Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Записанные до начала ХХ века разножанровые руны калевальской метрики, относящиеся к локальной традиции Ладвозера и Каменного озера [1] внутри собственно карельского по языку региона Беломорской Карелии (Vienan Karjala), опубликованы в четырех частях первого тома «Древних рун финского народа» (Suomen kansan vanhat runot, 1908-1921) [2] . Варьирование реестра поэтических средств анализируется в записях от прославленного рунопевца Архиппы Перттунена, (ум. 1840), одного из основных информантов Лённрота при создании им «Калевалы», его сына Мийхкали (1810-1899) и Мауры Марттини (1835-1925).

Разумеется, было бы неправомерным претендовать на установление специфики изобразительной детализации для локальной традиции Ладвозера в целом — рассмотрение ограниченной совокупности записей от трех исполнителей недостаточно для подобных выводов. Рунопевческий род Перттуненов также значительно более обширен [3] .

Однако фронтальное сопоставление записей от двух представителей рода Перттуненов: отца и бесспорно перенявшего от него руны сына, также одаренного замечательным исполнительским мастерством — представляется исключительно плодотворным по линии «учитель — ученик» с целью постижения «сохраняемости и передаваемости эпического знания у двух поколений» [4] . Более того, от Мийхкали были получены систематические повторные записи в 1871, 1872 и 1877 г., фиксация которых характеризуется высокой текстологической достоверностью благодаря собирательской технике Борениуса-Ляхтеенкорва: первый раз он слушал пение с голоса, а затем просил надиктовать. Поэтому даже в тех случаях, когда расхождения при дублированном исполнении не требовали, по мнению Борениуса, переписки начисто и оказались напечатаны в SKVR под номером «-а» в виде построчных исправлений, мы можем доверять такой оценке изменчивости (значит, все остальное прозвучало аналогично). С большой тщательностью были выполнены также записи Варонена в 1886 и Карьялайнена в 1894 г., а также в том случае, если в 1872 г. запись осуществлял Бернер. От Мауры Марттини также получены разновременные записи. Они менее показательны в плане межпоколенной трансмиссии, зато ее репертуар эпических и заклинательных рун [5] зафиксирован с большой полнотой. Кроме Варонена в 1886 и Карьялайнена в 1894 гг. руны от своей матери записывал начиная с 1893 г. Ийво Марттинен, карел, уроженец Кивиярви, посвятивший свою жизнь подвижнической собирательской деятельности.

При анализе сравнений в песенных рунах «калевальской метрики» отправной точкой послужил фундаментальный труд Ф.М.Селиванова [6] , особенно понятие ОСС (образа сравнения-сопоставления). Образующие дистрибутивный реестр ОСС вместе с опорными ддшля их текстуального воплощения формульными моделями служат своего рода «ячейками» традционной коллективной поэтической мысли.

Сравнения с союзом «как, словно» представлены для героико-мифологических рун преимущественно в вариантах Архиппы. Так, в осушествленной Леннротом в 1834 г. записи руны «Сампо» №1-54 [7] в строках 224-225 говорится:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Записи Каяна 1836 и Кастрена 1839 г. представляют собой фрагментарные пометы как для этой руны, так и для всех остальных и не могут быть привлечены для фронтального анализа распределяемости сравнений.

В варианте «Создания кантеле» в сцене отплытия лодки ни у Архиппы (№1-615), ни в двух повторных записях от Мауры (№1-614, 614а) не говорится о парусе. Маура, как впрочем и Архиппа, акцентирует другие действия: Вяйнямёйнен подметает застоявшуюся на берегу лодку медным веником и рассаживает по бортам девушек в оловянных уборах и кучерявых женихов. Мийхкали в своем варианте №1-617 1871 г., как и при повторном исполнении, упоминает о парусе, но сравнительная фигура опущена: «Поднял мачту для паруса» — «77 Noosti peällä purjehpuusa». В вариантах «Состязания в сватовстве», записанном от Мауры Карьялайненом (№1-467) эти моменты представлены пересказом. У Архиппы сравнение воплощено в паре параллельных строк, с ОСС «сосенок» и «сухостойного бора».

