→ Электронная библиотека
→ Рябининские чтения – 1999
→ Путь и дорога в русской ментальности и в древних текстах

Метки текста:

Былины Лингвистика Рябининские чтения Фольклор

Черепанова О.А. (г.Санкт-Петербург)
Путь и дорога в русской ментальности и в древних текстах Vkontakte@kizhi

Концепт пути, дороги (далее: П, Д) — это универсалия мировой культуры. В мифопоэтическом представлении пространства центр и путь — оказываются его основными элементами [1] . В славянской и особенно в русской концептуальной и вербальной картинах мира понятия П, Д и обозначающий их пласт лексики также занимают весьма важное место.

Для русского этноса передвижения всегда играли заметную роль в жизни, процесс расселения и освоения огромных территорий не закончен и в настоящее время. Русские — движущийся этнос с самосознанием оседлого [2] . Испокон веков в жизни русских присутствовали странники, «калики перехожие», странствующие богомольцы, «нищеброды», коробейники, отходники-промысловики, охотники, беглые крестьяне и каторжники, ушкуйники и разбойники, ямщики, уходившие в дальние извозы, переселенцы, отправлявшиеся искать, кому и где «на Руси жить хорошо», — весь тот российский люд, жизнь которого была связана с постоянными странствиями, передвижениями по путям-дорогам огромной страны.

Концепт П, Д присутствует на различных уровнях культуры старой и новой, традиционно-народной и интеллектуально-элитарной, в обрядах и ритуалах, в фольклоре различных жанров, в высокой и церковной книжности, в художественных поэтических и прозаических произведениях, в живописи, музыке и т. д. Вся совокупность понятий, образов, символов, связанных с идеей пути, языки культур, служащие для передачи этого концептуального комплекса, образуют «мифологему пути», неизменно и ощутимо присутствующую в нашем коллективном национальном сознании.

Об этом свидетельствует, в частности, усиленное использование образа П, Д в современном поэтическом творчестве, песенном жанре. С середины, даже с первой трети нашего столетия П, Д и связанная с ними символика оказываются особенно привлекательными для нашего сознания. В самых новых, часто нелепых и наскоро сделанных песнях-однодневках образ дороги с ее неустроенностью, хаосом, конфликтностью — один из самых популярных: «Дорога, дорога, Ты знаешь так много О жизни моей непростой…»; «Где-то далеко летят поезда, Самолеты сбиваются с пути…»; «У шоссе его скитаний, У шоссе его стенаний…», «Шоссе моих воспоминаний, В твоем тумане стою опять…» (из современных песен) и т.д. Неустроенность, конфликтность, бесприютность нашей жизни актуализировала в нашем подсознании концептуальный архетип Д, П как пространства хаоса, противостоящего стабильности дома, освоенного культурой пространства. С дорогой связаны скитания, поиски судьбы, счастья, дорога — это фантом, держащий нас в плену часто бессмысленного движения, не дающий перейти к разумной стабильности жизни: «Сто дорог прошли мы вдоль и поперек… Только у ног опять лежит заклятый круг больших дорог» («В который раз»); «Длинной, длинной серой ниткой стоптанных дорог штопаем ранения души»(«Ночная дорога»); «Ты прости меня, моя страна, что живу в плену дорог…» («Змей»). Такой же всплеск активности семиотического архетипа П, Д наблюдался в годы Великой отечественной войны: достаточно вспомнить песни: «Эх, дорожки фронтовые»…, «Эх дороги, пыль да туман…», ставшее песней стихотворение К.Симонова «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…» и др.

