Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Кооперативная культура, охватывая всю область общественной деятельности организаторов кооперативного строительства и рядовых членов кооперативов, включала в себя как ее материальные, так и духовные формы. Кооперативная культура как тип материальной культуры определялась соотношением специфических для кооперации способов практической деятельности, становилась реальным воплощением организаторской работы пионеров кооперативного движения, о которой так много писали его теоретики. Крестьянская кооперация, по мнению А.В.Чаянова, представляла собой в начале ХХ века «весьма совершенный организованный вариант крестьянского хозяйства», «его часть, выделенную для организации его на крупных началах». А.В.Чаянов утверждал: «Мощь крестьянской кооперации есть, помимо всего прочего, прежде всего претворенная мощь самого крестьянского хозяйства» [1] . Также А.В.Чаянов считал, что кооперативные работники, агрономы, желая создать новое земледелие, создают новую человеческую культуру, новое народное сознание и предоставляют этой новой человеческой культуре самой создавать новое земледелие. К новой человеческой культуре в то время относили и культуру кооперативную.

Кооперативная культура воспитывалась и прививалась в крестьянской среде в течение нескольких десятилетий. Первые кооперативные товарищества в России были образованы сразу же после отмены крепостного права. В Олонецкой губернии первое потребительское общество «Взаимная выгода»возникло в 1870 г. в селе Ошта. В 1875 г. было образовано Вельское ссудо–сберегательное товарищество в Вологодской губернии. Широкое распространение кооперативных объединений в конце XIX – начале ХХ вв. объясняли тем, что «народу знакома артельная форма хозяйства, у сельского сословия есть призвание, инстинкт», поэтому кооперативы для русского народа являются такими простыми предприятиями, в успехе которых нельзя сомневаться» [2] .

В то же время размах кооперативного движения был обусловлен не только привычкой к артельному труду, но и кропотливой работой русской интеллигенции, которая увидела в «артельном духе» нации верный путь для выхода из нужды и угнетения и стала пропагандировать кооперативные идеи среди крестьян.

Несмотря на общинную психологию крестьянства, облегчавшую пропаганду идей кооперации и воспитание кооперативной культуры у крестьян, теоретики и практики кооперативного движения работали с большим количеством «хозяйствующих людей», имеющих свои навыки и представления о сельском хозяйстве, – людей, которым приказать ничего нельзя и которые все предпринимают по своей воле и сообразно своему пониманию. Кооператоры, воздействуя на ум, волю, сознание крестьянства, расширяли его кругозор, давали ему новые общекультурные, географические, экономические представления. Крестьянство также получало целый ряд незнакомых деревенскому быту понятий – кооперация, производительный кредит, принципы Райфейзена и др. Кооператоры стремились перестроить весь склад крестьянского мышления и на место житейского навыка поставить логическое рассуждение. Однако кооперативный лектор должен был взывать не только к уму своих слушателей, но и к их сердцу. Он должен был донести до крестьянской аудитории ту мощную социальную энергию, которая была присуща кооперативному движению, доказать, что прогрессивное крестьянское хозяйство немыслимо без кооперативных объединений [3] .

Русская сельская кооперация участвовала в формировании кооперативной общей демократической культуры народа, составными частями которых были организованность, навыки общественной работы, инициативность, ответственность, самодеятельность и т.п. Эти основные элементы кооперативной культуры не могли быть созданы путем издания обязательных постановлений, нужна была долгая, невидимая внешне, ежедневная работа. В будничной работе правлений, ревизионных комиссий, общих собраний, в союзном объединении, материальной ответственности каждого члена за деятельность своего кооператива формировалась кооперативная культура. Кооперация основана на самодеятельности кооперированного населения. Кооперативная культура включала в себя набор поведенческих навыков, выработанных в ходе самостоятельной деятельности кооператива: выплата вступительных и паевых взносов, участие в выборах кооперативного аппарата, инструкторская работа, чтение и распространение через кооператив сельскохозяйственной и кооперативной литературы, участие в заготовительной, торгово–закупочной и производственной деятельности товарищества и т.д. Таким образом, кооперативная культура формировалась как система определенных правил, или кооперативных принципов.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Отдельные виды кооперации также выработали свои кооперативные принципы. Так, в кредитной кооперации были широко известны так называемые правила Райфейзена:

1. Взаимная неограниченная ответственность членов по обязательствам товарищества.
2. Производительное назначение ссуд, выдаваемых товариществом.
3. Выдача ссуд только членам товарищества.
4. Малый район деятельности товарищества.
5. Почетность и безвозмездность работы в товариществе.