Вариант №1-472, записанный от Мийхкали в 1871 г. Борениусом, вообще не включает плавания под парусом, поскольку повествует о выполнении героем трудных задач будущей тещи. Но ни в записи «Состязания в сватовстве» у Борениуса 1872 г. №1-473, ни у Варонена №1-473b нет сравнения, хотя имеется строка 294-я «Поднял мачту для паруса». То же самое происходит и с использованием этого сравнения в сюжете «Поездка (Лемминкяйнена) незваным на пир». В сцене, где герой, спасаясь от возмездия сородичей убитого им противника, отплывает по совету матери на паруснике на скалистый остров у Архиппы №2-759 дается сравнение:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

У Мийхкали же использованы в №2-766 и дублированных записях другие детали, но не это сравнение. Всё же наличие традиционной валентности для этой формульной строки подтверждается записью от Сийманы Мийхкалинена из Келловараки в варианте №1-703: когда беспечный Лемминкяйнен спустил свой корабль на воду:

Аналогичным образом обстоит дело со сравнением «как мешгок соли из Суоми, / хмеля куль из Стокгольма», оно наличествует только в записи от Архиппы варианта «Создания кантеле» №1-615 (Itse issukse peräh, 40 Niin k[un] Suomen suolasäkki, Tukhulmin humalatukku.). Даже сам Архиппа не использует его ни в «Состязании в сватовстве», ни в «Поездке незваным на пир». Тем более без использования этого сравнения репродуцирует свои варианты Мийхкали. Наличие валентности для него в «Поездке на пир» подтверждается сделанной Борениусом в 1872 г. записью от Сийманы Михкалинена №2-703: герой уселся на корме с медным веслом

Зато все трое рассматриваемых исполнителя использовали в сцене поединка на мечах из «Поездки на пир» выпуклую динамическую деталь, причем во второй из двух параллельных строк наблюдается варьирование ОСС. У Мауры Марттини в №2-757, записанном ее сыном в 1893 г.

В дублированной записи Карьялайнена это строки 223-224.

Перттунены оба используют в качестве второго ОСС «чешую со всякой рыбы». У Архиппы в записи Лённрота аналогичный тому, что у Мауры, глагол, но описание развернуто до трёх строк, чем-то неуловимо близких русским былинам по динамическому видению победоносного удара:

Мийхкали более лаконичен, в записи Борениуса от октября 1871 г. №2-766.

Относящиеся к скольжению на непарных лыжах («люлю» и «калху») пара сравнений регулярно используется у беломорско-карельских исполнителей в руне «Погоня на лыжах за лосем Хийси». От Мауры Марттини, к сожалению, не был зафиксирован ее вариант. Художественное уподобление опускания длинной левой лыжи представлено также и в другой, очень редкой руне о морском походе Ахти-Островитянина, записанной от отца Лари Теппинена из Ухты Лённротом в 1834 г. (№2-906).

В «Погоне за лосем Хийси» и Архиппа в 1834 г. применительно к опусканию «люлю» и Мийхкали в 1871 г. применительно к движению лыжных палок используют качественную характеристику, модель которой знакома по свадебным величаниям невесты (через обозначение «цены», н.п. синие глаза невесты стоят синюю ассигнацию; используется генитивный аккузатив вместо развернутого сравнения): «Одна из лыжных палок стоила марку, / другая – рыжую лисицу». У отца и сына между строками 56-57 №2-865 и 11-12 №2-866 наблюдается измененение порядка слов в пределах единой просодической модели по классификации Саденниеми (т. е по количеству слогов в словоформе параллельные строки строятся: 2-2-2-2 / 2-3-3):[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Зато Архиппа использует другую пару сравнений и для левой, и для правой лыжи:

В пределах типологически соотносимого уже с более поздним, двоеверным мировоззрением жанра рун-легенд (духовных стихов) развернутые сравнения с союзами «как», «словно», концентрируются в многосюжетном «Стихе о Создателе», особенно в «Поисках младенца». К сожалению, от Мауры не был записан этот духовный стих. В варианте Мийхкали 1872 г., записанном Борениусом (№2-1107), обнаруживаемое в других беломорско-карельских вариантах сравнение «Мне уйти пора настала, / словно в старину батрачке, / словно нанятой рабыне», – также не представлено. Что касается его отца, то его варианты «Мессиады» против обыкновения оказались полноценно по текстуре зафиксированы трижды: в 1834 г. Лённротом, в 1836 г. Каяном и в 1839 Кастреном. В вариантах №№ 1103а и 1102b в строках соответственно 109-111 и 93-95 дословно повторяются строки 209-211 записи Лённрота: «Lдhtie minun tuleepi, / 210 Niin kuin muinenkin kasakan, / Eli orjan palkkalaisen».

