Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ (грант 01-06-80032).

С тем, что вербальная составляющая народной культуры и народно–поэтическая речь в том числе территориально дифференцирована, не спорит никто, кроме разве только сторонников концепции наддиалектности языка фольклора. Однако становлению фольклорной диалектологии препятствует неразработанность методологии выявления, идентификации и описания «фольклорных диалектов». Эффективные в рамках традиционной диалектологии и этнолингвистики методики, например, методика изоглосс, изопрагм и изодокс, практически невозможно применить к языку фольклора. Здесь необходим иной инструментарий, выработке которого мешает нерешенность фундаментальных вопросов территориальной дифференцированности языка важнейших жанров русского фольклора.

Думается, что бытовой и фольклорный диалекты, тесно связанные друг с другом, существенно различаются. Бытовой диалект определяется через факт наличия, а фольклорный – через факт актуализации некоего количества языковых единиц.

Традиционно задача полевого диалектолога состояла в фиксации слов и минимальных контекстов, обеспечивающих семантизацию этих слов. Сепарация записанных лексем зависела от типа диалектологического описания – полного или дифференциального. Факт наличия в этом случае является единственным и самодостаточным условием идентификации говора или диалекта. Функционирование же и частотность использования языковой единицы чаще всего не учитывается. Выбор слова или фразеологизма носителем диалекта в процессе коммуникации определяется темой и ситуацией общения, а также языковой компетенцией говорящего. Единицы диалектной идентификации и описания на уровне лексикологии – лексемы и устойчивые словесные комплексы.

«Фольклорный диалект», по нашему мнению, основывается на актуализации языковой единицы – ее выборе, включении в фольклорный текст, сочетании с другими единицами. Выбор единицы обусловливается фольклорной картиной мира в её фольклорно–жанровой версии, народно–поэтической традицией, идиолектом и мастерством исполнителя. Функция актуализируемой единицы учитывается, и количественный фактор её использования становится существенным, в известной мере влияющим даже на семантику единицы. Единицы идентификации – лексемы и формулы.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Практический опыт создания словаря русского фольклора убеждает нас в правомерности концепции органичной двуслойности языка фольклорных текстов. Один слой – это опорные слова, он ограничен и интуитивно известен всем носителям и даже потребителям устного народного творчества. Другой слой – вся остальная лексика, используемая сказителем. Она ограничивается объёмом идиолектов сказителей. Между первым и вторым слоем есть связь, основывающаяся на структуре фольклорной картины мира и парадигматизме фольклорного слова. Концепция органичной двуслойности фольклорных текстов объясняет парадоксальное единство статики и динамики, универсального и индивидуального в произведении устного народного творчества. Пресловутый спор о диалектности/наддиалектности языка фольклора предопределён двуслойностью языка фольклорных текстов. Держим в поле зрения слой опорных слов – наддиалектность несомненна; перемещаем взор на остальную, преобладающую в количественном отношении, лексику – вывод о диалектном характере её неоспорим. Роль каждого из двух слоёв лексики аналогична роли ядра и периферии – ядро в первую очередь обособляет систему, отделяет от всего остального, а периферия эту отдельность связывает с окружающим.

На наш взгляд, эффективным инструментом выявления «фольклорных диалектов» может стать создаваемый курскими лингвофольклористами словарь былинной лексики, опирающийся на собрание А.Ф.Гильфердинга «Онежские былины» [1] . Это словарь полного типа, представляющий все знаменательные слова, кроме местоимений и имен собственных, извлеченные из почти трехсот былинных текстов. Всего 7472 лексемы, 150379 словоупотреблений [2] .

Обратимся к кластеру [3] словаря «Двор и дом». В нем 152 лексемы. Это имена существительные (амбар, верея, дом, двор, ворота и т.д.), прилагательные (брусовый, грановитый, стекольчатый, косищатый и т.д.), глаголы (выстроить, подворотничать, приворотничать), наречия (в/доме, в/дому, на/пяту, настежо и т.д.), композиты (печка–муравленка), и неоднословные обозначения (дом питейный).

