Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Осознанию поведенческих границ для членов своей конфессиональной группы старообрядцы всегда придавали решающее значение в деле сохранения благочестия. Запретительные относительно общения с иноверными нормы формируются с конца ХVII в., обобщенное выражение их отчетливо представлено в чине оглашения федосеевцев в последней трети ХVIII в.: «Со иноверными не сообщатися, ни в мале в чем-либо, в вещах таковых, которые вредят благочестию. Се же есть ни в молитве, ни в ястии, ни в питии, ни в дружбе, ни в любви, ни в мире…» [1] . Однако, ввиду того, что реальный образ жизни был чреват неизбежными контактами с соседями – «мирскими», эти поведенческие границы с течением времени должны были из сугубо идеологических, мировоззренческих преобразоваться в социально–психологические, тем самым закрепляя свою действенность в простонародном сознании.

Общение в рамках деревенского социума, состоявшего как из официально православных, так и старообрядцев, неизбежно вело к возникновению локальных норм, во-первых, поддерживавших дистанцирование, и, во-вторых, – частично преодолевавших его. Притяжение, даже сближение этих групп, несомненно, усиливается после Указов 1905–1906 гг., узаконивших функционирование старообрядческих общин [2] . Позднее отделение церкви от государства повлекло за собой определенное признание – в глазах верующих – института гражданского брака и, следовательно, упростило возможность создания семьи из разноверных супругов. Наконец, на фоне того, что с 1930-х гг. в стране происходило закрытие православных храмов и старообрядческих моленных, сохранение в той или иной конкретной местности живой христианской традиции, даже если это не совпадало с их конфессиональной идентичностью, могло становиться притягательным для верующих.

Опираясь на полевые материалы 2000 г., собранные в Новгородской обл. (Валдайский, Крестецкий и Маловишерский р-ны), охарактеризуем локальные варианты межконфессионального общения старообрядцев и представителей Русской православной церкви (далее: РПЦ). Опрос проводился в сельской местности и именно там, где во второй половине ХХ в. (до 1970-х – 1980-х гг.) еще функционировали старообрядческие общины. Информаторы отбирались старше 70 лет, из числа и старообрядцев, и православных. Изучались такие аспекты взаимодействия, как: посещение «иноверного» храма (соответственно, церкви/моленной), конфессионально–смешанный брак, раздельная трапеза, участие в поминках по соседу (родственнику) - иноверцу. Пропорцию общих и особенных черт в локальных вариантах взаимодействия не всегда можно объяснить, интерес представляют конкретные формы преодоления раскола социума по признаку конфессиональной идентичности. Вместе с тем, не стремясь изначально объяснить своеобразие, упомянем о специфических факторах, существенных для функционирования, хотя бы в первой половине ХХ в., религиозного сознания в этих районах: в Валдайском – сравнительно большее число православных центров (монастырей, церквей); в Крестецком и Маловишерском – сравнительно более мощные, со значительным диапазоном территориального притяжения, старообрядческие центры (моленные в с.Крестцы, д.Полищи; церковь старообрядцев–поморцев в д.Дубки).

Старообрядцы Новгородской обл. принадлежат к беспоповцам поморского согласия, но осознание этого неотчетливо: лишь некоторые о себе говорят «поморцы», многим же известно только, что они «староверы»; о не–староверах говорят «мирские», «никониане», «церковники». Всего опрошено 52 информатора, затронувших проблематику межконфессионального общения, в том числе старообрядцев и православных РПЦ: в Валдайском р-не – 7 и 12, Крестецком – 4 и 8, Маловишерском – 15 и 6. Из них состояли, на момент опроса или прежде, в межконфессиональном браке (заключенном в 1930-х – 1950-х гг.), соответственно: 8, 4 и 7 чел., т.е. одна треть в Крестецком и Маловишерском и 42% в Валдайском р-не.

На плане повседневных контактов, в будни и праздники, дистанцирование обычно наиболее заметно в отношении раздельной трапезы и/или посуды, что сдерживает проявления гостеприимства, ограничивает контакты в домашней среде. Для староверов следование этой норме означает постоянное стремление избегнуть опасности «замирщения», нарушающего благочестие, а для мирских – что ими пренебрегают «как нечистыми». О существовании норм раздельной трапезы (посуды), в основном до середины ХХ в., упомянули многие мирские и некоторые староверы, в равной мере по всем районам.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Вот как об этом рассказали в Валдайском р-не. В гости к староверам ездили со своей посудой, иначе «если поешь, они из этой посуды есть уже не будут, разве что кошке дадут» [3] . В староверческой деревне Лучки в 1930–е гг. девушкам, приехавшим на работу и поселенным в общежитии, «даже ведро не хотели дать, чтобы мы у себя пол помыли […] И воду давали из особой кружки» [4] . Однажды в 1940-е гг. в староверческой деревне Серганиха после устроенного там гуляния молодежи девушки – «мирские» (жившие в соседней деревне) зашли в гости к подруге–староверке. Ее мать говорит: «Наши – сюда, а мирские – по другую сторону стола»; подают отдельно им и нам. Одна из «мирских» говорит: «Девки, у вас вкуснее!» – и взяла своей ложкой, влезла в их чашку… Те не стали есть» [5] .