В Олонецкой губернии первые кредитное товарищество появилось в 1906 г. в Каргопольском уезде, затем в течение нескольких лет кредитные кооперативы были открыты в Вытегорском, Лодейнопольском, Олонецком, Петрозаводском, Повенецком и Пудожском уездах. На 1 января 1913 г. в Олонецкой губернии насчитывалось 25 кредитных товариществ. Районы деятельности товариществ в основном совпадали с районами волостей. Однако из-за низкой плотности населения некоторые кредитные товарищества обслуживали только часть какой-нибудь волости, например, Гиморецкое или Оштинское кредитные товарищества. Кредитная кооперация в довоенный период объединяла 28,7% крестьянских дворов Олонецкой губернии, пока еще большая часть населения края смотрело на кооперацию, «как на нечто чужое, несвойственное жизни деревенского обывателя».

Кредитная кооперация Олонецкой губернии занималась приемом вкладов от населения и выдачей ссуд. Ссудные операции намного превышали вкладные, так как в силу скептического отношения населения к кооперации и неразвитой кооперативной культуры вкладные операции не получили достаточного развития. Осторожность вкладчиков, их недоверие к кредитным кооперативам по части сбережения вкладов не помешали кооперированному крестьянству брать различные производственные и потребительские ссуды. Производственные ссуды крестьяне брали на покупку рабочего скота и орудий труда, на строительство жилья, аренду земли и т.п. В Олонецкой губернии большое распространение получили потребительские ссуды, что формально противоречило кооперативным принципам и затрудняло формирование кооперативной культуры населения. Однако организаторы кооперативного движения сознательно шли на такой шаг в связи с особым социально–экономическим положением края. Выдача ссуд на продовольствие была вызвана нехваткой собственного хлеба у населения. Определенным показателем постепенного развития кооперативной культуры может считаться аккуратное отношение заемщиков к своим обязательствам по ссудам. На 1 января 1913 г. в Олонецкой губернии просроченные ссуды числились за 6-ю лицами на сумму 67 руб., что составляло 0,08% от общей суммы оставшимися за заемщиками ссуд. Правления кредитных кооперативов обращало внимание каждого заемщика на необходимость неукоснительного выполнения им своих обязательств, проводило тем самым определенную воспитательную работу по формированию кооперативной культуры [4] .

Потребительская кооперация также выработала определенные правила, названные затем рочдэльскими принципами, важнейшими из которых были:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

1. Демократичность устройства (каждый член потребительского общества имеет равный голос).
2. Низкие размеры пая и возможность вносить его небольшими взносами.
3. Продажа продуктов не в кредит, а на наличные деньги.
4. Продажа продуктов не по себестоимости, а по рыночным ценам.
5. Распределение всех денежных остатков в конце года не по паям, а по покупкам каждого члена (по забору).

Интересным примером в деле формирования кооперативной культуры крестьянства может служить история создания и деятельности Шальского потребительского общества Пудожского уезда. Это общество было открыто в деревне Семеновское Шальского прихода в 1908 г. В первые годы своего существования оно называлось Семеновское потребительское общество, так как в него входили только крестьяне одной деревни. Сознательных работников было мало, основная масса крестьян была неграмотна, однако в основу работы были положены кооперативные принципы. Организатором Шальского потребительского общества был сельский учитель М.С.Стратонников, который вместе с немногими энтузиастами до 1913 г. работал совершенно бесплатно и только один раз владелец подвала, где находилась лавка потребительского общества, был пожалован 10 рублями. Шальское потребительское общество начало работу на собственные средства, т.е. на паевые взносы, и в первые годы торговало по ценам ниже рыночных, широко применяло продуктовый кредит. Такое отступление от кооперативных принципов было вызвано конкуренцией с частными торговцами, захватившими весь местный рынок, стремлением привлечь в потребительское общество новых членов. Понижением цен общество снискало себе симпатии потребителей. Действительно, если в 1909 г. в обществе было всего 47 членов, то в 1915 г. – уже 442. Прибыль в обществе всегда распределялась по забору товаров, в то же время росли отчисления в запасной капитал, который также использовался в интересах потребителей и при их непосредственном участии. При сокращении прибыли премии на закупку товаров и увеличении собственных средств и оборотных капиталов общее собрание Шальского потребительского общества направляло деньги на строительство собственного магазина и пароходной пристани, складских помещений и пекарни, кожевенного завода. В 1911 г. Шальской общество включилось в телефонную сеть, вело собственные лесозаготовительные работы, имело баржу для перевозки грузов. В совместной производственной и торгово–закупочной деятельности шло формирование кооперативной культуры жителей Шальского прихода, которая неразрывно была связана с общей культурой населения. Общество занималось культурно–просветительской работой, выписывало газеты и журналы, кооперативные издания, отчисляло деньги на ремонт и содержание школы, выплачивало стипендии студентам. Во время Первой мировой войны Шальское общество оказывало помощь вдовам и сиротам погибших воинов, каждый уходивший на фронт крестьянин, член общества, получал подарок [5] . Необходимо отметить, что в других уездах Олонецкой губернии потребительская кооперация заняла практически монопольное положение в снабжении, объединив в свои ряды почти 80% населения.

