Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Отношение к личности сказителя, к носителю и исполнителю устно-поэтической традиции в фольклористике и в собирательской практике было не всегда одинаковым. В начальные периоды собирательской работы (ХVIII-XIX вв.), когда устная поэзия считалась общим достоянием народа, а отдельные исполнители — только пассивными ее носителями и передатчиками, все внимание было направлено на тексты. Исключение составляли лишь особо одаренные сказители. Со временем взгляды на сказителей претерпевали определенные изменения. Современная фольклористика высоко оценивает роль личности сказителя в фольклорном процессе, в сохранении и развитии устной народной поэзии.

Примером глубокого научного анализа творчества отдельного сказителя является исследование К.В.Чистова об Ирине Андреевне Федосовой. Автор рассматривает вопросы историко-культурного значения творчества народной поэтессы, ее мировоззрение, являющееся отражением мировоззрения трудового крестьянства, исследует особенности ее дарования, ее художественного мастерства, творческой манеры и многое другое.

Серьезное проникновение в духовный мир рядового носителя карельской устно-поэтической традиции продемонстрировал финский исследователь Ю.Пентикяйнен в монографии о Марине Такало, крестьянке из северно-карельской дер.Оланга (нынешнего Лоухского района).

Певческую традицию певцов былин из Заонежья исследовал В.И.Чичеров. И все-таки, на мой взгляд, вопрос о роли личности сказителя в фольклорном процессе не нашел еще должного освещения в науке.

Я хочу рассказать о современной карельской сказительнице, причитальщице Прасковье Степановне Савельевой из дер [Мяндусельга Медвежьегорского района. Мяндусельга была когда-то центром прихода и центром одноименной волости, затем сельского совета, куда входило 14 деревень с карельским населением.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Родилась П.С.Савельева в октябре 1913 года в дер.Куриканссльга Мяндусельгской волости, в крестьянской семье. Кроме сельского хозяйства, отец занимался кузнечеством. Из детей двое умерли в младенчестве, осталось 6 сыновей и две дочери. В семье жила еще незамужняя тетка, от которой маленькая Паша многое переняла.

По особенностям устно-поэтической и этно-культурной традиции Мяндусельга относится к Сегозерскому региону. Сегозерье, или Средняя Карелия, в силу исторических обстоятельств и географического расположения обладает рядом особенностей, отличающих ее как от Северной, так и Южной Карелии. Как пишет У.С.Конкка: «В районе Сегозерья скрещиваются различные культурные потоки. Будучи по языку собственно карелами, жители этого района впитали элементы культуры как северных собственно карел, так и карел-людиков и карел-ливвиков, живущих южнее. Огромное влияние на язык и культуру жителей Сегозерья оказало русское население, издавна жившее в районах, прилегающих к Онежскому озеру. Общению с русскими способствовали торговые и экономические связи, отхожие промыслы и военная служба». Уже в XIX веке карельские девушки заимствовали у своих соседей русские народные песни, в конце века — новые танцы, кадриль и ланцы (лансье) вместе с сопровождающими их песнями. Такие песни еще помнят женщины старшего поколения и считают их своими, карельскими. Много таких песен помнит и Прасковья Савельева.

Когда я встретилась с ней первый раз летом 1970 года, она с мужем исполнила несколько русских народных песен. Спрашиваю: «А карельские песни вы знаете? — Как же, знаем! — Так может споете карельскую песню — karjalan pajuo — Споем!» И снова поют русскую. — «Так ведь это русская песня, на русском языке. А на карельском языке, на котором вы говорите, вы знаете песни? — А, так тебе нужны lapin pajot — песни лаппи, т.е. лопарские?». Оказалось, что они свой язык — по-карельски — называют lappi-pagizen lapiksi — «говорю по-лапски». Но по-русски говорят о себе, что они карелы и язык у них карельский. Это характерно для определенной территории Средней Карелии восточнее села Паданы. Так я на практике узнала разницу между «карельскими» и «лапскими» песнями.

В действительности карельских песен, песен «лаппи» в Сегозерье немного. Здесь записано совсем небольшое количество песен калевальской метрики. И совершенно не обнаружены эпические песни, т. е. калевальский героический эпос с именами Вяйнямейнена, Илмаринена, Лемминкяйнена и других. В какой-то степени были известны некоторые баллады, или лироэпические песни: Морские женихи, или Сваты из моря: более популярна баллада Выкуп девушки. Что касается калевальской метрики, то имеется несколько фрагментов свадебных песен, детские песни, колыбельные и т.н. кумулятивные, или цепные; а также заговоры.

