Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

«Стишки» (заговоры) — «это такие жизненные приметы»Н.И.Карасёва

Неизмеримо глубока и долговечна историческая память, запечатлённая в формах фольклора. Свидетельства тому мы находим на протяжении всей истории фольклористики. И современные исследования продолжают фиксировать явления, отражающие архаические формы сознания. Так, совместная фольклорная экспедиция Санкт-Петербургской консерватории и Фольклорно-этнографического центра РФ, проходившая в 1996 году в Гдовском районе Псковской области, принесла встречу с Надеждой Ильиничной Карасевой, хранительницей заговорной традиции. Во время встречи с ней ей шёл 61 год.

Талантливые исполнители ярко запечатлевают лицо традиции и охотно делятся накопленным богатством. Надежда Ильинична — в ряду таких незаурядных хранителей традиционной культуры. Размышляя о ней, невольно вспоминаешь и другие имена, оставшиеся в истории национальной культуры, среди которых и выдающиеся севернорусские сказители, плачеи и наши современники — А.И.Глинкина, О.В.Трушина, Т.И.Коношина, Е.Т.Сапелкин, О.И.Маничкина и многие другие. Им мы обязаны своим знанием о народной культуре.

Во время встреч с Надеждой Ильиничной было сделано более 150 аудио- и видео записей. Среди них — свадебные песни, причитания, частушки, многочисленные репортажи о свадебном обряде, календарных обычаях, описания детских игр, легенды и предания о гдовском крае, загадки, поговорки. Особое место занимают разнообразные приметы, касающиеся бытовой и хозяйственной сторон жизни, описания магических действий и, наконец, заговоры.

Таким образом, хронологическая шкала культурной традиции, отраженная в системе жанров, представляет практически весь диапазон форм, сложившихся на этой территории — от архаических до более поздних.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В живом бытовании находится заговорная традиция, отражающая сакральную сферу духовной, обрядовой жизни. В повседневной житейской, хозяйственной практике Надежды Ильиничны «стишки», а именно так она именует заговоры, оказались столь же необходимыми, жизнеспособными, что и другие формы традиционной культуры. Выполненные в ходе экспедиционной работы записи 22 текстов заговоров, описания ритуальных действий, имеющих своей целью излечить, уберечь, принести благополучие, отражают фонд памяти Карасёвой [1] . Причем любопытно, что восприятие и запечатление исполнительницей заговорных форм — это результат ее активного, заинтересованного поиска, впитывания и частого применения.

Какие стороны житейской практики потребовали обращения к магической помощи? Это — типовые жизненные обстоятельства, исключительные ситуации, которые преодолеваются во имя здоровья и благополучия самой себя, своих родных, в заботе о плодородии скота, об урожае.

Среди заговоров, которыми владеет Надежда Ильинична, «стишки» от «веснухи» или «красавы, от «суреков», от «волоса» или «костоеда», от ломоты и болей в суставах, от укуса змеи, от детской грыжи, «ночницы»; исполнительница владеет ритуальными действиями и заговорными формами, связанными с егорьевской обрядностью, здоровьем и благополучием домашних животных, качеством молока, плодородием земли. Этот своеобразный универсальный набор необходимых знаний, способов воздействия оказывается необходимым и действенным в повседневной жизни, вполне обеспечивая жизненный порядок, гармонию во взаимоотношениях крестьянской семьи с внешним миром. Важно отметить, что Н.И.Карасёва не принадлежит к числу так называемых профессиональных заговорщиц, которые ещё активно практикуют в гдовской традиции. Её знания и умения ориентированы исключительно на нужды своего дома, семьи.

Заговор принадлежит к тому роду текстов, который характеризуется живым и наиболее действенным видом слова. Исследователи отмечают особую роль слова — речи, несущего и хранящего то знание, которое признается священным и в силу именно этого становится действенным. В.Н.Топоров отмечает: «…Слово одновременно было и мыслестроительно (смыслостроительно), промыслительно и действенно…. Этот процесс говорения-деяния и его результат слово-дело и составляют самое основу заговора, его суть» [2] .

Слово, в свою очередь, реализует представления, воплощённые в образе. Именно образ, его семантическое поле в большой мере порождает действенную силу слова заговора. Образный мир заговоров, которыми владеет Надежда Ильинична, насыщен мифологическими представлениями. Это целостная система, которая сложилась в недрах архаического сознания и продолжает функционировать в наши дни как образ мышления, отражающий взаимоотношения с окружающим миром. При этом в ритуале заговора, его поэтическая сторона представляет собой предельную концентрацию образной символики текста и действенного значения ритуала.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Записанные тексты запечатлели как образы христианского мира, так и более ранние, отражающие дохристианские воззрения. В текстах сосуществуют и взаимодействуют полярные сферы: силы небесные, природные стихии, демонические персонажи.

