Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Работа выполнена в рамках проекта РГНФ №03-01-00056а.

Селище Наволок находится на юго–восточном берегу о.Кижи, в 1 км к северо–востоку от ансамбля Кижского погоста, и занимает основание небольшого песчаного мыса (местное название – Наволок, в XIX в. – д.Дудкин Наволок) высотой всего 0,5–1 м над уровнем воды в озере. Площадка памятника занята огородами, в западной части – домом крестьянина Яковлева, входящим в экспозицию музея–заповедника «Кижи». В 2000–2002 гг. на селище было вскрыто 136 м². Раскоп охватил свободную площадку, которая распахивается в настоящее время или еще недавно была занята огородами (Рис.1).

В результате проведенных работ был собран обширный и выразительный материал, который разделяется на несколько хронологических комплексов.

I. К раннесредневековому комплексу относятся фрагменты от трех грубых лепных сосудов, большинство из которых связаны с ямой №5 (Рис.2). Примерно на этом же участке в 1996 г. на пашне был подобран обломок бронзовой спиралеконечной фибулы с треугольным сечением дуги (Рис.4:1). В Новгороде этот тип фибул встречен преимущественно в слоях X–XI вв., отдельные экземпляры бытовали до конца XII в. [1] . Не исключена принадлежность к раннесредневековому комплексу калачевидного кресала с язычком (Рис.4:11). По новгородским материалам этот тип датируется X – серединой XIII в. [2] Однако калачевидные кресала такой же формы вновь вошли в употребление в XVII–XVIII вв., что доказывается рядом находок на памятниках этого времени, в том числе в Карелии [3] . Также возможно отнесение к раннесредневековому комплексу поселения единичные находки обломков бронзового листа, на одном из которых сохранилась заклепка (Рис.4:10). Фрагменты бронзовых котлов нередко входят в состав раннесредневековых комплексов на многослойных поселениях Прионежья [4] . Судя по малочисленности перечисленных находок и их планиграфии, можно заключить, что раннесредневековый комплекс на памятнике занимает площадь не более 30–40 м² и представляет собой следы кратковременной остановки людей. Датировка этого комплекса наиболее вероятно определяется X–XI вв.

II. Комплекс эпохи развитого средневековья представлен в основном фрагментами красноглиняной и белоглиняной посуды. Среди белоглиняной керамики выделяются примерно 25 горшков, относящихся к известному типу с грибовидным венчиком (Рис.3:1–4). В Новгороде такие белоглиняные сосуды отнесены Г.П.Смирновой к типу IIIГ, появляющемуся в находках в слоях с конца XIII в. [5] . В древней Кореле в слое 1360-х – 1380-х гг. этот тип составлял около 35% всей керамики [6] . Судя по материалам крепости Орешек и Валаамского монастыря, поздние варианты типа бытовали в Приладожье и в XVI столетии [7] . Что касается территориально более близких аналогов, то на селище Царевка II в черте п.Толвуя, датированном серединой XIV – началом XVI вв., данный тип посуды абсолютно доминировал в керамическом наборе, составляя до 70% всех горшков. К технологической группе белоглиняной керамики относятся также черепки минимум от шести кувшинов с ручками и трех крышек сосудов (Рис.3:5–7), имеющие полные аналогии из слоев XV–XVI вв. Валаамского монастыря, XVI в. крепости Орешек и селища Царевка III в черте п.Толвуя (вторая половина XV–XVII вв.). Среди красноглиняной посуды к комплексу эпохи развитого средневековья можно отнести лишь группу из 11 венчиков горшков (Рис.3:8–10), в которых распознаются поздние варианты типа II (по Г.П.Смирновой) керамики Новгорода. В слоях второй половины XV в. крепости Орешек к этому типу отнесено 63% горшков. Производство такой керамики в южных районах бывшей Новгородской земли прекращается лишь в XVI столетии [8] . В той же технологической группе красноглиняной керамики относится серия из примерно 25 венчиков горшков иных типов (Рис.3:11–13). Судя по толвуйским материалам, хронологически они точно неопределимы и могут относиться как к средневековому, так и к комплексу Нового времени селища.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Индивидуальные датирующие находки периода развитого средневековья представлены в материалах селища вислой свинцовой печатью (Рис.4:3), бронзовыми перстнями и янтарным крестом–тельником (Рис.4:2). Происходящая из случайных находок на огороде свинцовая булла имеет на одной стороне изображение креста и надпись «Печать Игната Михайловича». Она была атрибутирована В.Л.Яниным как печать владычного наместника в Обонежье; Игнат Михайлович упоминается в качестве послуха в одной купчей грамоте середины XV в. [9] . Найденный в раскопе перстень относится к разряду щитковосрединных, изготовлен из медного сплава серебристого цвета, дужка кольца не сомкнута. Круглый плоский щиток перстня украшен циркульным орнаментом в центре и растительными завитками по краям (Рис.4:4). По М.В.Седовой, в Новгороде щитковосрединные перстни с круглыми щитками встречены в слоях второй половины XII – начала XIV вв. [10] ; по Ю.М.Лесману, заново обработавшему новгородские ювелирные изделия, этот тип появляется в слоях середины XIII в. и бытует, по крайней мере, до конца XV столетия [11] . Второй перстень с напаянным на проволочное кольцо сложным фигурным щитком, на котором располагается крепление для отсутствующей вставки (Рис.4:5), точно не датируется. Его принадлежность к комплексу периода развитого средневековья на селище не исключена: в Новгороде подобные украшения встречены в слоях с середины XII до конца XIV в. [12] . Однако, известны и значительно более поздние аналогии перстням такого типа [13] . Плоский янтарный нательный крест с отверстием для привешивания относится к типу 1, по М.Д.Полубояриновой, и надежно датируется по многочисленным новгородским аналогиям временем от последней трети XII до третьей четверти XV вв. [14] . Описанные находки, отнесенные к комплексу периода развитого средневековья, в целом равномерно распределялись по вскрытой площади, не образуя заметных скоплений (Рис.2). Среди исследованных сооружений к данному комплексу можно уверенно отнести только яму №3.