Более широкое распространение имели лирические песни на карельскоми русском языках. Характерны и переводы русских лирических песен на карельский язык — Мамашенька бранила — и некоторых других. Весьма популярным жанром является частушка — lyhyt pajo — т.е. «короткая песня». Их знают множество на обоих языках и поют с удовольствием.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Все, о чем говорилось вышел все, что характерно для устной поэзии края, хранится в памяти Прасковьи Степановны и имеется в фонограммархиве ИЯЛИ КНЦ РАН в ее исполнении. У нее прекрасный сильный голос, она вкладывает в песню всю душу, поет с чувством. Если певцов несколько, то ведущей несомненно является она и в силу свойств голоса, и в силу отличной памяти. Назову лишь несколько русских народных песен и романсов из ее репертуара: «Мамашенька бранила…», «Уж ты мать моя родная», «Ветер дует, сподувает», «На что нас мать родила..», есть среди них и свадебные: «Из-за лесу, лесу темного», «Моя мама рано встала», «Меня-то, маменька, рано не буди», более всего песен танцевальных, т. е. кадрильных и лансье: «Уж ты мать моя…», «Право, маменька, не виновата», «По улице по широкой», «Во лузях да лузях», «За рекою баня топится..», «Гуляла я девица…», «Уж я думала, подумала» и т.д. Прасковья Степановна усвоила от своей тетки некоторые элементы магии и соответственно тексты заговоров. Но эта область несколько особая, деликатная. Исполнительница верит в силу магического слова и действа, поэтому неохотно раскрывает свои познания. Если что-то и дает, то не для записи на магнитофон, а лишь устно. И как большинство верящих в магию и считающих себя способными ею владеть, не раскрывает до конца все действо, не дает ключа, в котором и заключается главная сила. Таким образом, эта сторона ее репертуара остается для нас несколько закрытой.

Главный и любимый жанр лирики, родная стихия Прасковьи Савельевой- это причеть, плачи, причитания. В этой области она Мастер с большой буквы. Неоднократно в беседах она подчеркивала, и справедливо, что может причитывать о чем угодно, по любому поводу (естественно, подвластному оплакиванию), и доказывала это на практике. Естественно, она должна знать конкретные детали, факты из жизни человека, о котором или которому она причитывает. Не правда ли, напрашивается аналогия тому, что делала И.А.Федосова. И это вообще характерно для больших мастеров. Этому имеется множество свидетельств как в воспоминаниях собирателей прошлого, например, об исключительно талантливой северно-карельской причитальщице начала века Анни Лехтонен, так и в моей собирательскои. практике.

Встреча с П.С.Савельевой явилась для меня большой удачей. В нескольких окрестных деревнях упоминали Пашу из Мяндусельги как исключительно — хорошую плакальщицу, которая причитывает на похоронах. И вот я у нее дома, с некоторой робостью и в сомнениях, как сложатся наши отношения, согласится ли она причитывать или будет отговариваться, как это обычно бывает. Но вскоре все сомнения развеялись. Практически мы с ней записывали в течение одного дня, но по результативности этот день стоил многих. Достаточно сказать, что она исполнила 9 первоклассных причитаний — 5 похоронных, поминальный, плач на свадьбе падчерицы, рекрутский и плач о своей жизни, т. е. внеобрядовый. Уже здесь в полной мере проявился ее талант причитальщицы, талант мастера-импровизатора, разносторонность ее репертуара.

Это примерный круг исполняемых ею плачей в целом, но основную часть в нем занимают плачи похоронные и внеобрядовые. Традиционных свадебных менее всего, т. к. в ее молодости старинная крестьянская свадьба уже отмирала. Помнит лишь, как в детстве наблюдала свадьбу, на которой и причитывали, но о чем в какие моменты, это в памяти не отложилось.

