Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Работа выполнена в рамках проекта РГНФ №49008а/С).

Археологические исследования в районе Бесова Носа и приустья р. Черной были начаты в 20–30-е гг. XX в. Б.Ф.Земляковым и А.Я.Брюсовым. В 50–90 гг. силами сотрудников сектора археологии ИЯЛИ КНЦ РАН (Г.А.Панкрушева, Ю.А.Савватеева, В.Ф.Филатовой, последние годы Н.В.Лобановой) [1] . Благодаря этому, в настоящее время на данной территории известно более 45 поселений от эпохи мезолита до позднего средневековья. К сожалению, среди многочисленных памятников древних эпох средневековые единичны. Все они были обнаружены в ходе разведок или раскопок памятников более раннего времени, систематических работ по их поиску не проводилось. Представленная на основе археологических исследований яркая картина заселения района Бесова Носа и р.Черной в эпоху камня, дополняемая уникальными петроглифическими полотнами, вызывает совершенно естественный интерес к вопросам освоения данной территории в более позднее время, занятиям жившего здесь населения.

В данной статье рассматриваются материалы известных археологических памятников эпохи позднего средневековья в районе Бесова Носа и р.Черной, дополнив их сведениями писцовых и переписных книг.

Район Бесова Носа находится на восточном берегу Онежского озера, в 15 км к юго–западу от устья р.Водла. Центральное положение на местности занимает возвышенность (37–42 м), на вершине которой располагалась деревня Бесов Нос. Склоны возвышенности наиболее круто спускаются к устью реки Черной. По всему восточному берегу тянутся дюны высотой 1–8 м, чередующиеся с выходами скальных пород на мысах Кладовец, Бесов Нос и Пери Нос. Полоса дюн (шириной от 5 до 50 м.) проходит вдоль бровки древних береговых террас, размываемых водами озера [2] .

Немногочисленные известные археологические памятники эпохи средневековья расположены в основании мыса Бесов Нос, на расстоянии 150–200 м друг от друга и приурочены к террасам северного и южного берега (Рис.1). Это местонахождение раннесредневекового комплекса и два поздних селища. Несмотря на сходные топографические условия, между ними наблюдается значительный хронологический разрыв.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Раннесредневековый комплекс зафиксирован на многослойном поселении Бесов Нос VI, расположенном в 500 м. от оконечности мыса Бесов Нос, с северной стороны. Скопление грубой лепной керамики, предположительно от одного сосуда, было обнаружено под дерном в раскопе 1981 г. [3] На памятнике, открытом в 1967 г. Г.А.Панкрушевым, за годы раскопок (1968, 1980, 1981 и 1994 гг.) вскрыто около 382 м², но более никаких сооружений и остатков, принадлежавших к раннесредневековому комплексу, проследить не удалось [4] . Как и известные местонахождения у устья р. Вытегры, на р. Водла, данное интерпретировано как следы кратковременной стоянки [5] .

Два других памятника, судя по материалам раскопок, относятся к позднесредневековым поселениям, они расположены на противоположных берегах основания мыса на небольшом расстоянии друг от друга.

Одно из них было открыто в 1967 г. Г.А.Панкрушевым у северного берега основания мыса, на высоте 3 м., всего в 150 м. северо–восточнее поселения Бесов Нос VI [6] . Площадь поселения [7] , приуроченного к береговому обрыву и исследованного в 1968 г., составляла около 250 м². Культурный слой селища – черный углистый песок, мощностью 0,15–0,30 м. залегал под слоем дерна и серого подзола. В средней части раскопа был зафиксирован полукруглый очаг, сложенный из небольших камней. Среди находок, происходящих из шурфов и разведочного раскопа (8 м²), отмечены куски обгоревшего дерева, глиняной обмазки (19), шлаки (10), кости животных и в особенности рыб (98), поздняя гончарная керамика (17). При исследованиях был обнаружен также комплекс каменного инвентаря, и высказано предположение о том, что селище перекрыло неолитическую стоянку Бесов Нос V. В 1973 г., 1979 г. Ю.А.Савватеевым сделаны сборы и уточнена стратиграфия и распространение культурного слоя селища и стоянки Бесов Нос V [8] .