Силы небесные — высшее Божественное начало: Иисус Христос, Пресвятая Мать Богородица, покровительница, заступница; Святой Егорий — «Егорий Батюшка», с которым связано действенное начало периода весенних полевых работ.

Природные стихии принадлежат космологической сфере. В заговоре от «ночницы», лишающей ребенка сна, Н.И.Карасёва так комментирует начальную формулу текста: «Здесь обращаешься к Вечерней Заре — Заря-Заряница, красная девица!":

Две липы — два братца,Стёклы — сястрицы.Заря-заряница, красная дявица!Возьми свои ночницыОт раба, младенца Николая,Отдай сон, дрему, доброе здоровье.

Заговор произносится на вечерней заре, стоя у окна с ребёнком на руках. Надежда Ильинична комментирует: «Окна отпотевают — потрешь стекла — помажешь ребенка». Исполнительница отмечает важный смысловой «парадокс» образных параллелей текста: «Называют «поперек»: липа — женского рода, а называют «братцами», стекла — мужского, [3] а называют «сястрицы».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Демонический мир — персонажи низшей мифологии со своей иерархией. Это — наиболее обширный мир. Среди них — покровители дома и хозяйственных построек: «Баенка — Сударынька», «Дворовичек — Молодичек, Батюшка Хозяин»:

Батюшка — Хозяин, Дворовичок — МолодичокПрими мою телочку, черно-белую Ласку.Я накормлю раз, ты накорми трижды. Аминь! [4]

Вредоносные существа — «Сам-Самовик» со своим потомством (заговор против «волоса», «костоеда»).

Волосья, волосья,Идите на бороны, колосья.Сам-Самовик, выходи и детей выводи —Серый, белый, черный, красный,Коричневый, зеленый… [5]

Полно болеть, полно ломить,Полно по белому свету ходить [6] .

Здесь Сам-Самовик — олицетворение болезни. Надежда Ильинична объясняет, что палец заживает тогда, «когда Сам черный волос с белым кончиком выйдет, … говорить надо, пока выйдет Сам-Самовик».

В ряду вредоносных сил колдовские образы — «Колдун-Колдуница, железная зубица», «Колдунья и Волхва». Функциональное назначение этих двух заговоров связано с охранительными действиями в Иванов день:

Подпираю вороты осиновым клиномОт Колдуна, от Колдуницы,От железной зубицы,Чтобы не отнимали ни молока, ни корма,А отняли бы от осиновой коры сок.Тебе Колдунья и Волхва — горькая осина,А мне, Божьей рабы Надежды — скотина. Аминь! [7]

Хтонические существа в заговорах гдовской традиции — Гад и Гадиха — безусловно связаны с общеславянской и в целом — индоевропейской заговорной культурой [8] . Один и тот же образ присутствует в разных текстах — в заговорах от укуса змеи и от испуга, «исполоха» ребёнка. Их сходная функциональная направленность в комментариях Н.И.Карасёвой отражается в определении связи этих текстов с излечением от «гажьей болезни».

Гад, гад, возьми свой яд.Не возьмешь свой яд,Не примет тебя холодная вода и трупливая колодаИ не примет тебя твой Бог Соловьев. Аминь!Встану раб, благословясь,Пойду, перекрестясь,С дверей в двери,По пути — дороге,К океану — моря.Ляжит пярина, красна — ясна[далее нужно назвать девять «видов змей:черные, серые, какие змеи бывают…»]— Гад и Гадиха, возьми свой яровый ярОт раба, младенца [имя рек],Испуг — исполох, перявив — перялёг.Если не возьмешь,То тебя Иисус Христос прогонитТрижды девять полейИ трижды девять морей [9] .

Последний текст — средоточие «классических» заговорных формул. Зачинный образ пути, совершаемый субъектом, воспроизводит пространственную структуру мира и достижение желаемой цели. Эта цель — Океан — море, некий центр мира — геометрически пространственный и ценностно-сакральный, связанный с высшими сакральными ценностями христианской традиции [10] . В этом заговоре Иисус Христос выступает в роли Змееборца, грозящего покарать змею.

Образ змея присутствует и в егорьевских заговорах. Магический текст призван избавить «от зверя бегучего, змея ползучего и злых людей». В том же ряду неназванные вредоносные существа, от которых следует оберегать скотину «От черного глаза, от серого глаза / От зубатых, от носатых / от глазатых, от волосатых».

