Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Наше сообщение посвящено иконе «Избранные святые» из «заонежской» коллекции икон, переданной в 1960–е гг. Музею изобразительных искусств КАССР (ныне Музей изобразительных искусств Республики Карелия). Указанная икона поступила в музей в 1967 г. (КП–8759, инв. №И–1646, старый инв. №ОФ–188, размер 87х67 см.).

На иконе в два ряда изображены святые в предстоянии перед образом Спасителя. Поясняющая надпись на нижнем поле иконы раскрывает обстоятельства ее создания: «Сей образ написан 1889 года в селение Косельга, написан сей образ всех святых во имя каждаго дома хозяина и на всех прочих усердников в память нашим де(да)м и предкам, чтобы и они были усердны так, как ихние родители старались для часовни в (у)году Господу Богу» (реконструированные фрагменты надписи заключены в скобки).

Как следует из надписи, икона происходит из часовни в деревне Косельга. Эта деревня, расположенная на Большом Клименецком острове, была впервые упомянута в переписнй книге 1678 г. [1] . Она входила в состав Сенногубской волости, а часовня находилась в ведении Кижского прихода.

В центре верхнего ряда иконы изображен прямолично святитель Василий Великий. По правую руку от него, считая от края иконы, изображены в трехчетвертном развороте к центру Василий Блаженный, мученик(?) Василий, преподобный Иоанн Лествичник, апостол Андрей, справа – апостол Тимофей, преподобный Григорий, мученики Козьма, Георгий. В центре нижнего ряда прямолично представлен Иоанн Предтеча — Ангел пустыни, слева – святитель Василий (Капельник), мученик Георгий, Иона митрополит московский, царь Константин, справа – апостол Матфей, преподобный Макарий Желтоводский (Унженский) священномученик Ефим (Евфимий), преподобный Григорий. Всего на иконе 18 фигур святых. Великомученик Георгий изображен дважды. Последнее говорит о том, что каждый домохозяин представлен своим небесным покровителем.

Приступая к анализу содержания этого произведения, прежде всего следует вникнуть в смысл надписи. Она отличается от обычных вкладных, летописных и иных надписей на иконах своей назидательностью и даже какой–то «агитационной» заостренностью. Изображая святых покровителей крестьян, автор данного произведения призывает последних помнить о своей обязанности заботиться о часовне, как это делали их деды и более далекие предки. Написание иконы могло быть связано с проведенем каких–то работ в часовне и должно было служить стимулом к вложению средств или выражением благодарности за участие в общем деле. Таким образом, надпись сединяет в себе летописное сообщение (указана дата создания иконы) и пояснение об участии неких лиц в планируемом или уже совершенном деле, о котором прямо не говорится.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

О каких же работах в часовне могла идти речь? Часовня преподобного Макария Желтоводского (Унженского) деревни Косельга впервые упоминается в документах Кижского прихода под 1856 г. [2] . По данным Л.Петтерссона, часовня пережила несколько конструктивных периодов. Третий из них приходился на 1880–1885 гг. [3] . Возможно, с этими работами в часовне (которые в таком случае следует отнести к несколько более позднему времени) и связано написание публикуемой иконы.

В данной работе мы не ставим своей целью выяснение биографических сведений о крестьянах (что уместнее сделать в рамках иной темы исследования, с привлечением метрических книг по Сенногубской волости за большой отрезок времени). Из выявленных нами архивных материалов по деревне Косельга ближайшими к 1889 г. являются документы, созданные за 29 лет до и спустя 22 года после даты написания иконы. Это посемейные списки с указанием имен и возраста домохозяев и их сыновей на 1860 г. [4] и списки домохозяев на 1911 г. [5] . Эти документы дают возможность составить примерный перечень предполагаемых домохозяев на 1889 г.

В 1889 г. в деревне Косельга было 14 дворов [6] . На иконе изображены соименные святые крестьян, которых, судя по их возрасту и семейному положению, можно отнести к числу домохозяев. Некоторые имена встречаются в посемейном списке 1860 г. один или два раза, и в этих случаях сопоставление имени крестьянина и имени святого на иконе не вызывает особых трудностей, особенно если в списке домохозяев 1911 г. указаны те же лица или их сыновья. Например, изображенный на иконе царь Константин был святым покровителем крестьянина Константина Павлова, жившего в 1860 г. в качестве племянника в доме Ивана Сарафанова – главы большой семьи. В 1889 г. Константину исполнилось 56 лет. В списке домохозяев 1911 г. назван уже его сын Алексей Константинов (правда, в деревне был еще один Константин – Денисов, в 1860 г. упомянутый как брат домохозяина Андрея Денисова). Преподобный Макарий Унженский являлся, скорее всего, патроном Макара Сарафанова, еще не родившегося к 1860 г., но фигурирующего как домохозяин в списке 1911 г. Мученика Козьму возможно считать святым покровителем Козьмы Задворного. В посемейном списке 1860 г. он назван братом домохозяина Ивана Задворного. В 1889 г. Козьме было 55 лет. В 1911 г. домохозяином назван уже его сын Федор Кузьмин Задворный. Св. Ефим (Евфимий) был, вероятно, покровителем крестьянина Ефима Харитонова. Другие имена крестьян встречаются чаще, в связи с чем их труднее сопоставить с соименными святыми. Кроме того, четыре человека, в том числе некие Иона и Матвей (эти имена есть на иконе, но отсутствуют в упомянутых документах по Косельге за 1860 и 1911 г.) являлись, видимо, теми «прочими усердниками», о которых говорит надпись на иконе.