Зато в записанном Борениусом в 1877 г. варианте №2-1108 Мийхкали вдумчиво применяет сравнительную формулу для описания «евангельского» по духу чуда:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

А вот Архиппа заменяет сравнительуню союзную модель бессоюзной мифологизирующей:

В исторических песнях, а именно в «Осаде Выборга» встречается относящееся к «нашему», «славному», «золотому королю» (под этим подразумевается русский царь Иван Грозный), который спускает на воду корабли, союзное сравнение с водоплавающими птицами.

От Архиппы этой руны не было зафиксировано. Зато в записях Лённрота 1834 г., сделанных в Ладвозере от других исполнителей, это сравнение используется регулярно. В №2-1047:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В №2-1048 он же «снарядил военные корабли, словно утка-кряква птенчиков» (Suoritti sotavenoja, / Kun on sorsa poikiensa). Эти же ОСС использует и Мийхкали в записанном Борениусом в 1877 г. варианте №2-1049:

К сожалению, при исполнении варианта «Осады Выборга» дуэтом с женой Сиссо с хутора Торсимо для Ийво Марттинена в 1900 г. Маура не использовала художественных уподоблений (см. №2-1044).

Что касается проговариваемых, обычно без пения, заговоров калевальской метрики, то они, как известно, строятся в своей императивной части на персонификации той или иной субстанции: скажем, колдовской мощи знахаря, крови или железа, нанесшего рану, или медведя при его «бужении» с целью охоты. Заклинатель как бы поясняет данной персонифицированной фигуре или мыслящемуся как в чём-то ровня человеку медведю, как именно тому надлежит поступить, и при этом регулярно используются именно сравнения с союзами.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

У Мауры Марттини сравнение колдовской мощи с «господним воздухом» представлено в коротком заговоре, записанном Ийво в 1903 г. (4-10):

По словам Мауры, этот заговор полагалось произносить в момент первой весенней грозы.

В заклинательно-эпической руне о рождении железа (от Мауры этот заговор не был зафиксирован) Архиппа Перттунен использует союзное сравнение, в записи Лённрота 1834 г. в сочетании с обращением к железу:

Аналогичную модель использует в варианте 1871 г. (4-169), записанном Борениусом, Мийхкали, но он опирается на анафорический повтор слова «сожрать, съесть» во 2-м лице:

Однако при повторной записи, спустя год осуществленной тем же собирателем (4-169а), сравнение заменяется обращением и «восстанавливается» использованный у Архиппы глагол «предать», причем глагол «сожрать» дан в вопросительной форме:

Устойчиво у двух поколений Перттуненов, как и у других исполнителей региона в этой заговорной ситуации, императивное клише с союзным сравнением, останавливающее кровотечение. Если сопоставить варианты отца (запись 1834 г. №1-683+4-168) и сына в записи Варонена в 1886 г., то вибрирование [8] касается порядка слов, но не ОСС:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

На уровне текстовой ткани при передаче от отца к сыну в обращенном к медведю – «лобастому яблочку лесному» (ohtoni metsan omena) при его «бужении» (поднятии навстречу охотникам из берлоги) – ласковом уговоре союзные сравнения с безобидной дичью: рябчиком или дроздом. Медведю надлежит повернуться «встречь белым парням, лицом к березовой коре». У Архиппы в записи Лённрота 1834 г. фонетика, как и всегда, адаптирована и приближена к финскому языку, запись Борениуса от Мийхкали точно передает звучание собственно-карельского диалекта (№4-1223):

Итак, что касается сравнений с союзами «как», «словно», они в изобилии представлены в героико-мифологических рунах именно у Архиппы Перттунена, его сын использовал их менее охотно, и в еще более единичных случаях прибегала к ним Маура Марттини из Кивиярви. Какие же выводы можно сделать на основании распределяемости художественных уподоблений, главным образом модели с союзом «как» в репертуарах Архиппы Перттунена, Мийхкали Архиппайни и Мауры Марттини в свете основной проблемы «Рябининских чтений» – исполнительского мастерства?