III. Комплекс находок Нового времени количественно превосходит более ранние и значительно более разнообразен по составу. При этом для некоторых массовых категорий вещевого материала возникают понятные трудности при отделении материалов данного выделяемого нами комплекса от хронологически смыкающихся с ними, но еще более поздних, близких к современности находок. Это касается большей части железного инвентаря, а также сильно измельченных обломков винной тары, фарфоровой и фаянсовой посуды. Среди последней лишь в нескольких фрагментах фарфоровых чайных блюдец и чашек, украшенных характерной подглазурной росписью в так называемом «китайском» стиле, опознаются подражания продукции мейсенских фабрик. Из общей массы осколков винной тары к этому комплексу по морфологическим и технологическим признакам следует отнести фрагменты минимум 30 бутылей и штофов. Они имеют стандартные формы, изготовлены преимущественно из зеленого стекла. Почти всю поливную керамику, собранную в раскопе, можно датировать суммарно – XVIII–XX вв. Исключение составляют фрагменты поздней «рейнской» фляги из заполнения ямы №4; такая импортная аптечная или винная тара часто встречается в слоях XVIII в. городов Северо–Запада России и Прибалтики. Среди черепков поздней столовой керамической посуды в коллекции уверенно датируются временем не позднее XVIII в. также фрагменты чернолощеной керамики московского производства, происходящие минимум от четырех сосудов.

Более определенно выделяются материалы Нового времени в массе черепков грубой кухонной керамики. В технологической группе белоглиняной керамики это прежде всего большая серия фрагментов, происходящих, судя по венчикам, от более чем ста тонкостенных горшков (около десятка изготовлены из красножгущейся глины) (Рис.3:14–19). В коллекции из раскопок Толвуйской земской избы XVIII – первой половины XIX вв. такие горшки составляли более 40% всей керамики [15] . Эта серийная посуда, по–видимому, получает широкое распространение в Прионежье только с XVIII в., поскольку в коллекциях селища Царевка III и Палеостровского монастыря, включающих материалы XVII в., она практически отсутствовала. Среди красноглиняной керамики к Новому времени, судя по имеющимся аналогиям, относится серия из примерно 45–50 довольно грубых толстостенных горшков с покатыми плечиками и отогнутыми короткими венчиками, по внутреннему срезу которых проходит валик; у вариантов этого типа горшков изгиб венчика и валик обозначены желобком (Рис.3:20–24). По материалам раскопок в п.Толвуя и Петровской слободе в г.Петрозаводске данный тип горшков может быть датирован XVII–XVIII вв. Как уже отмечено, к комплексу Нового времени может принадлежать также часть из примерно 25 иных хронологически точно не определимых красноглиняных горшков.