При многих концептуально-семантических различиях П и Д объединяет их сходная роль в организации понятийной и языковой модели мира в пространственно-временном аспекте. Факт первичности осмысления и выражения пространственных отношений по отношению к временным общеизвестен (например, предлоги пространственно-временного значения, эволюция семантики некоторых лексем [время] и др.). Достаточно разработан в поэтике логико-языковой и мифопоэтический феномен хронотопа, когда «время сгущается и становится формой пространства, его новым («четвертым») измерением. Пространство же наоборот «заражается» внутренне- интенсивными свойствами времени («темпоризация»пространства), втягивается в его дыхание» [3] . В фактах речи и языка это проявляется в наличии пространственно-временного синкретизма (например, в лексемах впереди, позади, близь, около и т.д.). В современном состоянии обе лексемы — П и Д — обладают семантическим свойством пространственно-временного синкретизма. Он обнаруживается в микротекстах — клишированных конструкциях, устойчивых сочетаниях разного типа, в отдельных словоформах: в пути, в дороге, по дороге, дорогой. «Одному ехать — и дорога долга»; Долог путь, да изъездчив (посл.), «Дорога длиною в жизнь»; «Я прокладывал путь во времени» (песня); современное просторечное всю дорогу: «Я с ым живу уж дваццать лет, а ен всю дорогу такой грубый». Локн. [4] ; в более широком контексте, который может содержать какие-либо маркеры синкреты: «Дорога, дорога, осталось немного, Мы скоро приедем домой»; или не содержать их:.»Выхожу один я на дорогу, Предо мной кремнистый путь лежит» (Лерм.), где путь — не только синоним дороги, но и жизненный путь, исполненный трудностей, тягот, т.е. кремнистый, тернистый.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Вхождение в структуру хронотопа является и следствием, и причиной многих символических смыслов понятия и лексем П, Д, выступающих как семиотический код в реализации ряда оппозиций, формирующих ментальную и вербальную картины мира.

Понимание П, Д как пространственной материализация времени сделало возможным такие сочетания, как жизненный путь «время жизни, жизнь», исторический путь «последовательность исторических событий, историческое развитие». Протянувшаяся в пространстве нить дороги, как нить, которую прядут Парки, — это судьба. Отчетливая связь идеи судьбы с идеей пути видна в диалектном значении слова дорога «о судьбе» [5] , в выражениях путеводная звезда, путеводная нить. Дорога-судьба — это может быть бесконечный безблагодатный путь как символ вечности (путь Агасфера), тернистый путь страдания во имя спасения людей и постижения вечных ценностей (крестный путь Христа), это трудный путь, исполненный блужданий, неустроенности, борьбы во имя достижения необходимых целей. Значительно реже дорога понимается как путь в светлое будущее, благополучная судьба, окрыленная счастьем.

В концепте пути ярко обнаруживает себя оппозиция жизнь — смерть. Дорога — это медиатор двух сфер, жизни и смерти, этого мира и «того», своего и чужого. Оба элемента оппозиции могут кодироваться образами П, Д, но в большей мере — смерть. Проявляется это в обрядах и ритуалах (прежде всего похоронном), в тексте, на лексическом уровне. Семиотческое пространство жизни обнаруживается в выражениях жизненный путь, дорога жизни (и даже в известном выражении, связанном с блокадой Ленинграда: дорога жизни), широкая (ие) дорога (и) как обозначение благоприятных жизненных обстоятельств. Смерть мыслится как переселение в иной мир, достичь который можно преодолев определенный длительный и нелегкий путь. Особенно отчетливо это проявляется в текстах похоронных причитаний и плачей, где присутствуют не только лексемы со значением П, Д, но и последовательно сменяющие друг друга названия географических и природных объектов, встречающихся на пути и маркирующих пространство: «Уж ты пойдешь, сердечно дитятко, Пойдешь по тем путям-дороженькам, По лесам да по дремучим, По болотам по седучим, По ручьям по прегрубым, Пойдешь по узеньким тропиночкам, Пойдешь по часту вересинничку, Уж как встретишь-то, мое сердечное, Моих-то родных родителей» [6] .

Идея смерти звучит в выражениях проводить в последний путь, закончить свой земной путь (это клишированная фраза, входящая, например, в речь официального распорядителя ритуальным прощанием в крематории Петербурга), к выходу «к чьей-либо смерти», Костр., в лексемах отойти «умереть», подорожная «кусок холста или лист бумаги со словами молитвы, который кладется на лоб покойному или вкладывается в руки», проводник «тот, кто читает молитву над покойным» и т.д.

