Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Топонимия и археологические памятники Заонежья существует ли между ними какая-либо связь? Сам возраст топонимов – вопрос дискуссионный, хотя, конечно же, часть топонимов, особенно те, что относятся к классу гидронимов, а также тех, что зафиксированы на миграционных путях, могли появиться уже в глубокой древности. Хорошо известно, что именно Заонежье в течение многих столетий (и даже тысячелетий) являлось одним из участков древнего пути людей на полярный Север и, стало быть, наша попытка сопоставления археологических памятников и местных топонимов в чем–то оправдана и должна представлять интерес.

Языковедами признается, что древнейшие топонимы возникали из описательных конструкций, подобно топонимам обских угров (ср. манс. Нята–Рохтум–Сяхл «Гора испуганного олененка»). Выясняется, что при описании маршрута человек прошлого прибегал к своеобразному словесному абрису, а «событийные» названия долго сохраняли свою семантическую прозрачность. Следует упомянуть и о топонимах, возникших в глубокой древности в результате образного мышления людей и их попыток переноса на природные объекты религиозно–мифологических и фольклорных представлений тогдашнего общества [1] . Таким образом создавалась вербальная карта древности, дошедшая до нас в отдельных фактах субстратной топонимии.

Среди современных исследователей субстратной топонимии Русского Севера до сих пор существуют порой абсолютно противоположные точки зрения на ее происхождение, хотя все же больше тех, кто склоняется к преимущественно финно–угорской основе субстрата. Тем не менее вопросов не становится меньше. Так, к примеру, не решены такие важные этногенетические проблемы, как происхождение саамов, роль самодийцев и волжских финнов в формировании древних саамов. Трудна для понимания языковая ситуация на Севере накануне прихода сюда прибалтийско–финского населения, а затем и русских. А.К.Матвеев предполагает существование на Европейском Севере особых самодийских и угорских языков, которые не сохранились [2] .

И как быть с преданиями о чуди, сииртя и панах, согласно которым принадлежат отдельные курганы, ямы, и холмы? Наша попытка сопоставления отдельных топонимов и археологических памятников, возможно, одна из первых, но, хочется надеяться, будет иметь продолжение. В сообщении анализируется несколько топонимов Заонежья и сопутствующих им на местности наиболее известных археологических памятников.

ОЛЕНЬИ ОСТРОВА

Оленьи острова хорошо известны своими уникальными археологическими памятниками, особенно Южный Олений остров, где еще в 30-е годы XX в. были обнаружены захоронения людей эпохи мезолита. В одной из могил внимание ученых привлекло скульптурное изображение головы лося. Уникальность Оленеостровского могильника – в прекрасной сохранности инвентаря. В захоронениях были найдены наконечники стрел, кремневые ножи и кинжалы, резцы лосей, бобров, клыки медведей, скульптурки лося, змей, людей. Давние споры идут среди специалистов о расовой принадлежности оленеостровцев [3] .

Современное название островов – Оленьи – является, видимо, переводным с одного из прибалтийско–финских языков. Принимая во внимание тот факт, что в некоторых современных прибалтийско–финских языках (эстонском, ливском и водском) слова poder, pedder, pedra означают лося, а не оленя (ср. фин. peura, petra), то, вероятно, и в древних прибалтийско–финских языках сходно звучавшее слово (petra, pedru) первоначально могло означать лося, а не северного оленя. Не исключено, что когда–то два заонежских острова звались *Petrasaaret (Pedrusuaret) – т.е. лосиные острова. Но уже в период контактов с русским населением местное прибалтийско–финское население переводило это название как Оленьи острова.

Разумеется, при попытке расшифровки названия нельзя исключать и религиозные воззрения древних обитателей края. Название островов, их положение в пространстве напоминает некоторые положения сибирских мифов о путешествии шамана по мирам Вселенной [4] . Если попытаться спроецировать символику мифа на наш конкретный случай с Оленьими островами, то небесный (верхний) мир символизируют Северный и Южный Олений острова (в мифе две небесные лосихи–оленихи).

В этом контексте отдельные захоронения на Южном Оленьем острове могли означать уход жрецов–шаманов в верхний мир – к двум небесным лосихам–оленихам. По авторитетному мнению А.К.Матвеева, в древней топонимии зрительные образы получали не только словесное выражение, но и религиозно–мифологическую интерпретацию в известном процессе перекодировки, что в конечном итоге приводило всегда к синкретическому результату. Отсюда и те трудности, что сопровождают исследователей при попытке этимологизировать древние названия [5] .