Среди индивидуальных датирующих находок с комплексом связана большая часть найденных мелких медных монет номиналами от полушки до двух копеек. Всего из раскопок и сборов их происходит 28 экземпляров. Даты чеканки монет довольно плотно покрывают интервал с 1710-х по 1860-е гг. Монеты с датой выпуска после 1861 г. единичны, что примерно определяет верхнюю хронологическую границу выделяемого на памятнике комплекса Нового времени. Также следует отметить обломок стебля (чубука) белоглиняной курительной трубки (Рис.4:7), который уверенно датируется XVIII – первой четвертью XIX в. [16] Возможно отнесение к данному комплексу точно не датируемых обломков костяных шахматной фигурки и кочедыка для плетения сетей (Рис.4:8,9), а также упомянутого выше бронзового перстня с отсутствующей круглой вставкой из стекла или камня (Рис.4:5). Среди железного инвентаря в Новому времени, вероятно, относится часть предметов дверного снаряда, подковка сапога или башмака, поясная пряжка, железный нож с «горбатой» спинкой (Рис.4:12), рыболовный крючок из сборов (Рис.4:6), а также калачевидное кресало (для последнего, как уже указано, не исключена и раннесредневековая дата). С комплексом Нового времени связаны ямы № 2, 7, 9 (Рис.2).