В селе (ныне – деревня) Локотско Крестецкого р-на в основном проживали православные, а в нескольких соседних деревнях – в основном староверы. Из воспоминаний М.Г.Брызгаловой, 1923 г. р., мать которой была портнихой, поэтому нередко общалась и со староверами: «Когда они у нас в доме выполняли какую-либо работу, то никогда не садились за стол, брали еду с собой. У них бытовало мнение, что православные – поганые люди» [6] . У некоторых создавалось представление, что раздельная посуда – главный или наиболее значимый момент межконфессионального общения: «Старовер ненавидит православного, не даст из своей кружки напиться. Они считают, что все, кроме староверов, нечистые» [7] .

Интересно, что у информаторов Маловишерского р-на более нейтральное отношение к норме раздельной трапезы (посуды), хотя также имеются об этом неоднократные упоминания. Здесь сохраняется знание о норме восстановления благочестия, если староверу доведется поесть из одной чашки с мирским: надо отмолиться десять лестовок.

Для оценки степени межконфессиональной толерантности весьма важно знать, каково общее мировоззренческое отношение к иной конфессии («вере») – ее богослужению, коллективной молитве. Если и в Крестецком, и Маловишерском р-нах из числа опрошенных православных только один посещал старообрядческую моленную (а из числа староверов посещали церковь, соответственно, – ни одного, один), то в Валдайском р-не – иная ситуация. В этом р-не посещали моленную (или старообрядческое богослужение на дому) 5 православных, а из пожилых староверов посещали церковь 3 чел. Здесь можно заключить, по-видимому, о присутствии не отталкивания, а скорее некоего интереса, притяжения. Так, З.Н.Архипова, 1917 г.р., жительница д.Серганиха, была обвенчана в православной церкви со старообрядцем (присоединенным тогда же к официальному православию). Молодая семья проживала с родителями мужа, старообрядцами; свекровь предлагала невестке перейти в староверие, но свекр заявил, что в этом нет необходимости; первый ребенок был окрещен «в старую веру», которую из членов семьи исповедовали только его бабка и дед. И все же Архипова посещала все службы в моленной, наставницы не требовали согласиться на «перекрещивание». По словам Г.П.Киселевой, 1931 г.р., – «церковницы», вышедшей замуж за старовера и жившей с его родителями в д.Костково, – все «церковные» в праздники посещали старообрядческую моленную (им там только не разрешали креститься).

Еще один важный аспект межконфессионального общения в деревенском социуме, показательный в отношении притяжения/отталкивания, – участие в отдании последнего долга покойному соседу–иноверцу. Посещение православными поминания, проводимого старообрядцами, сопряжено с возможным их присутствием на богослужении (в доме покойного) и участием в общей трапезе. Из числа информаторов–православных Валдайского р-на посещали староверческие поминки 8 чел., т.е. две трети опрошенных, а в Крестецком и Маловишерском – 2, 3 чел., т.е. одна четверть, половина. (Количество упомянувших, что староверы не «не допускали проститься с покойным», «не звали» на поминки, – соответственно, 1, 2 и 2 чел.). Итак, и по этому аспекту общения имеются локальные различия; на период 1930-х –1960-х гг. толерантность в большей мере наблюдается в Валдайском р-не.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Нормы раздельной трапезы особенно строго придерживались, отчего она наиболее явственно обнаруживалась, как раз в ситуациях поминок. Так, в Валдайском р-не могли устраивать «два стола в разных комнатах – для староверов и для нас» (сообщение православной, которой доводилось готовить поминки по матери и тетке мужа–старовера); или разноверные ели за одним столом, но из разных чашек. В староверческой деревне Китово (Крестецкий р-н) православные и староверы на поминках ели на разных сторонах стола, при этом требовалось стелить разные скатерти. В Маловишерском р-не, если приглашали православных, то усаживали их за отдельный стол.

Отметим, что в похоронно–поминальной обрядности Новгородской обл. (в отличие, например, от обследованной нами Нижегородской) обнаруживается определенное взаимовлияние конфессий. Так, несколькими информаторами упомянуто, что православные кладут в гроб покойника, ориентируя его не головой, а ногами к божнице (д.Брод, Костково Валдайского р-на, д.Локотско, Еваничи Крестецкого р-на, д.Барашиха, Медведь Маловишерского р-на) – здесь, несомненно, сказались влияние, авторитет старообрядческого ритуала. С другой стороны, когда староверческие поминки помогала устроить православная, кутья готовилась не из меда с зернами пшеницы (как должно быть у старообрядцев), а из вареного риса с изюмом (д.Костково). В Крестецком р-не, д.Локотско на староверческом кладбище, где уже несколько десятилетий покоятся умершие обеих конфессий, когда хоронят православного, то, по словам информаторов, у намогильного восьмиконечного креста его косая перекладина ориентирована противоположным образом, сравнительно со старообрядцами, т.е. правым концом вверх (на это указано представителями обеих конфессий [8] , и несколько таких случаев можно пронаблюдать на самом кладбище).