Ряд образов олицетворяют болезнь, персонифицируют ее: «уреи-суреки», «испуг-исполох, перявив-перялёг» (как в приведенном выше тексте «Сяду раб, благословясь…). В тексте, изгоняющем боль в руке, заговорное слово призвано воздействовать на «взноду — ломоту».

По белому телу, по сухарным суставам — Ня ныло, не ломило у Божьей рабы Надежды.Выйди взнода, выйди ломотаС жили, с крови, с ледяниного телаВ Божьей рабы Надежды. Аминь! [11]

Среди других важнейших мифопоэтических сфер в заговорных текстах из арсеналов памяти Н.И.Карасёвой — космогонические образы. Образ мирового древа — «столоб с зямли до неби» (заговор от «веснухи» или «красавы») — центр, символ мироздания. Известно, что семантика образа центра мира в заговорах ориентирована на высшие сакральные ценности в архаическом сознании. Представления о мироустройстве сосредоточено в заговорах и в образах трех миров — верхнем (небесном), земном, нижнем (подземном) — моделирующих пространственные координаты в традиционной культуре. Так, например, заговор «в путь»:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Шел Христос с трех земель,Землю накрыл травой,Лес накрыл листвой,Господи, накрой меня ризой святойОт злых людей, от хищных зверей. Аминь! [12]

Отголоски мифологических соответствий макрокосма и микрокосма, человека и подобия его — вселенной: голова — небо, кровь — вода, дыхание — ветер, волосы — мир растительности, — в заговоре, которой произносится для того, чтобы у девицы хорошо росли волосы

Как хмель растет и вьется,Так и у меня, у девицы [имя рек]Вилися и росли волосы [13]

В заговорных текстах, которыми в своей житейской практике пользуется исполнительница, важен еще один поэтический мотив — это образ осины. Он присутствует в качестве собственно поэтического мотива текста, например, в егорьевском обряде: «Тебе Колдунья и Волхва — горькая осина…». Кроме того, это образ имеет материальное, вещественное воплощение как атрибут, к которому активно обращаются в обрядовой практике. Сама Надежда Ильнична использует осиновый кол, точнее — колья, которые были вытесаны по ее просьбе мужем, использует многократно и многофункционально. Комментарии самой исполнительницы указывают на его семантику. «Осина — како-то проклятое дерево», — говорит она. Такая характеристика — в русле широко бытующих представлений и соответствует словарному определению [14] . Благодаря связи с нечистой силой она широко используется в магических, реже в лечебных целях — как в заговоре, исцеляющем от «суреков»:

Все уреки-суреки —На пустой лес, на сухую осину!

По свидетельству Карасевой Н.И. осиновыми кольями подпираются ворота двора в Великий Четверг, на Благовещенье, на Егорий, в Иванов день, произносится заговор, который уже рассматривался выше: «Подпираю ворота осиновым колом…, чтобы отняли от осиновой коры сок».

Тремя осиновыми кольями хозяйка закрещивает молоко, чтобы «был верх» (имеется в виду — сметана) и «молоко было сладимое».

Надежда Ильинична рассказывала, как она избавлялась от предмета, принесенного соседкой якобы с колдовскими намерениями, чтобы «испортить», причинить вред ее крестной. Именно осиновым колом Надежда Ильинична проделала отверстие «на ржавчине» (заросшее болотистое место) и протолкнула им принесенный предмет на дно. Эта, на первый взгляд, бытовая ситуация — решается с помощью участия обрядовозначимых атрибутов, наполненных ритуальным смыслом.

Образ осинового кола фигурирует и в рассказе — быличке о том, как Н.И.Карасёва сожгла положенные крестом на скамью прутья, которые тоже были принесены с вредоносными намерениями. После чего она встретила соседку, предполагаемую колдунью, увидела её больной и услышала жалобу: «Мне как кол в душу забили!". Возникают ассоциации с поверьями об умерших колдунах, в сердце которых забивали осиновый кол, чтобы защититься от колдовства.

Таким образом, в повседневной практике, житейской и обрядовой, ритуальный атрибут-образ фигурирует в качестве оберега и становится действенным средством, противостоящим нечистой силе[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

К древнейшим формам относятся заговоры, имеющие диалогическую форму, основанную на сопоставлении, сравнении. Причинно-следственные отношения здесь обнаруживают представления о системе реальных и образных, фантастических связей:

Как муравьи дружны,Так бы и мои коровки были дружныКак следки держатся столпа,Так бы и теленочек держался двора

Важная роль воздействия заговорных текстов заключена в особенностях композиции. Необходимо отметить последование текстов, когда слова молитвы, или молитвенных «формул» например, таких, как: «Отче наш», «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!», — предваряют произнесение собственно заговора. Обязательность этого сочетания устойчива. Это и традиция и мировоззрение. (Заметим, что троекратные чтения молитвы и заговорного текста завершаются обязательным крестным знамением) Если молитвенный текст — это смирение, то заговор — это требование, императив, выраженный в большей или меньшей мере. Как, например, в данном заговоре, поэтика которого близка к молитвенным текстам:

Выхожу на белый свет,Встаю на Божий след — Ангел мой, будь со мной! Аминь!

