→ Электронная библиотека
→ Рябининские чтения – 2003
→ Свадебные песни северной Руси в записях Пушкина

Метки текста:

Песенная традиция Пушкин Русский Север Рябининские чтения Свадьба

Лобанов М.А. (г.Санкт-Петербург)
Свадебные песни северной Руси в записях Пушкина Vkontakte@kizhi

Песни, записанные Пушкиным, стали широко известны после 1911 г., когда они впервые были опубликованы в новой серии Собрания песен П.В.Киреевского [1] . Долгое время записи эти представлялись особо ценными именно потому, что были сделаны «рукою Пушкина» и тем самым доказывали, насколько народность волновала поэта. Но сейчас всё лучше осознается, что они представляют едва ли не меньший интерес и как один из ранних этнографически достоверных документов по песенному фольклору. Записи именно такого свойства начали появляться в русской печати с 1820-х годов [2] . Собирая народные песни во время ссылки в Михайловское (1824–1826), Пушкин стал одним из первых в России, кто фиксировал подобные материалы (П.В.Киреевский обратился к сбору песен в 1830 г.) [3] .

«Пушкинские» записи, достаточно точно передающие пропетое (это подтверждают сопоставления с позднее зафиксированными их вариантами тех же самых песен), не сопровождены, однако, указаниями, в каком месте и в какое время они сделаны. Накопленные к настоящему времени материалы – в частности, по свадебному обряду и песням, связанным с ним – позволяют с достаточной уверенностью включить ряд «пушкинских» песен в контекст той или иной локальной традиции и на этой основе установить, к какому из мест пребывания поэта они относятся: Михайловскому, Болдину [4] либо ни к тому и ни к другому.

Михайловское находится в самом центре современной Псковской области. На фоне удивительно сохранившегося фольклора Псковщины, на юго–западе которой имеется развитый весеннее–летний календарный цикл песен (что не характерно для северно–русских регионов), а в приграничных к Эстонии и Латвии районах встречаются на редкость своеобразные песенные формы, центр и северо–восток этого края выглядят блекло. В последние десятилетия, богатые полевыми открытиями фольклористов, данная местность ничем в этом отношении не выделилась. Между тем в записях Пушкина, относящиеся к Михайловскому (это будет доказываться ниже), зафиксированы весьма необычные произведения устной традиции, тяготеющие именно к северно–русскому стилю. Всё это было забыто в Михайловском уже в начале ХХ века [5] .

При издании пушкинских записей поэтический текст, начинающийся словами

Уж вечер на дворе вечереетсяУж красное солнушко за лес котится…

обычно подается вместе с хорошо известными сиротскими свадебными песнями «Много, много у сыра дуба» и «Ты река ли моя, реченька». Объединяет все три текста ключевая формула

Но обрядовые действия предсвадебного дня, которые описаны в тексте «Уж вечер на дворе вечереется», носят особый характер: а) невеста спрашивает у матери позволения пойти на кладбище; б) на могиле невеста приглашает покойного отца на предсвадебный вечер (этот мотив как раз относится к распространенным в свадебной поэзии); в) возвратившись с кладбища, невеста просит мать отворить двери и пустить ее в дом. Далее следует фрагмент, по всей видимости, баенного причитания, но с пропуском слов, объясняющих, к какому действию данные стихи относятся. Логически этот фрагмент не связан с предыдущим, что позволяет рассматривать пушкинскую запись как сводный текст.

По характеру этот текст – несомненно, причитание. Его наполняют, как то свойственно плачам, разного рода обращения и повеления. Много стихов идет от первого лица (не только единственного, но и множественного числа). В примечании, сделанном, видимо, публикатором, но содержащем сведения, которые могли быть известны только автору записи, сообщается, что стихи, обращенные к покойному отцу, выпускаются или заменяются другими, импровизированными (курсив мой – М.Л.), если невеста не сирота. Всё это – типичные признаки причитания, а не песни.

Однако в вводной ремарке, принадлежащей, скорее всего, Пушкину, данный текст определен как песня: подчеркнут коллективный характер исполнения, замечено, что сама невеста, основной исполнитель свадебного причета, в пении здесь не участвует («Эту песня поют девушки, гуляя по улице, водя под руки покровенную невесту»).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Все эти признаки, относящиеся как будто бы к разным жанрам, объединяются в хоровой причети. Встречаясь у русских в Заволжье, на Каме, на Урале, у донских казаков, а также у коми и мордвы, этого рода причеть особенно известна по севернорусским традициям – прежде всего, восточно–вологодской [6] . Хоровые причитания бытовали и в Заонежье: как было отмечено Е.В.Барсовым, И.А.Федосова выступала с хором подголосниц [7] . Но чем ближе к Петербургу и Новгороду, тем больше причетно–хоровая традиция выветривалась. Картина стилей и жанров в этих центральных районах приближается к тому, что известно о фольклоре из классических песенных сборников или учебников по народному творчеству.

Между тем в верхнем течении Луги еще в 1910-х годах были записаны необычные песни, как называл их собиратель – местный крестьянин Иван Максимов: «поют песни… а невеста приплакивает то же, что поют девушки» [8] . Много позднее, когда интенсивно собиралась и изучалась севернорусская хоровая причеть и стали ясны контуры данного жанра, подобные лужские песнопения с полным правом были отнесены к нему же [9] . Хотя они очень мало похожи на вологодские или архангельские образцы, тем не менее они принадлежат севернорусской традиции – хотя бы в силу того, что типологически относятся к причитаниям, а не к песням. Локализованы они, как показал последующий сбор материалов, в верховьях Луги, Плюссы, в нижнем течении Шелони, по западному берегу Ильменского озера [10] , а также в нижнем течении реки Великой [11] .