Конфессионально–смешанные браки, несмотря на то, что они не должны были совершаться, все же в 1930-е –1950-е гг. не были редкостью. Всего таких браков (свой, родственников, соседей) упомянуто 49 случаев. Интересно проследить, какова фактическая тенденция в их направленности: дело в том, что у старообрядцев существовал строгий запрет на брак девушки–староверки с «церковником» (на что указали в Валдайском и Маловишерском р-нах) [9] , в отличие от женитьбы старовера на мирской. Можно предположить, что за такой нормативной асимметрией в направленности смешанных браков стоит стремление старообрядцев к укреплению эндогамии своей этноконфессиональной группы, поскольку при патрилокальности брака, характерной для русской деревни, молодая семья и ее потомство оказывались тогда подконтрольны, в том числе в вопросах исповедания, родне мужа. Вот как выражено в каждом из обследованных районов направление конфессионально–смешанных браков:

Определенная направленность браков наблюдается в двух из трех обследованных районов, причем только в Крестецком она соответствует стремлению старообрядцев к сохранению конфессиональной эндогамии. Однако отсюда нельзя заключать, что в Маловишерском р-не старообрядцы были безразличны к сохранению своего исповедания в последующих поколениях, такой вывод противоречил бы тому значительному авторитету, которым обладала община в Дубках. Заметим, что именно в этом районе информаторы сообщали о случаях несостоявшегося брака старовера с «никонианкой» ввиду сопротивления его родственников. По характеристике наставника М.В.Никитина, 1926 г.р., уроженца д.Дубки, «браки с никонианами допустимы, но не узаконены» [10] . Следует предположить, что поскольку почти все упомянутые ситуации браков в этом районе приходятся на послевоенные 10–15 лет (в отличие от Крестецкого, где, в основном, на конец 1920–1930 гг.), мог сказаться демографический фактор, а именно недостаток мужчин. Тогда еще одним звеном, воссоздающим специфику Маловишерского р-на, должно стать предположение, что в довоенный период здесь в большей мере воздерживались от конфессионально–смешанных браков как таковых.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Наконец, еще один значимый показатель межконфессионального взаимодействия – переход в иное исповедание, что могло происходить в силу разных индивидуальных причин, в том числе по принуждению при браке разноверных. Согласно информаторам, к смене исповедания далеко не всегда понуждали. Тенденция смены конфессиональной принадлежности в результате заключения брака более выражена в Крестецком районе: всего таких случаев 8, в том числе 5 – «перекрещивание» в старую веру под давлением родственников мужа и 3 – переход в официальное православие (по настоянию священника при венчании, крещении детей). В Валдайском районе – по две аналогичных ситуации.

В Маловишерском районе обнаружилась иная ситуация. Брак разноверных стал причиной смены исповедания только в двух случаях, оба – переход в старую веру. Однако всего здесь упомянуто 6 ситуаций перехода в староверие, и в 4-х это происходило вне контекста заключения брака, добровольно, ввиду значительного авторитета староверия.

Во многих случаях, это наблюдается во всех обследованных районах, дети пожилых информаторов–старообрядцев крещены в староверие (и при браках с православными РПЦ). Однако браки детей информаторов заключались, в основном, с партнерами–православными. Внуки информаторов, чаще всего живущие от них в отдалении, крещены в православной церкви. Таким образом, явственно прослеживается, начиная с 1960-х – 1970-х гг., утрата межпоколенной преемственности конфессиональной принадлежности.

В заключение назовем черты своеобразия, присущие в 1920-е – 1950-е гг. рассмотренным локальным вариантам межконфессионального общения:

1. в Валдайском районе – взаимный интерес к богослужению иной конфессии, большее участие в отдании последнего долга односельчанину–иноверцу, баланс в направленности конфессионально–смешанных браков;
2. в Крестецком районе – обоюдное воздержание от посещения богослужений иной конфессии, в конфессионально–смешанных браках преобладает стремление старообрядцев к сохранению эндогамии своей исповедной группы и, в тесной связи с этим, большее, сравнительно с другими районами, стремление к перекрещиванию «церковницы»;
3. в Маловишерском районе – воздержание от посещения и богослужений, и поминаний, устраиваемых иной конфессией, тенденция индивидуального добровольного перехода официально православных в староверие.

• [1] Попов Н. Сборник для истории старообрядчества. М., 1864. С.12.
• [2] Островский А.Б. Формы общественного признания старообрядчества после принятия Указов 1905-1906 гг., легитимировавших веротерпимость // Старообрядчество: история, культура, современность. М., 2002.
• [3] Архив Российского Этнографического музея. Ф.10. Оп.1. Д.113. Л.48.
• [4] Там же, л.29 об.
• [5] Там же, л.33 об.
• [6] Там же, л.54 об.
• [7] Там же, л.59 об.
• [8] Там же, л. 63, 64.
• [9] Там же, л. 26, 83 об.
• [10] Там же, д.114, л.4 об.