В фольклоре идея смерти, конца реализуется через образ запавшей дороги (запасть, диал. «перестать существовать, исчезнуть, пропасть»). Запавшая дорога — оборвавшаяся в лесу, болоте, занесенная снегами, потерянная при блужданиях в лесу — это конец жизни, любви, дела. В песнях снег заметает « все дорожки, все пути, негде к миленькой пройти»; в былинах — «прямоезжая дорожка заколодела, заколодела дорожка, замуравела». Коллдун или мифические силы могут закрыть дорогу человеку или скотине, что чревато всякими бедами и даже смертью, и лишь «знающие» люди могут открыть дорогу.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Наконец, очень актуальна оппозиция, особенно в настоящее время, о которой уже упоминалось: оппозиция «освоенный мир, ойкумена» — «неосвоенный мир, хаос», смыкающаяся с оппозициями «дом» — «вне дома», «свой» — «чужой.» С Д, П чаще связывается правый член оппозиции, что находит разнообразное выражение на уровне текстов разной жанровой принадлежност и структуры, в поверьях и обрядах, на прагматическом уровне — в нормах организации жизни. В старой России добропорядочные в деревне мужики занимались разбоем на больших дорогах, и это не осуждалось. Отражение этого находим в малых формах фольклора: «В дороге и топор товарищ»; «Дорожному бог простит». Дорожные обряды наполнены символикой оборотности: выворачивание одежды, переворачивание хомута, перекидывание за спину — все это демонстрация отказа от устоявшихся норм. Во многих дорожных обрядах обязателен отказ от бога как максимального воплощения порядка, блага, нормы. Дорога — место, где совершаются действия, связанные с нечистыми силами — ворожба, гадания и т. д., возле дорог хоронят умерших не своею смертью (это нередко выполняется и сейчас в отношении погибших в автокатастрофах). В пословицах находим: «Печка дрочит, а дорожка учит» (т.к. в дороге много сложностей). На лексическом уровне: по дороге «зря, впустую» [7] . Возможны и обратные отношения, когда дорога выступает как зона стабильности и порядка: дорога «закон, правило, обычай» [8] в тексте приговора при переходе в новый дом: «Свой домовой, пойдем со мной, я дорогой, ты стороной (арх.); в пословицах: «Ехал дорогой, да верть целиком.» «Дорогой 5, а прямо 10»; путем «хорошо, правильно», сбиться с пути «начать вести безнравственную жизнь», сбиться с дороги (пск.) [9] «то же», непутевый «не соответствующий нормам, стандартам».

В настоящее время возможно рассматривать символику концептов и лексем П и Д совместно, так как в коллективном сознании ХХ века они очень сблизились. По данным толковых словарей современного языка, семантическое пространство обеих лексем почти идентично, хотя у слова П несколько больше значений и устойчивых выражений. Однако такое их сближение — достаточно позднее явление. И концепты, и лексемы в исторически обозримый период имеют значительные различия в своем смысловом объеме и в условиях функционирования. Путь — общеславянское слово индоевропейского происхождения (ср. лат. pons, pontis и др.), дорога — общеславянское по происхождению образование от *dьrgati, первоначально «расчищенный» [10] . Не исключена, однако, и связь с и-е. (древнегерм.) швед. drag «длинная узкая впадина в почве, низина, долина»; др. — исл. draga «тянуть» [11] .

Историческое развитие семантики лексем П и Д, включающее их сближение и отталкивание, весьма сложно и в статье может быть представлено лишь в самом общем виде. Однако достаточно очевидны следующие тезисы.