Сорок лексем, или 26%, – это гапаксы, т.е. слова, употребленные во всем корпусе лексикографически описанных текстов всего один раз. Среди гапаксов наличествуют слова общеупотребительные (забор, половица, пробой, рама, ременный, ступень,сундук и др.), словообразовательные варианты (перинчатый–перильчатый, подворница, подворотничать, приворотничать, придворник, ступенцы и др.), диалектизмы (подкладёнки, придворье, пристенок, упеченка, одверьице и др.), слова заимствованные (балхон, кабинет, карниз). Например:

• Забор (1) Широкий двор на семи верстах, И около заборы позолочены (2, №180, 46) +: Захаров (Выгозеро) «Дюк».
• Подворотничать (1) ‘Быть привратником’ [СРНГ: 27: 368] Три году Добрынюшка ключничал, Друго три Добрыня подворотничал, А третье три Добрынюшка пир держал (2, № 168, 1) +: Макарова и Пастухова (Кижи) «Добрыня и Алеша».
• Одверьице (1) ↔ Одверье ‘Дверная коробка’ [СРНГ: 23: 6] Да и вышиб дверь он и с одверьицем (2, № 158, 108) +: Касьянов (Кижи) «Михайло Потык».
• Кабинет (1) Да заходит ли младый Добрынюшка Никитинич Во свой ли кабинет богатырскии Да берет три златницы три серебряных (2, № 118, 187) +: Щеголенок (Кижи) «Святогор и Добрыня».

К гапаксам близки слова с частотой 2 как результат повтора. Например:

• Домашный (2) ‘Внутренний, внутригосударственный’ [СлРЯ XI–XVII вв.: 4: 308] Говорил Василий да Никулич де: Что ваше дело–то домашное, Домашное дело княженецкое, А наше дело–то посольное (2, № 151, 141) +: Чуков (Кижи) «Ставер».

Помимо гапаксов, которые квалифицируются как факт идиолектной (индивидуальной) актуализации, можно выделить лексику идиолектную, т.е. зафиксированную в текстах исключительно одного исполнителя не менее трёх раз. Например:

• Загородь (3) ‘Изгородь’ [СРНГ: 10: 23] Не было ни ветра, ни вихоря, Терем пал, загородь поломал И вышибло ворота середи двора (2, № 164, 83) V0: поломать 3 +: Еремеев (Кижи) «Хотен Блудович».
• Ободверенка (3) ‘Дверной косяк’ [СРНГ: 22: 153] Прискочит тут Добрынюшка к ободверенке, Вырвал тут Добрынюшка он ободверенку[…] Зачал ободверенкой помахивати (1, № 34, 104) +: Гришин (Толвуй) «Дунай».
• Оконница (3) ‘Оконная рама, окно’ [СРНГ: 23: 149] Теремы–то ведь тут пошаталися, Хрустальнии оконнички посыпались (1, № 48, 129) =: оконнички 1 A: хрустальный 3 VS: посыпаться 3 (: терема … оконницы +: Прохоров (Пудога).
• Светлица (3) ‘Светлая, имеющая много окон комната в верхней части дома’ [СлРЯ XI–XVII вв.: 23: 142] [Катерина Викулична] Проводила Чурилу во светлы светлицы (2, № 189, 42) A: светлый 3 V0: идти в с. 1, пойти во с. 1, проводить в с. 1 +: Висарионов (Выгозеро) «Смерть Чурилы».
• Череда (4) ‘Пол – примечание собирателя’ [Гильф.: 3: 507]. Чурилкова головушка с плеч свалиласе На ту ли на череду кирпичную (3, № 309, 116) A: кирпичный 4 V0: бросить на ч. 1, валяться по ч. 1, проливаться на ч. 1, свалиться на ч. 1 +: Швецов (Моша).

Словарные статьи фиксируют идиолектные эпитетосочетания: амбары мугазенные (2) [4] – Поромской (Кенозеро), ворота белодубовы (2) – Романов (Кижи), горенка столовая (29) – Рябинин (Кижи), двери белодубовы (4) – Попова (Повенец), дом питейный (7) – Рябинин (Кижи).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Словарные статьи наиболее частотных имен существительных показывают, как на фоне так называемых постоянных эпитетов выступают идиолектные (авторские) определения. Например: замочек щурупчатый – Лисица (Выгозеро), замочкивесучие – Швецов (Моша); спальняя палата – Сарафанов (Кижи), жилецкая палата – Щеголенок (Кижи), палаты вдовиные – Чуков (Кижи), палаты передние – Касьянов; горница оружейная – Романов (Кижи), великая горница – Елисеев (Выгозеро); особый потайный покой – Прохоров (Пудога), белодубовый покой – Щеголенок (Кижи), особлив(ый) покой – Романов (Кижи); каленовая скамеечка – Лисица (Выгозеро), скамейка хрустальная и скамеечка рыбчатая – Суханов (Водлозеро).