В топонимии Скандинавии и Русского Севера нередки случаи, когда соседние острова назывались Оленьим и Лосиным, при этом Оленьим обычно называли меньший по размерам остров [6] . Можно предположить, что Оленьи острова действительно изначально по смыслу Оленьи, а Лосиным мог именоваться в далеком прошлом Большой Клименецкий остров.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

ВОЖМАРИХА

Большая группа археологических памятников была открыта сравнительно недавно на небольшом участке древнего побережья Онежского озера (ныне болото). По соседству с Кижами обнаружены поселения в значительном временном диапазоне – от мезолита до энеолита (с VII по II тыс. до н.э.). Примечательно, что часть вновь открытых памятников оказалась синхронной знаменитому Оленеостровскому могильнику. На сегодняшний день Вожмарихинский археологический комплекс включает 35 памятников [7] . Часть из них находится по соседству с урочищем Вожмариха – в районе озерца Копаницы, которое прежде называлось Нюкчозеро, Мадгубы и Печесельги (последняя является северной оконечностью Большого Леликовского острова). Легко заметить, что указанные названия являются саамскими по происхождению (к примеру, Нюкчозеро – ср. саам. nuhts – лебедь, Печесельга–ср. саам. piedts–сосна, ср.также хант. пиче сосна). Вожмариха – это залив Сенной Губы Онежского озера с прилегающим к заливу участком сильно заболоченной местности, через которую протекает небольшой ручей, берущий начало в районе бывшей деревни Липовицы. По течению ручья, в его срединной части находится крошечное озерцо Вожмозеро. Сам характер приречной территории (сильная заболоченность, глазники–окна воды в болоте) указывает на наличие в прошлом здесь еще нескольких плесовидных расширений по ручью. Стало быть в основе названий Вожмариха, Вожмозеро можно предположить древнюю финно–угорскую лексему vasto, сохранившуюся в современных саамских говорах (ср.саам. vuocco «болото, в котороер с окрестных более высоких мест стекает вода, вытекающая из болота через ручей», vuaccu «длинное узкое болото или залив», vuats «узкое болото?» [8] . Адаптация древнесаамского названия одним из прибалтийско–финских языков и придала кижскому топониму форму, близкую по звучанию современному названию.

ШИРЫЙ–НАВОЛОК

Как известно, поселения людей каменного века располагались на мысах, на высоких берегах озер и островах, причем предпочтение отдавалось участкам с сухими песчаными почвами.

Неолитические поселения Ширый–наволок I и Ширый–наволок II расположены на мысу в сосновом бору. Мыс далеко вдается в залив Великая Губа Онежского озера. Поселения датируются концом IV тысячелетия до н.э. Среди находок, обнаруженных при вскрытии памятников, имеется и традиционная для эпохи неолита керамика, украшенная ямочными углублениями и гребенчатым штампом [9] . Вопрос о происхождении носителей гребенчато–ямочной керамики сложен [10] . Что же касается названия Ширый–наволок, то в качестве предварительной версии можно указать на обско–угорские и саамские языковые параллели: ср. манс. sir (песок, гравий), ср. также саам. ciewra (песок, галька, гравий?)[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

ПЕГРЕМА

Пегрема – крупнейший археологический комплекс в Заонежье. Из 60 памятников, открытых в районе Уницкой губы Онежского озера, 56 находятся в окрестностях деревни Пегрема на площади в 4 квадратных километра. За последние 30 лет было обследовано около тридцати поселений. Уникальность Пегремы в том, что здесь открыты и в основном изучены многочисленные памятники самых различных эпох–от мезолита до средневековья. Глубина исторической памяти, характерная для археологической Пегремы, заставляет пристальнее осмыслить и само название Пегрема.

На наш взгляд, истоки топонима Пегрема следует искать в финно–угорской географической лексике. Ср. собств. кар. penger, penker, pienger ‘земляной вал, насыпь, крутой береговой обрыв’, ливв. penger ‘береговой откос’, люд. penger ‘береговой склон, откос’, вепс. pengr, pern ‘крутой обрывистый берег реки или озера’, ср. также фин. penger 'берег, уступ, насыпь’. Составители многотомного Этимологического словаря финского языка (SKES) отнесли указанную лексему (penger) к наследию прибалтийско–финских языков, но, как выясняется, в языке хантов Западной Сибири имеется близкая по звучанию (да и по семантике) группа слов: ср. хант. пегэр, пагэр, погэр 'остров’ (лес среди заливного луга; возвышенное сухое место среди болота; участок хвойного леса среди лиственного или наоборот), погэр ‘остров, болотный остров’, пюгер, пёгер ‘остров’ (в водоеме или на болоте, на прибрежной долине) [11] . Характер местности допускает в качестве этимона рассматривать практически большинство из предложенных выше прибалтийско–финских и угорских лексем.