Иконы с патрональными святыми были известны на Руси с глубокой древности. Эти святые изображались в разных типах композиций. Они могли, например, включаться в состав Деисусных чинов, особенно если последние имели связь с заупокойным культом. На подобный памятник новгородской иконописи начала XV в. – Деисусный чин с фигурами св. Николая и (предположительно) пророка Софонии — указывает Э.С.Смирнова [7] . В данном случае именно чрезвычайная редкость для Деисуса фигуры пророка может указывать на его патрональность. Весьма интересно, что среди северных икон позднего периода также можно отыскать подобные Деисусные чины. На наш взгляд, к ним относится небольшая икона раннего XVIII в. «Деисусный чин, с праздниками и избранными святыми» из деревни Паданский Погост Медвежьегорского района Карелии (Музей изобразительных искусств Республики Карелия). Здесь в составе деисуса, кроме обязательных по канону фигур, представлены преподобный Пахомий Великий, мученик Феодот, преподобномученица Феодосия и неизвестная святая, чьи образы очень необычны для композиции деисуса и, скорее всего, имеют патрональный характер. Мы полагаем, что подобные небольшие по размеру Деисусные чины с патрональными святыми могли быть связаны с памятью о почивших предках [8] .

Гораздо более многочисленны изображения «избранных» святых, к которым относятся и иконы с патрональными святыми. Такие иконы писались для храмов по особым поводам, но создавались и для домашнего, семейного употребления. Ясно, что публикуемая икона относится к храмовым образам.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Патрональные святые могли быть размещены на основном пространстве иконы в качестве главного или дополнительного изображения, или же на полях. Поскольку во многих случаях трудно выделить иконы с патрональными образами из общего массива икон с избранными святыми, особый интерес представляют памятники, имеющие документальные подтверждения того, что изображены именно святые покровители определенных людей, чаще всего заказчиков иконы. Такими свидетельствами обычно являются вкладные, владельческие и иные надписи на иконах. Так, на иконе «Св. Никола, с житием и избранными святыми» 1337 г. псковской школы из деревни Виделебье (Государственный Русский музей) надпись на верхнем поле удостоверяет, что изображенные в медальонах на иконном фоне Василий Великий и воин Федор являются патрональными святыми заказчиков иконы Василия и Федора Онаньиных [9] .

Столь же показательна икона «Богоматерь Одигитрия» псковской школы рубежа XIV и XV вв. (Новгородский музей). Надпись на ее верхнем поле также свидетельствует, что святые Василий и Кир, изображенные на полях, являются небесными покровителями заказчиков иконы неких Василия и Кира [10] .

На основе сохранившихся памятников можно предположить, что до XVI в. святые, соименные заказчикам, чаще сопровождали основное сюжетное или единоличное изображение. По мнению исследователей, изображение на поземе, рядом с персонажами основного сюжета, небольших фигурок святых, непосредственно с ним не связанных , объясняется соименностью заказчику или продиктовано какими–то обстоятельствами посвящения храма [11] .

Икон с изображением соименных заказчикам святых было, несомненно, немало, однако в тех случаях, когда изображения не сопровождаются соответствующими надписями, довольно трудно доказать патрональный характер образов.

В иконописи XVI–XVII вв. получает широкое распространение тип иконы с патрональными святыми в рост, когда их фигуры занимают все пространство в пределах ковчега иконы. Подобные иконы создавались в основном для частного, домашнего обихода. Ярким примером являются иконы, написанные мастерами «строгановской» школы в конце XVI-XVII вв. для высших слоев общества — по царскому заказу или для именитых купцов Строгановых. Часто подобные произведения имеют надписи, сообщающие имя иконописца, дату создания и имена заказчиков [12] . Такие иконы могли предназначаться и для размещения в храмах. Иконы данного типа имели определенное распространение и в народной среде. В связи с расцветом провинциального, в том числе северного иконописания в XVII–XIX вв., крестьяне заказывали местным иконописцам произведения с особой иконографической программой.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Икону могли написать мастера и в пределах Кижского погоста. В заонежском селе Космозеро примерно с середины XIX в. существовала иконописная мастерская Михея Абрамова (1830–1912), унаследованная его сыном Иваном [13] . По сведениям Л.Петтерссона, именно Михей Абрамов расписывал «небо» косельгской часовни, причем в период, весьма близкий к дате написания публикуемой иконы [14] . Очень вероятно, что он же мог быть и автором нашей иконы. В манере письма сочетаются упрощенно–плоскостная трактовка формы с довольно живым рисунком черт ликов. Пропорции фигур верхнего ряда не соотнесены с более удлиненными фигурами в нижнем ярусе, и это вносит некоторый разнобой в композицию. В то же время икона написана на золотом фоне, доска подготовлена с соблюдением всех правил (паволока, левкас, шпонки на обороте). Это свидетельствует о работе иконника – профессионала. Такое соединение разноречивых признаков часто было характерно для работ сельских мастеров.