В настоящее время опубликовано более 20 причетов подобного типа, относящихся, главным образом, к эпизоду предсвадебной бани – пути невесты и подружек к ней и возвращения домой (верховья реки Луги) [12] , а также к эпизодам созывания невестой гостей на свадьбу (Гдовский и Пыталовский р-ны Псковской обл.) [13] , мало проясненного по смыслу «выкликания зорюшки» или воли [14] , благословления невесты [15] и некоторым другим прощальным действиям. Ни одно из них, однако, не связано с посещением кладбища.

Текст из Михайловского сближается с лужской «Волей» и ей подобными причетами не только хоровым способом исполнения или импровизационностью. Самое существенное в том, что инвентарь поэтических формул у них общий . В целом все эти тексты вариантами по отношению друг к другу не являются, поскольку описывают разные эпизоды и действия свадьбы, но близость отдельных строк и групп стихов удивительна:

  1. а) А мы воскликнемте, сестрицы, громким голосом… (Пушкин)

    б) Мы прокличемте, сестрицы, мы зорю утренню… (Музыкально–песенный фольклор Ленинградской области. №13)

    в) И воскликнемте мы зорю вечернюю… (Максимов)

  2. а) Не шатитесь, не ломитесь, сени новые (Пушкин)

    б) Не ломитесь-ка, не ломитесь, сени новые… (Максимов)

    в) Да не ломитесь-ка, не ломитесь, сени новые… (Песни Городенского хора. №3. 4а)

  3. а) Государыня, родимая матушка!Отвори-тка свой высок терем,Не зноби меня, горюшу молодешеньку… (Пушкин)

    б) Не зноби-тко се меня, родна матунька,Со парненькой да со баенки бедную да горюшицу … (Песни Городенского хора… №7)

  4. а) Не княгиня тут гуляла, не боярыня, Тут ходила, тут гуляла чадо милое (Пушкин)

    б) Не княгиня идет, не боярыня,Идет бедная горюшечка… (Максимов)

  5. а) Мы пойдемте-ка, сестрицы, вдоль по улице,Вы кладите-тка следочки частехонько,Уливайте следочки горючьми слезьми … (Пушкин)

    б) Вы пойдемте, сестрицы, на широку улушку,Наступаем следов частехонько,Нальемте следочки горючим слезам … (Русский фольклор в Латвии… №74)

    в) Да вот пойдемте-ка, сестрицы, мы потихохоньку,Да накладемте-ка следочков мы почастехоньку, Да пональемте-ка следочки мы горючим слезам… (Песни Городенского хора, №1, 4, 4а)

    г) Мы пойдемте-ка, сестрицы, потихохоньку,Мы накладем следочков почастехоньку,Родному батюшку на вспоминаньице,А родной матушке на горючи слезы… (Максимов)

Пушкинская запись, не попавшая до сих пор в поле зрения фольклористов, изучающих причитания, интересна не только как исторический факт. Она помогает очертить ареал распространения определенного типа хоровой причети, который теперь может называться лужско–псковским. Возможно, что подобная причеть, как и многие явления народной обрядности и музыки в Северной Руси, имеет свои параллели в прибалтийско–финском фольклоре. Это – вопрос будущего изучения. Но, во всяком случае, «на сетуских свадьбах невеста обращалась к каждому родственнику в отдельности … приглашая их на свадьбу» [16] . Нетрудно понять, что «хождение по родне» с приглашением на свадьбу – это тот же самый обычай, о котором выше сообщалось в связи с источниками по Гдовскому и Пыталовскому районам. «В первую очередь причитали отцу–матери – сообщается там же, – а также на могилах умерших родителей, как бы приглашая их на свадьбу». Обычай, известный в Эстонии, совершенно точно соотносится с аналогичным обычаем, который существовал в Михайловском и был известен Пушкину.

Но как пелись подобные песни в Эстонии, где традиционным был рунический размер – другой, нежели тот, которым сложена лужско–псковская хоровая причеть? А причет «Уж вечер на дворе вечереется» наверняка пелся на напев, родственный или хотя бы однотипный лужскому. Такой напев исполняется полнозвучно, мерно – как хоровая песня. Только в конце каждого стиха линия голосов переходит в область речевого произнесения и резко ниспадает.

Северо–псковской, а, значит, и северно–русской традиции принадлежит и цикл свадебных величальных песен в пушкинских записях, однородных по стиховому размеру и композиционному строению:

Княгиня–душенька!Скажи, пожалуй, намПро свою гостейку!...

Такие песни известны сегодня только в Псковской области (Пыталовский и Палкинский районы, в непосредственной близости к Латвии). Запись Пушкина, точно сохраняющая строй и размер этих песен, не передает совершенно необычных особенностей их исполнения: после каждого стиха следует протяженный распев–вокализ на слоге «О», в котором, как кажется, и заключен магико–суггестивный характер данных величаний. В Палкинском районе они называются «свадебная oка», потому что есть еще и «полёвска oка». Последняя была подробно представлена в одной из недавних публикаций, где имеются и ноты [17] . А «свадебная ока» как единичный образец записана с нотами в упомянутом выше сборнике И.Д.Фридриха. Понятно, эти необычные величания также следует отнести к тому, что было записано Пушкиным в Михайловском.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

// Рябининские чтения – 2003
Редколлегия: Т.Г.Иванова (отв. ред.) и др.
Музей-заповедник «Кижи». Петрозаводск. 2003.

Текст может отличаться от опубликованного в печатном издании, что обусловлено особенностями подготовки текстов для интернет-сайта.

новости поиск контакты
Музеи России - Museums in RussiaМузей-заповедник «Кижи» на сайте Культура.рф