Проведенные на памятнике раскопки с учетом материалов из сборов позволяют предложить следующую историческую интерпретацию изложенных выше археологических данных о последовательных этапах заселения участка. Около рубежа I и II тыс. н.э. о.Кижи использовался для кратковременных остановок небольших коллективов. Они связываются с начальными этапами торгово–промыслового освоения края, когда его естественные богатства (прежде всего пушнина) были вовлечены в систему восточноевропейской и международной торговли [17] . Этнокультурная принадлежность участников торгово–промысловых операций на территориях вокруг Онего в раннем средневековье далеко не всегда поддается однозначному определению на материалах конкретных (зачастую очень бедных находками) памятников. Имеющиеся археологические данные в целом позволяют назвать среди внешних участников таких операций выходцев с древневепсской территории в Юго–восточном Приладожье и Северном Верхневолжье (стационарные колонии – селища и связанные с ними курганные могильники X и XI вв. – исследованы в Кокорино в Уницкой губе, в Челмужах на северном побережье, в низовьях р.Шуи на западном берегу Онежского озера), а также торговцев и воинов из северно–русских городских центров или из региона Балтики (находки в среднем течении р.Водла). Описанные выше немногочисленные раннесредневековые вещи из раскопа и сборов можно уверенно связать с этой, шедшей с юга, волной торгово–промыслового освоения территории. При этом весьма бедный по составу комплекс X–XI вв., исследованный на селище Наволок, на равных основаниях может быть интерпретирован и как след временной стоянки пришлых торговцев и промысловиков, и как остатки сезонного промыслового становища местного, предположительно саамского населения Прионежья, втянутого в систему дальней торговли и испытавшего в связи с этим сильное влияние южных соседей.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Следующий этап заселения острова связан с земледельческой крестьянской колонизацией территории из более южных районов Новгородской земли. Полученные в ходе раскопок материалы позволяют датировать основание поселения на мысе Наволок временем не ранее XIV в. Судя по относительной малочисленности средневековых вещей на селище (фрагментами представлены не более 50 сосудов), верхняя хронологическая граница средневекового поселения, очевидно, не выходит за пределы XV в. Это подтверждают и индивидуальные датирующие находки. Наличные средневековые материалы не дают возможности высказать какие–либо предположения об этнокультурной принадлежности насельников первоначальной деревни. При этом ряд находок указывает на определенную социально–культурную специфику поселения. Это, прежде всего, свинцовая вислая печать новгородского владычного наместника Игната Михайловича, датированная примерно серединой XV столетия. Булла первоначально была подвешена к какому–то акту и вряд ли могла быть утеряна на рядовой крестьянской усадьбе. Другие индивидуальные находки из раскопок явно являются продукцией профессиональных городских, а не кустарных деревенских ремесленников: янтарный нательный крест, бронзовые перстни, средневековая дата одного из которых бесспорна. Среди керамического материала, собранного на селище, обращают на себя внимание фрагменты минимум шести серийных кувшинов, изготовленных из качественной белой глины – также продукция скорее городских, а не деревенских гончаров. На памятниках развитого средневековья в Прионежье серия таких кувшинов встречена лишь на селище Царевка III, определенном как резиденция посельского – наместника новгородского Вяжищского монастыря, владевшего в XV–XVII вв. большей частью деревень Толвуйского погоста. Суммируя эти данные, можно высказать предположение, что селище Наволок является не рядовым сельским поселением, а, возможно, связано с владельческим освоением территории Кижского погоста в XIV–XV вв. В писцовых книгах Заонежской половины Обонежской пятины XVI столетия владельческие поселения, центры бывших новгородских вотчин носят стандартное название Большой двор. На острове Кижи книги 1563 и 1583 гг. называют три таких поселения [18] . Идентификацией поселений острова, упомянутых в писцовых книгах, специально занималась С.В.Воробьева, однако ни один из Больших дворов не был соотнесен ею с местом, где в XIX в. располагалась д.Дудкин Наволок: на этом месте ею локализована д.Окуловская писцовой книги 1563 г. и последующих описаний. Основанием для такого отождествления послужило исправление, внесенное в список кижских деревень 1851 г., где название д.Окуловской зачеркнуто и сверху написано новое – Дудкин–наволок [19] . Нам представляется, что предложенная локализация д.Окуловской не бесспорна. В описаниях 1563, 1583, 1616–1617, 1646–1647, 1678 гг. деревня последовательно именуется «на Кижском острове Окуловская у погоста (выделено нами – авт.)» [20] , в то время как мыс Наволок находится в километре от ансамбля церквей. Материалы XVI столетия на селище четко не выделяются, что также входит в известное противоречие с локализацией в этом месте д.Окуловская, в которой по письму 1563 г. насчитывалось три крестьянских и один бобыльский двор. Участок вновь заселяется в Новое время, причем собранные на селище материалы XVIII–XIX вв. опять указывают на «не стандартный» социально–культурный характер поселения на мысе Наволок. В культурном слое памятника отмечена явно повышенная концентрация монет. Даты чеканки монет плотно охватывают период XVIII – первой половины XIX в., более поздние – единичны. Для Заонежья с его суровыми старообрядческими устоями, по меньшей мере, необычными выглядят находки в комплексе Нового времени значительного количества осколков винной тары – бутылей и штофов, а также обломков стебля (чубука) голландской белоглиняной курительной трубки и сломанной костяной шахматной фигуры. Вряд ли можно признать характерным для быта заонежских крестьян XVIII в. использование импортного немецкого фарфора (в осколках распознаются подражания продукции мейсенских фабрик) и парадной чернолощеной керамической посуды московского производства. Необычный для рядовой деревни состав комплекса находок Нового времени на селище находит ближайшие аналогии в коллекциях, собранных при раскопках земской избы в окрестностях п.Толвуи и Петровской слободы в исторической зоне г.Петрозаводска. Памятники п.Толвуи и Кижей связывает такой важный показатель, как исключительно высокая для сельских поселений концентрация монет в культурном слое. Эти аналогии подводят к объяснению состава комплекса: в Наволоке с начала XVIII по середину XIX в. располагалась Кижская земская изба – местный административный и фискальный центр в составе Олонецкого горного округа, подчиненный Канцелярии Олонецких Петровских заводов в Петровской слободе, а позднее – губернской администрации в Петрозаводске. Система управления и сбора налогов, низовым звеном которой были волостные правления/земские избы, просуществовала в крае до 1860–х гг. [21] . Как видим, это точно совпадает с верхней хронологической границей комплекса Нового времени памятника, намеченной по монетным находкам. Упоминания земской избы, располагавшейся где–то на острове Кижи, встречаются в документах, относящихся к Кижскому восстанию 1769–1771 гг. В годы восстания земские избы являлись не только местными центрами администрации и фиска, но также местами крестьянских «суемов» (собраний), а выборные старосты, возглавлявшие такие волостные правления, нередко выступали в роли руководителей крестьянских волнений [22] . Сведения о деятельности Кижской земской избы имеются также в документах конца 1770-х гг., связанных с изменением сословного состояния приписных крестьян [23] . Возможно, отголоском прежнего особого статуса поселения (местное волостное правление) стало то, что именно здесь летом 1871 г. кижские крестьяне разместили А.Ф.Гильфердинга, прибывшего на остров для записи былин.

