповедник «Кижи». Петрозаводск. 2000.

Текст может отличаться от опубликованного в печатном издании, что обусловлено особенностями подготовки текстов для интернет-сайта.

Музеи России - Museums in RussiaМузей-заповедник «Кижи» на сайте Культура.рф