КОЛГОСТРОВ

Комплекс природных и археологических памятников, находящихся на одноименном острове в Уницкой Губе Онежского озера. Еще в 1966 г. археолог А.П.Журавлев обнаружил на острове энеолитическое поселение Колгостров I [12] . Тогда же был обнаружен Звонкой (Звонковый камень). По мнению музыковеда А.Р.Абловой Звонкой (Звонковый) камень представляет собой литофон – древнейший музыкальный инструмент [13] . В расщелине Звонкого камня были найдены фрагменты асбестовой керамики эпохи раннего металла. Были обследованы и местные Лопарские ямы – загадочные углубления в почве диаметром до 3-х метров.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В одной из наших статей [14] уже была предложена версия о связи нерусской основы названия острова с названием Звонкой (Звонковый камень). В некоторых прибалтийско–финских языках существует многозначная лексема kolkka: ‘короткое весло’; ‘тупая стрела’; ‘удар, толчок’; ‘колокол, звонок, колокольчик’. В этом же контексте интересна группа глаголов kolkkaa, kolkata «стучать, греметь», а также глаголы kalkata, kalkkaa, kalkkua, kalkuttaa в том же значении. Глаголы указанной выше группы в описании мифологического процесса кузнечной ковки в рунах (ilman kannen kalkuttaja ‘небесного свода кователь’) [15] . В говорах карелов – ливвиков имеется глагол kalkua ‘гулко стучать, звенеть’. В Кильдинском диалекте саамского языка слово kalik означает ‘гром, звон’ (посуды, мелких предметов).

Необходимо напомнить и о такой этнографической особенности Колгострова (здесь была деревня), как о праздновании здесь в прошлом Ильина дня. Во время праздника существовал обычай посещать Звонкую щельгу и Звонкой (Звонковый) камень. По сообщению информаторов, некоторые из жителей и гостей праздника подходили к камню и стучали по его поверхности небольшими камнями. Известно, что в традиции празднования Ильина дня прослеживаются черты более архаического культа языческого божества Перуна, являющегося древним индоевропейским иерофаническим наследием, связанным с образом могущественного божества грома и молнии. В языке древних хеттов слово ‘перуна’ означало именно гору или скалу [16] . По другой этимологической версии перуна означает «ударяющий?» [17] . Нельзя при этом не напомнить, что в финноязычных районах Илье предшествовал культ Укко. Можно назвать в этом контексте имя другого героя рун и преданий – Илмаринена – кузнеца и демиурга, во многом тождественного скандинавскому Тору, славянскому Перуну, литовскому Перкунасу. Вероятно, к пережитку культов Перуна, Укко, Ильи можно отнести использование жителями деревень Южной Карелии тесел и долот «Грома святого Ильи» («долот Укко») в местной магической медицине. По мнению археологов, эти орудия производились в древности из сланца и алевролита Вегорукского и Мягрозерского месторождений.

Подводя итог сказанному, можно утверждать, что в случае с Колгостровом мы имеем культовый комплекс, где древняя традиция продолжала существовать, несмотря на смену этнического самосознания и религиозных воззрений местного населения. При этом всякий раз при смене религиозных представлений новое содержание наполняло прежнюю форму, еще раз подтверждая тезис об исторической выживаемости архетипов [18] .

• [1] Матвеев А.К. Топонимические древности // Формирование и развитие топонимии. Свердловск, 1987. С.6–7.
• [2] Там же. С.25.
• [3] Археология Карелии. Петрозаводск. 1996. С.48–50.
• [4] Рыбаков Б.А. Космогоническая символика «чудских» шаманских бляшек и русских вышивок// Финно–угры и славяне. Л., 1979. С.7–33.
• [5] Матвеев А.К. Топонимические древности. С.11–13.
• [6] Монтонен М. От Оленьих просторов до Оленьих гор. М., 1986. С.33.
• [7] Мельников И.В. Новые археологические памятники Южного Заонежья // Кижский вестник. Петрозаводск, 2001. Вып.6. С.199.
• [8] Муллонен И.И. Топонимия Присвирья. Петрозаводск, 2002. С.287.
• [9] Журавлев А.П. Заонежье в эпоху камня – раннего металла. Петрозаводск, 1994. С.31–32.
• [10] Третьяков В.П. Об уральских элементах на ямочно–гребенчатой керамике «геометрического стиля» // Краткие сообщения института археологии. М., 1967. №11. С.67–72. Витенкова И.Ф. Памятники позднего неолита на территории Карелии. Петрозаводск, 2002. С.161–172.
• [11] Туркин А.И. Коми местные географические термины ненецкого и обско–угорского происхождения // Топонимия Урала и севера Европейской части СССР. Свердловск, 1985. С.124.
• [12] Журавлев А.П. Пегрема (поселения эпохи неолита).Петрозаводск, 1990. С.5.
• [13] Аблова А.Р. Звонковый камень: проблема интерпретации археологического музыкального памятника Карелии// Теория, история, психология музыкального искусства. Петрозаводск, 1990. С.68–72.
• [14] Агапитов В.А. Колгостров// Ономастика Карелии. Петрозаводск, 1995. С.84–91.
• [15] Suomen kielen etymologinen sanakirja. Helsinki, 1958. Osa 1. S.149.
• [16] Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974. C.9.
• [17] Токарев С.А. Религия в истории народов мира. М., 1986. С.207.
• [18] Криничная Н.А. Концепция архетипа и проблемы преемственности образов в системе мифа и предания // Фольклористика Карелии. Петрозаводск, 1986. С.12–13.