Датирующих вещей в комплексе селища нет. Немногочисленная коллекция керамики представлена в основном неорнаментированными фрагментами красноглиняных горшков. Среди них отмечены верхние профильные части от трех сосудов. Формы одного из них (рис.2: 3) восходят к типу горшков, встречаемому на памятниках северо–запада в слоях XIV–XV вв., но наибольшее распространение получившему в XVI в. [9] В Прионежье данный тип встречается также и на поселениях более позднего времени: XVI–XVII вв. и даже XVIII в. [10] Аналогии другим (рис.2: 4,5) можно найти в поздних вариантах московской посуды [11] . В целом, учитывая грубые примеси, слабый обжиг, их, вероятно, можно датировать XVI–XVII вв. Очаг, куски обгоревшего дерева, а также фрагменты глиняной обмазки, скорее всего, фиксируют следы какой–то постройки.

Примерно в 540 м от оконечности мыса Бесов Нос, на дюне на высоте 7–8 м. было зафиксировано селище Бесов Нос VIII. Памятник примыкает к краю обрыва, частично разрушен при осыпании берега, оставшаяся площадь не превышает 80 м². В 11 м. к северу от него проходит дорога, ведущая в бывшую деревню Бесов Нос, которая находилась на расстоянии одного километра. В 1995 г. Н.В.Лобановой в обрыве берега было обнаружено нескольких фрагментов позднесредневековой керамики [12] . В 2002 г. отрядом сектора археологии ИЯЛИ КНЦ РАН [13] при участии автора в обрыве берега сделаны сборы еще нескольких фрагментов керамики и зафиксированы выходы углистой прослойки. На месте находок на краю дюны был заложен небольшой разведочный раскоп 16 м² и чуть далее сделана зачистка берегового обрыва.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Под слоем перевеянного дюнного песка мощностью 0,51–0,84 м. залегал темно–серый углистый слой селища, толщина которого составляла 0,12–0,25 м. Последний обозначился на планиграфии раскопа как пятно темно–серого песка с вкраплениями углей, неровный край которого у стенки раскопа, близкой к обрыву, обозначил линию оползания культурного слоя по склону. У ее границы при расчистке второго и третьего горизонтов был зафиксирован очаг подовальной формы размерами 0,46×0,3 м., сложенный из мелких и средних камней. Вокруг него зафиксировано основное скопление фрагментов гончарной керамики. Мощность углистой линзы (0,8×0,6 м.) составляла 0,15 м., на ее поверхности собраны фрагменты донышка сосуда, в основании найден маленький фрагмент неопределенного железного изделия.

К северу от очага прослежен настил из девяти, идущих в направлении запад–восток параллельно друг другу обгоревших досок или плашек, шириной 0,05–0,08 м. Толщина одних достигала 0,05 м., другие прослеживались как углистые полосы. Под настилом зафиксированы два небольших скопления кальцинированных косточек. В восточном углу раскопа в западании светло–серого слоя обнаружен еще один небольшой неопределенный железный фрагмент.

При зачистке в 2,5 м. к северо–западу от раскопа в обрыве берега зафиксировано скопление крупных камней на глубине 0,46–0,8 м. от дневной поверхности. Сверху камни перекрывал темно–серый углистый слой, толщиной 0,03–0,1 м., в котором можно было различить остатки обгоревшего дерева. Вероятно, это продолжение прослеженной в раскопе сгоревшей постройки.

К сожалению, датирующих вещей комплекс не содержит. Все 69 фрагментов гончарной керамики, обнаруженные вокруг очага и зафиксированные ранее при сборах, представляют собой развал одного сосуда, который удалось большей частью реконструировать. Это красноглиняный горшок диаметром 25 см., с широким днищем, высотой 19 см., использовавшийся для приготовления пищи, поскольку на стенках имеются следы копоти и нагара. Его можно отнести к довольно распространенному типу горшков, восходящих к древнерусским формам. Но, согласно наблюдениям над керамикой городов северо–запада, сосуды таких пропорций появляются лишь с первой половины XVI в. [14] Таким образом, датировать сооружение, встреченное в раскопе, вероятно, следует не ранее данного времени. Возможно, строение функционировало довольно непродолжительное время.