Медиатором между «героем» заговорного текста и сакральным миром оказывается святые, Богородица, Христос. Они же являются и носителями слова в заговоре. Духи зла и бесы лишены слова, а если слово и вкладывается изредка в их уста, то в основном в силу диалогической инерции, как вынужденный ответ (или реплика) на вопрос. «Итак, у одних — дело, и это дело злое, вредоносное, у других — слово, которое по сути своей есть действенное слово, слово-дело, и это слово-дело благое, целящее, душеспасительное. В этом преимущество последних над первыми….» [15] . Так происходит в первом заговоре своеобразного цикла из трёх текстов «против красавы» или «веснухи»:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Выходила в чисто поле,В чистом поле стоит столоб с зямли до неби.В этом синем, красном, белом столбиВыходило двенадцеть простопояших, пологрудых сястриц.Шел Иисус Христос с апостольской церквы,Ему навстречу двенадцеть простоволосых, простопояших, пологрудых сестриц.Иисус Христос спросил:— Сястрицы, сястрицы, куда вы бяжитя?— В мир и мир сушить.— Вы мира не ссушите, сами ссохните!"Иисус Христос нарядил с апостольской церкви панфеев, анхиреев— Сходите, поймайте и привядитеДвенадцать простопояших, простоволосых, пологрудых сястриц.Отошлите их за пяски сыпучи, за ключи кипучи,Где петухи не пою[т], куры не кокочут,Человеческого голоса ня слышно,Там столы дубовы, скатертя браны,Яства сахарныи, питьё пьяно.Там им есть, пить, почевать, темну ночь ночевать. Аминь!Выходила в чисто поля.В чистом поли стоит станова мяжа.На этой становой мяжи стоит Божей престол.За Œтиым Божьим престоломПресвятая Мать Богородица сидит,Христова нашопшица, помошница.Она сидя шелк мотая,В золотые иглы, ушки вдевая,Всяку боль, всяку хворь зашивая.Я, раба Божия Надежда, приходила,Пресвятой Богородицы просила,В ноги кланялась, за подошвы грабилась:— Исцели раба Божьего Ирину. Аминь!Как покойнику с гроба не подняться,Так бы тябе, красава, в рабы Божьей Ирины не подняться[текст произносится трижды]Аминь! Аминь! Аминь! [16]

Второй заговорный текст цикла как результат движения к наивысшей священной ценности обозначает в качестве центра мироздания Божий престол. Кульминационным моментом этого пути становится приближение к Божеству — Пресвятой Богородице, «Христовой нашопшице, помошнице», с просьба об исцелении. Завершает «заговорный цикл» своеобразная закрепка — как утверждение ожидаемого заступничества.

Важнейшим фактором действенности слова-образа в тексте заговора становится интонационно-ритмическая форма его звучания, подчинённая функции обрядового произнесения. Н.И.Карасёва не использует особую манеру профессиональных «шептуний», в скрытой неслышной форме наговаривающих текст. Но вместе с тем, характер произнесения ею текстов, очевидно, обнаруживает заговорную манеру исполнения, обеспечивающую императивно-заклинательную функцию заговора. Закономерности такой манеры исполнения, рассмотренные Г.В.Лобковой, заключаются в мерном поступательном слоговом ритме с периодичной акцентуацией, в стремлении к слитному бесцезурному проговариванию текста, в повторах интонационно-ритмических звеньев [17] . (См. образец нотации).

Заговорной традицей в Псковской области владеют многие, но в силу своей сакральности она «закрыта» для постороннего глаза. Но, вместе с тем, традиция продолжает функционировать. Каковы же источники этого сакрального знания, способы передачи? Ответ на этот вопрос можно найти, суммировав отдельные реплики Надежды Ильиничны, которые она произносила как бы невзначай, потому что специальных расспросов на эту тему не было. Итак, источники заговорной «информации», пополняющие уже существующее знание, таковы: «старушка в больнице поделилась, поменялась в обмен на стихи», «я к бабке (к профессиональной шептунье — И.Т.) хожу лечиться и сейчас», «моя подружка говорила, что делать, чтобы корова гулялась», «так крестная говорила» и т.п. При этом основная мотивация восприятия, запечатления заговора-«стишка» — это актуальность этих форм: «Это такие жизненные приметы!»