Если сам тип иконы с патрональными святыми существовал, как мы видели, на протяжении многих столетий, то непосредственным побудительным стимулом для написания косельгской иконы могли стать произведения старообрядцев Выго–Лексинского общежительства. Они были хорошо известны в Заонежье. Отрицание староверами — беспоповцами поморского согласия действенной силы церковных таинств и молитв, совершаемых священниками реформированной патриархом Никоном церкви, придавало молитвенному предстоянию патрональных святых особую важность в спасении души человека. Не случайно на Выге в больших количествах отливали из меди Деисусы с изображением Ангела – хранителя. Встречаются иконы с изображением Ангела – хранителя и патрональных святых. Последних часто писали и на полях икон. Известны изображения святых покровителей основателей обители [15] . В.Г.Дружинин приводит надпись на иконе, написанной для Андрея Денисова: «Написан сий святый образ святаго мученика Андрея Стратилата по благословению отца настоятеля соименна сему святому многогрешным изографом Данилой в лето 7219–го месяца 2–го» [16] .

Таким образом, икона из Косельги является примером продолжения в заонежской иконописи конца XIX в. традиции изображения патрональных святых. Однако в ее решении есть и необычные черты. Здесь мы видим святых покровителей членов не одной семьи, а целого крестьянского «мира», что позволяет говорить о сохранении в народной среде основ общинного сознания. Участие в общественном деле – обновлении или украшении сельской часовни – было традиционной нормой поведения членов общины, обычаем, сформировавшимся в старину [17] . Как отмечают исследователи, в документах сельских общин часты ссылки на действия прадедов, дедов, отцов, которые становятся основанием для оценки тех или иных решений [18] . Заметим, что точно также в надписи на иконе упоминаются в качестве образца для подражания «деды и предки». Нарушение дедовских обычаев безусловно осуждалось общественным мнением. Такова была традиция. Насколько она сохранила свою силу в конце XIX в., когда опыт и авторитет старших нередко вступал в соревнование с инициативой и знаниями молодого поколения? Нам представляется, что сам замысел иконы, а также сопровождающая изображение надпись были призваны поддержать обычаи и традиции в духовно–религиозной жизни крестьянства, которые уже не всегда казались бесспорными.

• [1] Витов М.В., Власова И.В. География сельского расселения Западного Поморья в XVI-XVII веках. М., 1974. С.74, №48.
• [2] Национальный архив Республики Карелия, ф.37, оп.58, ед.хр.21/122, л.9об. (Ведомости о Кижских церквях 1855-1906 гг.) (далее: НАРК).
• [3] Pettersson L. Aaanisniemen kirkollinen puuarkkitehtuuri. Helsinki, 1950. S.337.
• [4] НАРК, ф.37, оп.58, ед.хр.21/122, л.271об.-276. Благодарю С.В. Воробьеву за помощь в разыскании архивных документов.
• [5] НАРК, ф.27, оп.3, ед.хр.15/150, л.20.
• [6] НАРК, ф.37, оп.58, ед. хр.21/122, л.176 об.
• [7] Смирнова Э.С. "Деисус" с Николой и неизвестным святым в Национальном музее Стокгольма // Древнерусское искусство XIV-XV вв. М., 1984. С. 169, 170.
• [8] Платонов В.Г. Сегозерские письма // Деревня Юккогуба и ее округа. Петрозаводск, 2001. С.323.
• [9] Смирнова Э.С. Живопись Великого Новгорода. Середина XIII - начало XV века. М., 1976. С.153.
• [10] Сорокатый В.М. Псковская икона конца XIV - начала XV в. // Древнерусское искусство XIV-XV вв. - М., 1984. С.228.
• [11] Смирнова Э.С., Лаурина В.К., Гордиенко Э.А. Живопись великого Новгорода. XV век. М., 1982. С.329.
• [12] Антонова В.И., Мнева Н.Е. Каталог древнерусской живописи / Государственная Третьяковская галерея. М., 1963. Т.2. № 787, 803, 805 и др.
• [13] Pettersson L. Aa nisniemelainen ikonityopaja // Muinasta ja vanhaa Ita - Karjala. 1944. S.122-144. Публикация перевода этой статьи осуществлена М.И.Мильчиком в кн.: Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1993 г. М., 1994. С.264-274.
• [14] Pettersson L. Aaniniemen kirkollinen puuarkkitehtuuri. S.202.
• [15] Неизвестная Россия. К 300-летию Выговской старообрядческой пустыни. Каталог выставки / Государственный исторический музей. М., 1994. С.11.
• [16] Дружинин В.Г. К истории крестьянского искусства XVIII-XIX веков в Олонецкой губернии, (Художественное наследие Выгорецкой поморской обители) // Известия Академии Наук СССР. Серия 6. 1926. Т.20, №15-17. С.1482.
• [17] Громыко М.М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М., 1986. С. 5, 6.
• [18] Там же. С.9.