Никоим образом не умаляя места историко-географического метода (далее: ИГМ) в финской фольклористике [9] , как раз в том, что касается осмысления анализа вариантов рун «калевальской метрики», камнем преткновения для ИГМ стало деволюционистское видение, убежденность в постепенном распаде и разрушении рунопевческой традиции во времени, о падении уровня мастерства от поколения к поколению. Из этого вытекало и несколько пренебрежительное отношение к карелам, для Круна и его приверженцев – бывшим всего лишь «временными хранителями» изустного наследия западно-финских бардов прошлого [10] , и более частные моменты.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Так, Мартти Хаавио усмамтривает причину «присуждения Юлиусом Круном почетного титула короля рун» Архиппе Перртунену, помимо монументальности внешнего облика сказителя, главным образом в «исключительно развитой памяти» [11] , благодаря которой Архиппа заучил и донес до собирателей огромное количество «старинных» строк.

Разумеется, для современной фольклористики соображения о творениях скальдов прошлого, раз за разом затверживаемых буквально наизусть последующими поколениями «трансляторов» абсолютно несостоятельны, как это исчерпывающе установил акад. К.В.Чистов [12] , доказавший, что живое варьирование при изустном бытовании и равноправная многовариантность – первичные, первостепенные и родовые признаки фольклорной традиции, транслируемой через устное бытование. Но это еще не всё.

Остановимся на данной А.Р.Ниеми – собирателем рун калевальской метрики и подвижником дела их публикации – оценке сказительской индивидуальности Мийхкали Архипайни. Как известно Мийхкали, с его трагической судьбой: неизбывной, после того как он усыновил еще и детей умерших братьев, нуждой, непосильным трудом и приобретенной в зрелом возрасте слепотой, стал для финской культуры эстетически опоэтизированным символом. Красота черт лица, отмеченных печатью возвышающих страданий, а главное гомеровская слепота – как для собирателя и фотографа Инха [13] , так и для других финских собирателей и исследователей зримо воплотила метафору «догорающей» традиции: «слепота озаряла закатным светом весь его облик». Конечно, Мийхкали довелось испытать и трепетное уважение собирателей к сохраненному им изустному наследию. Но вот его мастерство всегда оценивалось как бледная тень отцовского. В очерке «Беломорские певцы и заклинатели» Ниеми приводит оброненную Борениусом вскользь оценку: «Из рун своего отца он сохранил лишь общую событийную канву, отбрасывая самые драгоценные оттенки» [Niemi,1921, s.1078], акцентируя при цитировании оценочность. Так ли это?

Казалось бы, мы могли наблюдать весомую степень редукции сравнений с союзами у Мийхкали на фоне сделанных Лённротом записей самого Архиппы. Сомнительно только, что использование довольно нечастой в рунах калевальской метрики модели художественного уподобления, а именно – характеризующегося фигуративностью развернутого союзного сравнения – самый удачный критерий для оценки сказительского мастерства во владении традиционной поэтикой.

Для фольклористики Финляндии последних десятилетий преодоление инерции ИГМ было связано с работами М.Пэрри и А.Лорда, прежде всего – со «Сказителем» последнего [14] . При этом для западной фольклористики, опирающейся на наработки англоязычных ученых, понятие «коммуникативной компетенции» [15] , соотносимое с понятием «исполнительского мастерства» в отечественной фольклористике, тоже играет весомую роль. Как это определяет на основании варьирования в ижорских (SKVR 3. – из приходов Сойкино и Нарвуси) лироэпических рунах Лаури Харвилахти, хотя процессуальная интерпретация опровергает мнение о заучивании наизусть и суперстабильном повторении, воспроизведение рун не есть серия только неосознанных процессов: «Репродуцирование заключает в себе не только приспособление к коллективной традиции, но и проявление индивидуальных особенностей и предпочтений. Рунопевец не сочиняет руны из ничего, а напротив интерпретирует воспринятую им песню такою, какой он видит ее себе исходя из привычек, компетенции и коммуникативных задч, и под влияниеи коллективной традиции, и нынешней ситуации исполнения»016. Тем самым эпический репертуар составлял «сеть» альтернативных решений в пределах традиции, с учетом индивидуальных предпочтений [16] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Поэтому представляется целесообразным оценивать приверженность Архиппы к союзным сравнениям именно как индивидуальное предпочтение. Ведь и Мийхкали, и Маура Марттини также блестяще владели техникой репродуцирования при пении формульных стихов, не говоря уже о композиции всей руны в целом. Просто они педалировали другие моменты, опирались на другие изобразительные средства (скажем, на цветовые эпитеты).