  1. Лексема П активна и семантически наполнена уже в древнейших текстах, лексема Д становится заметной в текстах дишь с XIV-XV веков. Из текстов, которые оцениваются как древнейшие, она встречается лишь в СОПИ [12] ; ее нет у Даниила Заточника, у Кирилла Туровского, в Изборнике 1076 г., в Успенском и Выголексинском сборниках, в Повести о Варлааме и Иоасафе, в Новгородской 1 летописи. Но в Новгородских II и III летописях она становится преобладающей по отношению к лексеме П [13] .
  2. В своих прямых значениях лексема П нейтральна в жанрово-стилистическом отношении, Д — отчетливо тяготеет к деловым и обиходно-деловым текстам. В переносных и символических значениях П — сугубо книжная лексема.
  3. В текстах XI-XVII вв. лексема П по своему семантическому объему значительно превосходит лексему Д. Последняя употребляется лишь в основном номинативном значении « пространство, по которому совершается перемещение» и, как правило, с уточняющими распространителями: неготовами дорогами (СОПИ), неуготованными дорогами (Задонщина), по дорозѣ по нижней (Ряз. кн. 1483-1502 г. — Ср. [14] ), зимнею дорогою (Жал. гр. 1499 г. — Ср.), дорога тѣсна (поити нелзе) (Хожд. Аф. Ник., 333 — Ср.) и т.п. Лексема П обладала тем же конкретным номинативным значением, что и лексема Д «пространство, по которому совершается перемещение» (и обрѣте путь подъ овощьмь и сѣде при поути — Сказ. Агапия, УС [15] , 289б 24-26), а также метонимически расширенными значениями «направление, маршрут движения» (орел полетел «прѣдъ нимь поуть кажа» — там же, 288б 28), «путешествие, поездка» (поуть четыридесАти дьнии — Изб. 1073 г. — Ср.), «свобода проезда или прохода, право на проезд или проход» и нек. др. Но с древнейших времен лексема П имеет целый блок переносных и символических значений.
  4. Символическая семантика концепта и лексемы П в своей основной части усвоена из христианской традицией и корнями своими уходит греко-византийскую и иудейскую древность. Семантическая емкость лексемы П особенно отчетлива в переводных текстах, в которых слово П выступает эквивалентом целого ряда греческих слов. Так в «Повести о Варлааме и Иоасафе» славянское П имеет 11 греческих соответствий, среди которых: «путь, путешествие, поездка» и «жизненный путь»; «дорога, тропа» и «путь жизни»; «путь, орбита» и «передвижение, эволюция»; «вера, вероисповедание». Именно при переводе с греческого славянское П аккумулировало в себе всю ту семантическую емкость, которую мы наблюдаем у него в древнеславянских текстах. Но для осуществления этой семантической аккумуляции должна была существовать исконная понятийно-семантическая база.

Важнейшим источником символизации в пределах концепта пути является библейский текст «Азъ есмь путь, истина и животъ (Ио., 14.6,) Текст принадлежит к числу самых сакральных мест Священного писания, т. к. является текстом типа ipse dixit, повторяется во многих других текстах. В устах Господа слово П приобрело символическое значение «линия, модель праведного поведения, жизни и мировосприятия».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Обогащение семантики и фрезеологии лексемы П связано также с библейской притчей о вратах небесных: Пространа врата и широкъ путь, въводяи въ пагоубу… Жзъка врата и тѣснъ путь, въводяи въ животъ (Мф. У11, 13-14). Оппозиция: тесный путь (узкий, скорбный, прискорбный) — «путь праведной жизни» — и широкий путь — «путь греховной жизни» — устойчиво проходит через всю нашу книжность, вплоть до поэзии XIX века. (См.: 4 Робинсон).

Семантика пути как модели поведения является устойчивой с ранних текстов: Схраню пути моя, да не съгрѣшу языком моим. (КТ [16] БЕЛ 350/35)), на ее базе возникло много клишированных сочетаний: добродѣтельный путь (Варл.,123), путь зла (там же,134; КТ МОЛ, 197об/19), путь прав (КТ, ЦВТ 410/9), правый путь (КТ МОЛ, 186 об/45), путь праведный (КТ МОЛ 95 об/9), путь спасения (КТ ДУШ, 345/5), душевный путь (заблудиша) (КТ ДУШ 344/21) и под.