• [1] Седова М.В. Ювелирные украшения древнего Новгорода (X–XV). М., 1981. С.86; Лесман Ю.М. Хронология ювелирных изделий Новгорода // Материалы по археологии Новгорода. М., 1990. С.75.
• [2] Колчин Б.А. Хронология новгородских древностей // Новгородский сборник: 50 лет раскопок в Новгороде. М., 1982. С.163, рис.4.
• [3] Завьялов В.И. Изделия из черного металла // Очерки истории освоения Шпицбергена. М., 1990. С.150; Спиридонов А.М. Толвуйская земская изба XVIII–XIX вв. // Вестник Карельского краеведческого музея. Петрозаводск, 1995. Вып.3. С.165.
• [4] Косменко М.Г. Поселения охотничье–рыболовецких культур // Археология Карелии. Петрозаводск, 1996. С.281.
• [5] Смирнова Г.П. Опыт классификации керамики древнего Новгорода // Материалы и исследования по археологии. М., 1956. №55. С.242–244.
• [6] Кирпичников А.Н. Историко–археологические исследования древней Корелы («Корельский город» XIV в.) // Финно–угры и славяне. Л., 1979. С.71–73, рис.31.
• [7] Кирпичников А.Н. Древний Орешек. Л., 1980. С.98–99, рис.31; Spiridonov A.M. Archaeological Data on the Early History of the Valamo (Valaam) Monastery // Fennoscandia archaeologica. Helsinki, 1992. Vol.9. P.97, fig.4:1,2.
• [8] Кильдюшевский В.И. Об одном из типов керамики XIV–XVI вв. крепости Орешек // Краткие сообщения института археологии. 1981. Вып.164. С.111–116.
• [9] Янин В.Л. Новгородские акты XII–XV вв.: хронологический комментарий. М., 1991. С.246–247.
• [10] Седова М.В. Ювелирные украшения древнего Новгорода. С.132.
• [11] Лесман Ю.М. Хронология ювелирных изделий Новгорода. С.52.
• [12] Седова М.В. Ювелирные украшения древнего Новгорода. С.140–141.
• [13] См., например: Порфиридов Н.Г. Предметы прикладного искусства // Исторический памятник русского арктического мореплавания XVII века: Археологические находки на острове Фаддея и на берегу залива Симса. Л.; М., 1951. С.153.
• [14] Полубояринова М.Д. Полудрагоценные камни и янтарь в древнем Новгороде // Новгородские археологические чтения. Новгород, 1994. С.81.
• [15] Спиридонов А.М. Толвуйская земская изба… С.171.
• [16] Зурабян Н.М. Об истории распространения белоглиняных курительных трубок в Санкт–Петербурге // Труды Государственного музея истории Санкт–Петербурга. Исследования и материалы. СПб., 1997. Вып.2. С.88–106.
• [17] Косменко М.Г. Поселения охотничье–рыболоведческих культур. С.272–285.
• [18] Витов М.В., Власова И.В. География сельского расселения Западного Поморья в XVI–XVIII веках. М., 1974. С.66–67.
• [19] Воробьева С.В. Опыт идентификации исторических поселений о.Кижи и его окрестностей по писцовым материалам и документам XVIII–XIX столетий // Вопросы изучения и издания писцовых книг и других историко–географических источников. Тез. докл. Петрозаводск, 1991. С.86–90.
• [20] Витов М.В., Власова И.В. География сельского расселения… С.66.
• [21] Балагуров Я.А. Приписные крестьяне Карелии в XVIII–XIX вв. Петрозаводск, 1962. С.28–49.
• [22] Балагуров Я.А. Кижское восстание 1769–1771 гг. (очерки истории восстания олонецких приписных крестьян). Петрозаводск. 1951. С.27–71.
• [23] Набокова И.И. Из истории волкостровских крестьян Щепининых (начало XVIII – начало XX века) // Кижский вестник. Петрозаводск, 2001. №6. С.33–41.