Вопрос, который возникает в первую очередь как и от кого научилась причитывать? В каком возрасте? Обычно женщины отвечают на него -«жизнь научила». Прасковью Степановну тоже в принципе «жизнь научила». Начала она причитывать во время войны, в возрасте 30 лет, находясь в оккупации. Вся семья, все родственники оказались по другую сторону фронта, эвакуировались, а она не смогла выехать. Работала прачкой. Стирала белье в отдалении от жилья, на берегу озера, т. е. была практически одна. Там, в лесу в одиночестве, от тоски по родным и близким, она начала складывать причитания.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Трудно сказать какими были ее первые опыты. Но это были импровизации о себе, о своей участи, об одиночестве среди чужих людей. Судя по нашим записям, у Савельевой своя, выраженная индивидуальная манера исполнения, но причитания ее строго традиционны. В них соблюдаются все особенности поэтического языка и стиля, круг мотивов и тематика, и в целом специфика жанра, отличающегося от всех других видов устной поэзии. Таким образом, утверждение о том, что «жизнь научила причитывать», справедливо лишь отчасти. Жизнь вынудила, побудила, но склонность, навыки создания причети, знание особого, сакрального языка исподволь закладывались у девушек уже с раннего возраста. Еще в начале нашего века в народе существовало убеждение в том, что каждая женщина должна уметь причитывать. Обычно такие знания передавались от матери дочери. Но мать Прасковьи Степановны была родом из дер. Святнаволок, где проживали карелы-людики и где причитывали отчасти и по-русски. Хорошей причитальщицей была тетка со стороны отца, которая причитывала по-карельски. Видимо, ее влияние было определяющим. И естественно, наличие таланта у самой Савельевой.

И так постепенно она начала причитывать после окончания войны, обрела известность, ее стали приглашать на похороны.

Тематика похоронных причитаний связана с погребальным обрядом, который она знает досконально — где, когда, в какой момент и о чем следует причитывать. У нее твердое убеждение, в том, что «без причети, без оплакивания в голос нельзя хоронить ни единого человека/крещеного». На вопрос «почему?», ответ несколько неопределенный — «там, на том свете поймут, покойника никто не жалеет и примут плохо, или вообще не встретят». Это первое, чем обычно в наше время объясняют необходимость причитывания. Уже несколько завуалировались истинные первоначальные функции похоронных плачей, главной из которых является магическая — причитывающая как бы сопровождает душу умершего в мир мертвых, является проводником души.

Очень важной считалась коммуникативная функция — с помощью причети оповещают ранее умерших о прибытии покойного и тем самым подготавливают его встречу. Эта функция в общении с умершими родственниками важна и в последующем, при посещении могилы. Поэтому Савельева причитывает всегда при посещении кладбища, «говорит», общается языком причети со своими близкими. У могилы она встает справой стороны, где в гробу должно быть окошечко, чтобы покойный видел посетителя, а потом «поднимает/будит» его. В зависимости от близости родства рассказывает о своей жизни, о радостях, печалях, излагает просьбы.

Существует убеждение и в том, что покойные родичи при необходимости могут помочь живым. В последние годы Прасковья Степановна все более жалуется на свое одиночество, недомогания, на житейские трудности и просит мать и отца — причитывая на могиле матери — упросить, «умолить» всемилостивых спасов поскорее взять ее туда, на тот свет. в мир мертвых. Она не бывала на могиле отца, т. к. он умер в эвакуации в Архангельской области, что ее огорчает и о чем она постоянно печалится. Поэтому приходя на могилу матери, она каждый раз обращается и к отцу:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Oi miun alguigien azettaja,etgo voi… oneh varduon luokse tulla,aigauvuksennella viluloilda vierahilda rannoilda,ikonattomilda oilmoilda miun luokse ilmauduo.Hoi kallehilla moailmoilla miun luadu hyvazeni,kuottele udalilla spoassuzilla umoliekseh,ana polvenpializet poklonazet,eigo hyo pozvolittua, polvi spoassuzet, miun luokse.

Ой ты мой, начало жизни (букв. возраста) давший/положивший,не сможешь ли… к слабому стану придти,выбраться из холодных, чужих краев,с безиконного мира/света ко мне явиться.Ой на дорогом свете мой славный хороший,попытайся удалых (так!) спасов умолить,поклонись им пониже колена (т.е. земным поклоном, до земли),не позволят ли они, вечные спасы, ко мне придти.

В случае с Савельевой я столкнулась и с таким редким, но не единичнымявлением, как причитывание по поводу собственной кончины. Еще в 70-е годы в Олонце мы встретились с подобным явлением: пожилая женщина, хорошая причитальщица, продиктовала своим дочерям слова похоронных причитаний, которые следовало исполнить, хотя бы прочесть, в самые ответственные моменты похоронного ритуала. Так поступила иПрасковья Степановна, но она исполнила их на магнитофон. Первая подобная запись была сделана ее племянником, и пленка хранится у нее. Различные версии такого рода плачей записывались от нее и собирателями.