Таким образом, по топографическому расположению, не характерному для позднесредневековых деревень, незначительной мощности культурного слоя, характеру и незначительности подъемного инвентаря оба памятника можно отнести к типу сезонных промысловых поселений. Остатки сооружений встреченных в раскопах, скорее всего следы сгоревших промысловых избушек широко распространенных в Карелии, в данном случае так называемых «рыбных станов». Согласно этнографическим описаниям и историко–архитектурным исследованиям, данные сооружения представляли собой низкий сруб с односкатной или двускатной крышей, крохотной дверью, земляным полом интерьер которого составляли дощатый настил (нары) вдоль стен и печь–каменка или очаг, расположенный по диагонали от входа [15] . Аналогичный археологический памятник известен в Приладожье [16] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Как правило, расположение подобных избушек было приурочено к местам постоянного рыбного промысла. Действительно, Писцовая книга 1563 г. фиксирует многочисленные рыбные ловли крестьян Шальского погоста и Юрьева монастыря, растянувшиеся вдоль восточного побережья от Унойских островов до устья р. Водлы, по реке, а также к югу от ее устья. В частности упомянуты и две тони «за Кочским наволоком».

Несомненно, что ближайшие к мысу Бесов Нос рыбные ловли находились в ведении крестьян существовавшей в это время деревни, а также населения ближайшей Нигижемской волости. Возможно, и обособленное расположение поселения на пустынном побережье, в отдалении от основного куста деревень, во многом объясняется превалирующим значением рыбного промысла в хозяйстве ее жителей. Так, в сообщениях XIX в. отмечается, что крестьяне д. Бесов Нос «постоянно занимаются рыбным промыслом и потому хорошо знают свойства озера, управление лодками и судами» [17] . В начале следующего столетия в статистических сведениях о промыслах жителей деревень Пудожского уезда лишь в данной деревне упоминаются «сетовязы» [18] .

В настоящее время на территории бывшей деревни Бесов Нос находится несколько полуразрушенных домов. В последний раз деревня упоминается в статистических сведениях за 50-х гг. прошлого столетия, в 70-е гг. поселение перестало существовать. В списках населенных мест XIX – начала XX в. она зафиксирована под разными названиями: Бесово устье, Бесоновская, Бесов Нос. По статистическим данным на 1783 г. в ней было около 9 дворов, в которых проживало 96 человек [19] . Проезжавший мимо этих мест два года спустя академик Н.Я.Озерецковский описывает ее как небольшую деревушку, расположенную на возвышенном месте, вид на которую открывался с устья р.Черной [20] .

К сожалению, археологического обследования территории бывшей деревни Бесов Нос, как и деревень Нигижемской волости, лежащей среднем течении р. Черной, до настоящего времени не проводилось. Хотя при исследованиях памятников эпохи камня в устье р. Черной и Кала ручья (поселения Черная речка I, II, V, VIII), частично обнаруженных на местах бывших крестьянских пашен, иногда попадали находки гончарной керамики. Как правило, основная часть их представлена сильно измельченными многолетней распашкой фрагментами, лишь единичные из них пригодны для типологического определения (Рис.2: 2). Сборами [21] отмечены также следы существовавшей здесь с 80-х гг. XVIII в. «стекольной фабрики» З.И.Щербакова [22] .

Таким образом, об истории самой деревни можно говорить лишь на основе немногочисленных письменных источников. Впервые сельские поселения в районе мыса Бесов Нос упоминаются в писцовой книге 1563–1566 гг. Андрея Лихачева с «товарищами». Это однодворная деревня Якимки Филипова, в которой числится 2 человека, обжа земли и 15 копен сена. Второе поселение – Борисовский след Кожевникова к этому времени уже запустело, а земли и угодья его обрабатывались крестьянами первой деревни [23] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Данные поселения относились к монастырским деревням Нигижемской волости, расположенной в 15 км. от устья р.Черной, у небольших озер Пертозеро, Карачезеро и Мурмозеро. Сама волость, входившая в состав двух погостов Пудожского и Шальского, по книге 1563–1566 гг. насчитывала 28 поселений. Примерно одинаковое число их относилось к оброчным деревням Шальского (2 деревни и 3 починка) и Пудожского (5) погостов, большая же часть составляла вотчину новгородского Юрьева монастыря (16 деревень и 2 пустоши). Как правило, деревни состояли из одного–двух дворов, лишь немногие из них имели три, максимум четыре крестьянских двора. Когда они возникли сказать достаточно трудно. Возможно, большинство деревень Нигижемской волости, уже существовало в конце XV в. Поскольку, как это следует из книги Андрея Лихачева, она состояла из деревень двух боярщин: Настасьи Григорьевой и Оксиньи Есиповой. Поселения, принадлежавшие последней из них, уже после конфискации были пожалованы великим князем Юрьеву монастырю.