В Вологодской губернии уровень кооперативной культуры местных жителей был довольно высок благодаря активной деятельности Вологодского общества сельского хозяйства и Союза северных кооперативных союзов (Северосоюза). Северосоюз занимался заготовкой и сбытом льна, масла и других продуктов сельского хозяйства на кооперативных началах, снабженческой, торгово–закупочной и производственной деятельностью. К 1918 г. в Вологодской губернии различные потребительские и сельскохозяйственные общества объединяли до 95% всех крестьянских хозяйств. Развитие и мощь вологодской кооперации не позволяли проделывать с нею какие-либо опыты и заставляли считаться с ее мнением в области хозяйственной жизни [6] .

На основе изучения многолетней практики кооперативного движения в России русские теоретики выдвинули и доказали необходимость соблюдения определенных требований при организации кооперативов, важнейшими из которых были материальная заинтересованность, добровольность вступления в кооперативное товарищество гражданам всех сословий и свобода выхода из него. Одним из главных условий существования кооператива известный теоретик В.Ф.Тотомианц считал равноправие членов и свободный доступ в кооператив: «Никому не может быть отказано в принятии, раз желающий вступить подчиняется правилам товарищества».

Участие в деятельности кооператива формировало новые общественные отношения между людьми. Кооперативная культура как тип духовной культуры определяется особым характером духовного общения людей, в котором проявляются отношения личности и общества. Кооперация опирается на взаимное доверие, на общность интересов людей. В начале ХХ в. М.И.Туган–Барановский отмечал, что кооперативное движение проникнуто «самым действенным и мощным, неподдельным в своей искренности, глубоким идеализмом» [7] . И для успеха кооперации требуется господство в душе человека не жажды богатства, а чувства общественной солидарности, готовность жертвовать личным интересом ради интересов общественной группы. Затрачивая огромные средства на поднятие духовного уровня кооперированного населения, устраивая библиотеки, музеи, учебные заведения, курсы, лекции, народные дома, кооперация способствовала воспитанию кооперативной культуры и созданию человека, способного ей служить.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Своеобразную проверку на прочность кооперативная культура крестьянства прошла в годы гражданской войны и политики «военного коммунизма». В это время было издано много декретов и постановлений Советской власти, затрагивающих непосредственно сущность кооперации и кооперативных принципов. Так, с 1918 г. в пределах одной местности разрешалось существование только одного общегражданского и рабочего потребительских обществ, с 1919 г. началось преобразование потребительских обществ в потребительские коммуны, в 1920 г. – ликвидация иных (помимо коммун) видов кооперации, также вводилось поголовное принудительное членство в потребкооперации. Попытка преобразования потребительских обществ в коммуны встретила мощное сопротивление со стороны кооперированного населения и в июне 1919 г. ВЦИК решил вернуть старое название «потребительское общество». Интересно отметить, что даже в это время шло образование новых кооперативов. В Вологодской и Северо–Двинской губерниях к началу 1918 г. было 1596 кооперативов, к началу 1919 г. – 2355, к началу 1920 г. – 3015. В 1918 г. в Вологодской губернии кооперативы обслуживали 99,6% населения [8] .