Сквозь призму заговорных форм, которыми владеет исполнительница, можно обозреть набор архитипических образов, концентрирующих для традиционного сознания доминирующие понятия и категории, можно воочию наблюдать древнейший историко-стилевой пласт фольклора в его живом бытовании. Объяснение жизнеспособности заговорных форм мы находим в их актуальности и функциональной значимости для исполнительницы. Повседневная необходимость способствовала и продолжает способствовать запечатлению, сохранению, функционированию и передаче магического, ритуального знания.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1] Экспедиционные материалы хранятся в архиве Фольклорно-этнографического центра (далее - ФЭЦ), №№4680-4684.
• [2] Топоров В.Н. Об индоевропейской заговорной традиции (избранные главы) // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор. М., 1993. С.13.
• [3] Такая интерпретация, возможно, связана с отголосками старых грамматических форм - с отсутсвием в древнерусском языке среднего рода.
• [4] Заговор произносится, когда корова отелится, оближет теленка; «будешь сажать его в загородку задом» и проговоришь трижды. «Как будете кормить, так и повторяйте. Это все для животины, говорят, лучше». ФЭЦ, 4681-48.
• [5] Здесь необходимо назвать двенадцать разных цветов.
• [6] Обрядовый контекст произнесения заговора слудующий: из молоденького «бора» (вереска) или ржаных колосьев делают пучок, привязывают к пальцу, все время поливают горячей водой и трижды произносят заговор. При этом нельзя «зааминивать». исполнительница рассказывает, что результат воздействия не замедлил сказаться и вредоносная сила себя обнаружила: как поворожила, «вересковый пучок оболокся как нитками сивыми» (нитки двенадцати цветов, разной длины). А когда пучок жгли в печке, он всячески извивался. ФЭЦ, 4681-26.
• [7] В Иванов день Н.И.Карасева подпирает двери двора тремя осиновыми колышками, трижды произнося заговор. Их оставляет на ночь, потому что колдуны "делают ночью". Одно из осиновых полешек должно быть сырым. Таким образом можно подпирать ворота и в ночь на Великий Четверг, на Егория, на Покров. ФЭЦ, 4682-13, 14,17.
• [8] См.- Топоров В.Н. Указ. соч. С.68-70.
• [9] «Стишок» - маленькому ребенку, когда болеет, «изгибается, глазки закатывает». Уторм до восхода солнца, вечером до захода, взяв ребенка на руки, нужно сесть, затем выйти из двери туда, где нет потолка (на крыльцо) и там читать. ФЭЦ, 4682-08.
• [10] См.: Топоров В.Н. Указ.соч. С.66.
• [11] ФЭЦ, 4182-04.
• [12] ФЭЦ, 4181-20. Заговор произносится утором на пороге дома, перед выходом на улицу.
• [13] ФЭЦ, 4183-05. «Нужно встать под хмель и приговаривать».
• [14] Как известно, осина проклята за то, что из нее был сделан крест, на котором был рапят Иисус, гвозди, которыми он был прибит; у восточных славян распространено поверье, что на осине удавился Иуда. См.: Мифы народов мира: Энциклопедия. М., 1992. Т.2. С.266.
• [15] Топоров В.Н. Указ. соч. С.12.
• [16] Заговор от «красавы» или «веснухи» (болезнь, связанная с нарушением психики) произносится в процессе излечения больного человека огнем: сначало с помощью горящей спички (видимо, первоначально - лучинки), а затем - зажженной свечи (которая ранее горела у гроба покойника) знахарка последовательно прикасается кончиком пламени к веснушкам на груди и спине человека. Затем свечу ставят на пороге, переступают нее трижды; нюхают запах подпаленных волос. ФЭЦ, 4681-35, 36.
• [17] Лобкова Г.В. Архаические основы обрядового фольклора Псковской зкмли. (Опыт историко-типологического исследования) / Дисс. ... канд. искусствоведения. СПб., 1997. С.151. Свои наблюденния автор делает на основе анализа выполненной ею условной интонационно-ритмической расшифровки проговариваемого текста заговора "от красавы". См. Диссерт., Приложение 6, №8. Выявленные Г.В.Лобковой типические черты заговорной манеры исполнения обнаруживаются и в других сферах обрыдово-заклинательного фольклора - жатвенном приговоре на сохранение силы, в заговорном тексте, открывающем жатву.