Последующее описание 1582/83 г. фиксирует незначительно увеличившуюся к этому времени деревню «Якимка Филипова на Бесове Носу», в ней уже два крестьянских двора, и ту же пустошь [24] . В то же время большая часть деревень Нигижемской волости существенно возрастает в размерах. Так, поселения, в которых зафиксировано пять и более дворов, составляют около 60% от всех деревень. Самыми многодворными (11–12 дворов) становятся монастырские деревни Каршевская (Павлика Савина), Окуловская (Иванка Онтонова) и Великодворская (Спирка Иванова), в которой уже после описания на месте часовни строится Георгиевская церковь и образуется новый приход. Заметим, что погосты, расположенные на восточном побережье Онежского озера не пострадали от шведских набегов, разоривших к этому времени Корельский уезд, Беломорье, а также территории Олонецкого перешейка и западного побережья.

Но, избежав бедствий военных набегов в последней четверти XVI в., население Шальского погоста познало все тяготы разорения, которые принесли бродившие по краю разрозненные отряды «немецких и литовских людей, и русских воров казаков». Судя по указаниям писцов, поселения Нигижемской волости в 1612/13 г., 1613/14 г. и даже в 1618/19 г. подвергались нападению, многие дворы были сожжены, а крестьяне убиты или покинули родные места [25] . В 1612/13 г. разорена и небольшая деревня на Бесовом Носу, крестьяне убиты, их дворы запустели. Восстановление деревни фиксирует писцовая книга 1628–1631 гг. Никиты Панина и Семена Копылова, в ней все те же стабильные два крестьянских двора. Данное описание в отличие от других, отмечает промыслы, которыми занято население волости. Так, в деревнях «в Нигижме» упоминаются «красильник» и два кожевника [26] . В связи с этим, вероятно, не случайны и названия некоторых поселений: деревни Шильниковой и когда-то существовавшего на Бесовом Носу поселения Бориски Кожевникова. Среди других занятий населения необходимо упомянуть и льноводство, а также связанные с ним прядение и ткачество. В грамоте 1675 г. упоминается, что монастырские крестьяне Нигижемской волости «покупая меж собою лен и иные товары, и отвозят в Каргополь и на иные ярмарки» [27] .

Но уже переписные книги 1646–1647 гг. деревни на Бесове Носу не упоминают. Она превратилась в пустошь. Причем писцы отмечают, что запустела «из давних лет, в каком году не упомнят» [28] . Не значится она и через 30 лет в переписи 1678 г. Причина исчезновения деревни к середине XVII в. нам не известна. Исследователями называется много причин, вызвавших небывалое опустошение деревень Заонежских погостов по письму 1646–1647 гг. Среди них как неблагоприятные климатические условия, эпидемии, так и последствия разорения, тяжелый налоговый гнет, и, наконец, злоупотребления административной власти – воевод [29] . Возможно, поселение на берегу Онежского озера вновь возрождается уже в следующем столетии, но когда это произошло, нам не известно.