Что выражается в них? Прежде всего это просьба к родным уведомить всех близких о кончине с тем, чтобы те приехали на похороны; тут же мотивы встречи прибывших. Важный момент — прощание с родными, присутствующими, со всем, что окружало ее при жизни — домом, двором и т. д. Присутствуют мотивы проводов на кладбище, просьбы к ранее умершим встретить усопшую на том свете и др. Из общего числа записанных от нее причитаний, а их более 60-ти, большую часть занимают т.н. бытовые, или внеобрядовые причитания о своей жизни. Основные мотивы таких причитаний сводятся к следующему: несчастная, горемычная, прожила жизнь трудную, при тяжелых работах (колхоз, лесозаготовки и др.); некому рассказать, некому душу раскрыть, все близкие родственники умерли, детей своих не было: «Ведь у печального стана нет своих кормильцев (букв. хлеб приносящих); и ведь лучшие спас ушки не дали мне своих малых выношенных ни вырастить, ни воспитать… Поэтому свои много-десятикратные печали, только как ухожу в темный, мрачный, глухой лес, так которые там, в дебрях рычащие дикие лесные звери, так только им одним все выскажу. Они мои собеседники, они мои родственники.

В них наибольший простор для импровизации, и хотя тематика их схожа, но каждый такой плач — самостоятельное произведение. Перед исполнением она обычно задумывается на мгновение, сосредотачивается. И уже начав, причитывает без пауз, не останавливаясь. На вопрос, о чем она думает перед исполнением, продумывает ли все от начала до конца, она отвечает: «Я думаю только, как начать и о чем поведать, а конец сам собой сложится».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Исходя из собственной практики, могу сказать, что с Прасковьей Степановной исключительно легко работать. Она человек общительный, контактный. Она не терпит фальши, не любит лести, ведет себя с чувством собственного достоинства; с характером «крутым», как она любит выражаться сама. Речь ее исключительно образная, знает множество шуток-прибауток, пословиц-поговорок, метких сравнений и определений. Слушая ее, просто наслаждаешься звучанием языка, его богатством, красотой, образностью.

Обладая острым от природы умом, смекалкой, отличной фольклорной памятью и талантом рассказчика, она мгновенно понимает, чего от нее хотят именно в данный момент. Особенно наглядно это проявилось во время съемок двух видео очерков (с перерывом в 4 года). Участники съемочной группы поражались тому, как точно и тонко она улавливает ситуацию, как естественно ведет себя перед камерой. Ее не надо было «учить», направлять. Перед не ставили «задачу», иона исполняла все как нельзя.

В общей сложности от нее записано на магнитофон более 50 часов, на видеокамеру 5 часов (материалы хранятся в фонограммархиве ИЯЛИ КарНЦ РАН). Кроме того, совместно с национальной редакцией Карельского телевидения создано два видеоочерка: 1. Pajatan parahat virret — Песни лучшие спою (1990), 2. Раsа t'otaMandyselasta — Тетя Паша из Мяндусельги (1994) (режиссер Ю.Филатова, редактор Л.Суванен). От нее производили аудио- и видеозаписи и финские фольклористы, лингвисты и этнографы. В сборнике «Карельские причитания» опубликовано 5 причитаний, исполненных П.С.Савельевой в 1970 г.; в публикациях «Духовная культура Сегозерских карел конца ХIХ — начала XX вв.» и «Материальная культура и прикладное искусство Сегозерских карел» также имеются материалы, записанные от нее – 40 единиц различных текстов.

К сожалению, ее богатейшее устно-поэтическое наследие, ее познания в области традиционного быта, даже ее сочный образный язык обречены на забвение, в ее окружении нет молодых, кто бы мог воспринять хотя бы часть неписаных творений народа, хранящихся в памяти Прасковьи Степановны Савельевой.

Список литературы:

1. Духовная культура сегозерских карел конца XIX — начала XX в. / Изд. подг. У.С.Конкка, А.П.Конкка. Л. 1980.
2. Карельские причитания / Изд. подг. А.С.Степанова. Т.А.Коски. Петрозаводск, 1976.
3. Материальная культура и декоративно-прикладное искусство сегозерских карел конца XIX — начала XX в. / Изд. подг. Р.Ф.Никольская. А.П.Косменко. Л. 1981.
4. Чистов К.В. Ирина Андреевна Федосова. Историко-культурный очерк. Петрозаводск, 1988.
5. Чистов К.В. Русские сказители Карелии. Очерки и воспоминания. Петрозаводск, 1980.
6. Чичеров В.И. Школы сказителей Заонежья. М. 1982.
7. Pentikainen J. Marina Takalon uskonto. Helsinki, 1971.