К предыдущему примыкает идеограмма крестного пути, тернистого пути, пути на Голгофу, с чем также связана определенная фразеологизация ряда конструкций.

Христианской мифологеме пути, реализуемой через фразеологию лексемы П, принадлежит очень большая роль в выражении идеи страдания как средства, пути к достижению главной цели каждого христианина — вечного спасения, идеи следования и подражания Христу, прошедшему путь страдания во имя спасения людей, искупления их грехов.

Среди переводных, но с древнерусской обработкой текстов есть очень интересный, один из ранних списков которого находится в Успенском сборнике XII-XIII вв.: «Сказание отца нашего Агапия, чьсо ради оставляють роды и домы своя, и жены, и дѣти, и възьмъше крьстъ идуть въслѣдъ га, яко же Евангелие велить» (УС). В этом отчасти фольклоризированном апокрифе рассказывается о посещении Агапием рая и описывается весь путь в страну праведников и обратно на землю. Идея-символ «Сказания» — земная жизнь человека как путь к вечной небесной жизни. Художественный и идеологический эффект в этом тексте достигается сложным переплетением прямых и переносно-символических значений слова П. В тексте представлен почти весь семантический спектр слова, для усиления эмоционального воздействия автор использует «игру» семантикой слова П: «Дѣтищь (встретившийся Агапию) рече: О Агапие, чьто есть поуть твои и камо хощи ити» (путь — « направление, маршрут следования»). Агапий же отвечает, что не знает ни места, где находится, ни народа, «нъ гь бъ мои путь», и в его ответе слово Пь имеет смысл традиционного идеологического символа — «жизнь во Христе».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Религиозно-книжная обобщенность и символика понятия и лексемы П с незначительными потерями и трансформациями сохранилась до настоящего времени: неисповедимы пути господни, тернистый путь, путь (дорога) на Голгофу, жизненный, исторический путь и т. д. Процессы фразеологизации были, вероятно, основной причиной сохранения особенностей в склонении слова П. В последние два столетия произошло резкое концептуальное и семантическое сближение лексем П и Д, выразившееся в «перетекании» семантического содержания лексемы П в семантическое пространство лексемы Д. На концептуальные и семантические изменения в первую очередь откликнулись песенные тексты, быстро и точно отражающие изменения в коллективном сознании. Вместо устоявшегося скатертью дорога находим: «Скатертью, скатертью дальний путь стелется…» («Голубой вагон»), «Душа болит, и сердце плачет, И путь земной пылит…», Млечная дорога вместо Млечный путь: «Разве путь твой ближе, Чем Дорога млечная».

Несмотря на концептуальную близость в современном сознании, историческое развитие понятий и лексем П и Д привело к тому, в славянской культурной традиции символика пути связана с христианско-религиозным взглядом на мир, символика дороги — с языческим мировоззрением и мироощущением. Этим обусловлена и сложность гипо- гиперонимических отношений внутри ряда: путь — дорога — стезя — тропа и нек. др., но наличие устойчивого комплекса путь-дорога заставляет все-таки гиперонимом считать лексему П.

Мифологема пути в нашем коллективном сознании, в языке и речи — огромная тема, имеющая концептуальное, философское звучание. Историческое движение нашей страны в значительной мере обусловлено реализацией тех сторон концепта пути, которые наиболее актуальны для коллективного национального сознания и представляют собой конгломерат таких составляющих концепта, как идеализация жертвенного пути во имя высоких духовных ценностей в соединении с идеей вечного пути, и дороги — сферы неустроенности и жизненных превратностей. Рационально выстроенный, эмоционально выверенный концепт пути, соответствующий народной традиции и корректирующий ее — необходимое условие успешного развития страны; без концепта пути движение вперед для России невозможно.

// Рябининские чтения – 1999
Музей-заповедник «Кижи». Петрозаводск. 2000.

Текст может отличаться от опубликованного в печатном издании, что обусловлено особенностями подготовки текстов для интернет-сайта.

новости поиск контакты
Музеи России - Museums in RussiaМузей-заповедник «Кижи» на сайте Культура.рф