Таким образом, выявленные в настоящее время археологические памятники в районе Бесова Носа относятся к лишь временным сезонным поселениям и отражают промысловую деятельность населения. В то же время, упоминаемые письменными источниками в районе Бесова Носа и долины р. Черной сельские поселения, к сожалению, еще не стали предметом археологического исследования. Поэтому перспективным представляется обследование территорий бывших деревень Нигижимской волости, которое во многом дополнит картину освоения данной территории и хозяйственного уклада жизни населения, известную лишь по немногочисленным письменным источникам.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1] Лобанова Н.В. К вопросу о датировке наскальных изображений побережья Онежского озера (по материалам близлежащих археологических памятников) // Вестник Карельского краеведческого музея. Петрозаводск, 1993. Вып.1. С.39–49.
• [2] Девятова Э.И. Природная среда и ее изменения в голоцене. Петрозаводск, 1986. С.7–13.
• [3] Архив Института языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН, ф.1, оп.50, д.474, с.31 (далее: Архив ИЯЛИ). (Лобанова Н.В. Отчет о полевых археологических работах Онежского отряда Карельской археологической экспедиции в 1981 г.).
• [4] Лобанова Н.В. О двух костяных изделиях из мезолитического слоя поселения Бесов Нос VI // Вестник Карельского краеведческого музея. Петрозаводск, 1995. Вып.3. С.19–20.
• [5] Кочкуркина С.И., Спиридонов А.М. Поселения эпохи средневековья // Поселения древней Карелии. Петрозаводск, 1988. С.129.
• [6] Архив ИЯЛИ, ф.1, оп.29, д.196, с.8. (Панкрушев Г.А. Отчет о работе Восточно–карельской археологической экспедиции в 1967 г.); Архив ИЯЛИ, ф.1, оп.29, д.213, с.44. (Панкрушев Г.А. Отчет о работе Южно–карельской археологической экспедиции в 1968 г.).
• [7] Какова площадь селища в настоящее время сказать трудно, поскольку идет процесс интенсивного осыпания берега.
• [8] В Отчете упоминается ст. Бесов Нос IV, но по уточненным данным Н.В.Лобановой это ст. Бесов Нос V.
• [9] Кильдюшевский В.И. Об одном из типов керамики XIV–XVI вв. крепости Орешек // Краткие сообщения института археологии. М., 1981. Вып.164. С.114 (далее: КСИА).
• [10] Спиридонов А.М. Археологические исследования на усадьбе Палеостровского монастыря // Вестник Карельского краеведческого музея. Петрозаводск, 1994. Вып.2. Рис.11; Спиридонов А.М. Толвуйская земская изба XVIII – середины XIX вв. // Вестник Карельского краеведческого музея. Петрозаводск, 1994. Вып.3. С.172, рис.9:5.
• [11] Розенфельдт Р.Л. Московское керамическое производство XII–XVIII вв. М., 1965. С.45, таб.15: 6, 16.
• [12] Архив ИЯЛИ, ф.1, оп.50, д.474, с.31. (Лобанова Н.В. Отчет о полевых работах Восточно–Онежского отряда Карельской археологической экспедиции 1985 г.).
• [13] Приношу благодарность Лобановой Н.В. за возможность использовать неопубликованные материалы полевых исследований.
• [14] Кильдюшевский В.И. Об одном из типов керамики XIV–XVI вв. крепости Орешек. С.115, рис.1:8.
• [15] Тароева Р.Ф. Материальная культура карел. М.–Л., 1965. С.97; Гришина Е.И. Традиционное жилище Водлозерья (типологический анализ по материалам натурный исследований) // Национальный парк «Водлозерский»: природное разнообразие и культурное наследие. Петрозаводск, 2001. С.262–263.
• [16] Кочкуркина С.И., Спиридонов А.М. Поселения эпохи средневековья // Поселения древней Карелии. Петрозаводск, 1988. С.137–138.
• [17] Олонецкие губернские ведомости, №63, с.726 (далее: ОГВ).
• [18] Кустарная промышленность и ремесленные заработки крестьян Олонецкой губернии. Петрозаводск, 1905. С. 37, 49, 62, 67, 82, 84.
• [19] Олонецкая губерния. Список населенных мест по сведениям 1873 г. СПб, 1879. С.176.
• [20] Озерецковский Н.Я. Петешествие по озерам Ладожскому и Онежскому. Петрозаводск, 1989. С.185.
• [21] Архив ИЯЛИ, ф.1, оп.29, д.291, с.31. (Савватеев Ю.А. Отчет о работе Беломоро–Онежского отряда Карельской археологической экспедиции за 1972 г.). По уточненным данным Н.В.Лобановой остатки стеклянного производства фиксируются между стоянками Черная речка II и II а.
• [22] О стеклянных заводах, бывших в Пудожском уезде // Олонецкий сборник. Петрозаводск, 1894. Вып.3. С.165.
• [23] Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг. Л., 1930. С.171.
• [24] Писцовая книга Заонежской половины Обонежской пятины 1582/83 г. // История Карелии XVI–XVII вв. В документах. Петрозаводск; Йоэнсуу, 1993. Т.3. С.220.
• [25] Российский Государственный Архив Древних Актов, ф.1209, оп.1, кн.8554, л.288–291 об., 326 об.–329 (далее РГАДА); РГАДА, ф.1209, оп.1, кн.979, л.301–310.
• [26] ОГВ. 1850. №45; Шайжин Н.С. Старая Пудога с XIV по XVIII вв. // Памятная книжка Олонецкой губернии за 1906 г. Петрозаводск, 1906. С.306–307.
• [27] Карелия в XVII в. Петрозаводск, 1948. С.215–216.
• [28] РГАДА. ф.1209, оп.1, кн.980, л.449 об.
• [29] Чернякова И.А. Карелия на переломе эпох. Петрозаводск, 1998. С.169–173.