Итак, в данном сообщении в качестве опорных ячеек многокомпонентной дистрибутивной сети традиционной поэтики рун «калевальской метрики» были рассмотрены художественные сравнения с союзами «как», «словно», и затронуты вопросы варьирования в пределах единой локальной традиции и передаче «эпического знания» от учителя к ученику.

• [1] Латваярви, Кивиярви прихода Вуоккиниеми (Вокнаволок).
• [2] Suomen kansan vanhat runot. I. Vienan laanin runot. Iulkaissut A.R.Niemi. SKST. 121. Helsinki, 1908-1921.
• [3] В SKVR опубликованы записи от 12 его представителей, в КЭП-50 и КНПТ-62 от ещё 4, едва ли не большинство их проживало в Келловаракке, ныне Муезерский р-н.
• [4] Гацак В.М. Эпическое знание: синоптический разбор двух записей (учитель-ученик) // Фольклор: Проблемы тезауруса. М., 1994. С.238.
• [5] К сожалению, мы не можем судить, какие из свадебных песен, записанных Ийво Марттиненом, принадлежат именно ей - ни из числа хранящихся в архиве Общества Финской литературы, ни опубликованные в SKVR.
• [6] Селиванов Ф.М. Художественные сравнения русского песенного эпоса. Систематический указатель. М., 1990.
• [7] Здесь и далее указывается часть первого тома SKVR и номер варианта в ней.
• [8] Чистов К.В. Народные традиции и фольклор (очерки теории). М., 1986.
• [9] Неоспоримым достоянием ИГМ стали кропотливые штудии Карле Круна в сфере регионального картографирования варьирования мотивов и изобразительных деталей: Krohn K. Kalevalan runojen historia. Helsinki, 1903; Krohn K. Kalevalan kysymyksia. Helsinki. 1918. Огромное позитивное воздействие оказало на фиксацию рун требование тщательной текстологической достоверности записей и паспортизации, в отличие от собирательской техники второй трети XIX века. Наконец, в русле ИГМ выдержаны тонкие наблюдения над поэтикой рун в трудах Матти Кууси: Kuusi M. Kalevalaisen muinaisepiikan 5 tyylikautta. 1957 // Kalevalaseuran vuosikirja, 37. Porvoo-Helsinki, 1957; Kuusi M. Suomen kirjallisuus I. Kirjoittamaton kirjallisuus. Toim. M. Kuusi. Suomalaisen kirjallisuuden seuran toimituksia. "Otava", 1963.
• [10] Krohn K. Kalevalan kysymyksia.
• [11] Haavio M. Viimeiset runonlaulayat. Porvoo-Helsinki, WSOY, 1943. S.32-43.
• [12] Чистов К.В. Указ соч.
• [13] Inha I.K. Kalevalan laulumailta. Helsinki, 1911. s.397-400
• [14] На концепцию Лаури Харвилахти оказало воздействие знакомство с трудами А.М.Астаховой, К.В.Чистова и В.М.Гацака: Harvilahti L. Kertovan runon keinot: Inkerilaisen runoepiikan tuottamisesia. Helsinki, SKST 1992. 233 sivua; Harvilahti L. The Ingrian Epic Poem and Its Models // Songs beyond the Kalevala. Edited by A-L. Siikala and S.Vakimo. SKS, SF, 1994. S.911-112.
• [15] Harvilahti L. Kertovan runon... s.146.
• [16] Там же. С.110.