В начале нэпа происходит достаточно быстрое восстановление кооперативной системы, что говорит о сохранившейся у большей части населения прежних навыков кооперативной культуры. В то же время сохранение до 1924 г. принудительного поголовного членства в потребкооперации противоречило главному кооперативному принципу добровольности и размывало кооперативную культуру населения. Представители местных органов, инструктора продкомов и др. постоянно вмешивались в деятельность потребительских обществ, не стесняясь иногда подтверждать свои разъяснения таким веским аргументом, как дуло револьвера. Правления сельпо не могли выполнять решения общих собраний, а население, видя такое обращение, ничего не получая от кооперации, стало разочаровываться, так как в начале 1920-х гг. цены в кооперативных лавках были выше рыночных.

Падение кооперативной культуры населения в 1920-е гг. проявилось и в таком вопросе, как выплата паевых взносов. В период «военного коммунизма» кооперация финансировалась государством, с 1921 г. финансирование прекратилось, не изжита была привычка былой поры, «надежда на казенный сундук делала людей беззаботными и безответственными ко всякого рода финансовым мероприятиям». Паевые взносы собирались с трудом, кооперация всегда испытывала нехватку оборотных средств. В тоже время беднейшие члены потребительского общества освобождались от внесения пая, который образовывался для них путем отчисления от чистой прибыли кооператива. Такая мера социальной защиты порождала иждивенческие настроения некоторых членов потребкооперации и придавала ей «собесовский уклон».

Негативным явлением в работе кооперации в 1920-е гг. стали растраты кооперативных средств. В 1924/25 хозяйственном году в Карельско–Прионежском союзе потребительских обществ за растрату несколько работников было привлечено к суду. В сельскохозяйственных обществах среди служащих также имелись случаи недобросовестного отношения к кооперативной работе. В Олонецком уезде за воровство некоторые заведующие ссыпных пунктов отбывали срок в доме заключения. Правления сельскохозяйственных кооперативов в течение нескольких лет не могли собрать недоимки по семенной ссуде. Все эти факты свидетельствуют о наличии иждивенческой психологиии крестьянства, усилении люмпенских настроений. На смену взаимному доверию и солидарности пришли зависть, вражда, озлобленность ко всем тем, кто «много» зарабатывает, проявившиеся и в таком виде как анонимные письма. Так, в 1925 г. в правление Олонецкого сельскохозяйственного товарищества поступило анонимное письма следующего содержания: «Товарищи члены правления. Мы, рядовые члены, просим Вас убедительно, не пора ли сместить со службы Ананьева Григория Федоровича. У его лошадь зажирела и сам еле дышит, задышка взяла от тяжелой работы… Теперь надо чтобы пусть и другой кто-нибудь покормит свою лошадь, не одному ему толстопузым быть. А главное дело, на нас членов смотрит искоса, как будто ему сделали что-нибудь худое, и кабы мы не ходили в контору носить грязь, а то ему надо мести пол, это ему уже тяжело становиться» [9] . Безусловно, в такого рода анонимных письмах проявилось недовольство крестьян произволом местных властей, в том числе и правления кооператива. В то же время совсем недавно все спорные вопросы решались общим собранием товарищества, теперь же на собраниях все больше отмалчиваются, а потом прибегают к подметным письмам. Кооперативная культура крестьянства была связана с материальным и финансовым положением кооперации. В 1920-е гг. кооперация оказалась в прямой зависимости от государства, которое оказывало ей постоянную денежную помощь и требовало полного подчинения. Самостоятельность, демократизм, материальная заинтересованность как важнейшие элементы кооперативной культуры не вписывались в формирующуюся командно–административную систему, и с конца 1920-х гг. кооперативная культура крестьянства все больше теряла свое значение и актуальность.

• [1] Чаянов А.В. Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации // Чаянов А.В. Избранные произведения. М., 1989. С. 196, 209.
• [2] Лозовый А.А. Курс кооперации. Очерк истории и теории кооперации. М., 1929. С.334.
• [3] Чаянов А.В. Основные идеи и методы работы общественной агрономии. С. 65, 113.
• [4] Обзор Олонецкой губернии за 1913 г. Петрозаводск, 1914 . С.253–267.
• [5] Олонецкий кооператор. 1919. №3/4. С.60–63.
• [6] Десятилетие Северосоюза (Очерк деятельности Союза северных кооперативных союзов за время 1912–1922 гг.). Вологда, 1922. С.16.
• [7] Туган–Барановский М.И. Социальные основы кооперации. М., 1989. С.437.
• [8] Кооперация Вологодской и Северо–Двинской губерний к началу 1920 года. Вологда, 1920. С.8.
• [9] Национальный архив Республики Карелия, ф.430, оп.1, д.1/2, л.25.