Одна из форм идиолектной актуализации – перенос постоянного эпитета на иное имя существительное. Так, косивчатым обычно бывает окно, околенка, окошко, а у Поромского (Кенозеро) отметим косивчатые сени. Обычно косерчатым определяется окошко, а у Кукшинова (Кенозеро) – косерчатые сени.

Словарь фиксирует идиолектные формулы: терем златой верх (12), поразмахивать дверь на/пяту (6), снять крышу со бела шатра (4), кланяться до полов кирпичных (4) – Рябинин (Кижи), тридевять замков (3) – Сурикова (Кижи), из замочка в замочек замыкаться (2) – Георгиевская (Кенозеро), с крюков замков дверь выставливать (3) – Поромской (Кенозеро).

Особого внимания заслуживают случаи диалектной актуализации, когда слово фиксируется в текстах двух и более исполнителей исключительно на одной территории. Таких примеров в рамках нашего кластера девять, шесть из которых приходятся на Кенозеро. Вот эти случаи.

• Воронечина (3) ↔: воронец ‘Полка в избе’ – Примеч. собир. [Гильф.: 3: 248]; ‘Брус, переводина, широкая и толстая доска, в виде полки, вдоль и посреди всей избы’ [Даль: 1: 244]; ‘Деревянные брусья, расположенные перпендикулярно друг другу от печи до стен избы, поддерживающие полати, перегородку, занавеску’ [СлРЯ XI–XVII вв.: 3: 33] Да ухватил он воронечину дубовую, Да стал он по кабаку похаживать, Да дубовой воронечиной помахивать (3, № 220, 75) =: воронечна 1 A: дубовый 3 V0: помахивать воронечиной 1, ухватить 1, хватить 1 +: Кенозеро.
• Переводина (2) ‘Балка, перекладина, служащая опорой для пола, потолка’ [СРНГ: 26: 53] Да пошёл де старик во высок терём, Да мосты ты под старым качаются, переводинки перегибаются (3, No 221, 81) =: переводинка 1 VS: перегибаться 1, шататься 1 +: Кенозеро.
• Подвал (3) Да зашёл в подвалы к нам во винные, бочку сороковку брал под пазуху (3, No 239, 81) A: винный 1, кабачный 2 V0: зайти в п. 1, идти к п. 1, приходить к п. 1 +: Кенозеро. Подвал кабачный – Лядков, подвалы винные – Тряпицын.
• Подвальный (2) ↔: подвал. Он пинал правой ногой во двери подвальные, Брал он бочку сороковую под пазуху (3, № 257, 25) S: двери 2 +: Лядков (Кенозеро) «Илья Муромец и голи кабацкие»
• Потолок (3) Да потолок у Чурила из черных соболей (3, No 223, 165) =: потолока (мн. ч.) S: п. красна золота 1, стены 1 VS: [быть] из черных соболей 1, быть 1, быть соболиный 1 +: Кенозеро.
• Прицелина (3) ‘Резное украшение по свесу крыши (с лицевой стороны избы)’ [СРНГ: 32: 53]. Возможно: ↔: причелина ‘Доска, прибитая над окном; наличник’ [СРНГ: 32: 58]. Примеч. собирателя ‘У окна поперечина’ [Гильф.: 3: 367]. Другое примеч.: ‘Рама’ [Гильф.: 3: 199] А разбил у ней околенку стекольчату, А сломил у ней прицеленку серебряну (3, No 227, 37) =: прицеленка 2 A: серебряный 3 V0: вышибить 1, сломить 2 +: Кенозеро. «Добрыня и Маринка».

Только в Кенозеро отмечен фразеологизм стоять двором (7): Да я не знаю Чурило где двором стоит (3, № 223, 112).

Два примера диалектной актуализации отметим в кижских текстах.

• Палатка (22) Повели Илью да ко чисту полю А ко тым полаткам полотняныим, Приводили ко полатке полотняноей, Привели его к собаке царю Калину (2, № 75, 451) A: полотняный 20 VS:[быть] поразвернуть 1 V0: выводить из п. 1, выйти из п. 1, выходить из п. 1, гладиться ‘нежиться’ в п. 1, повести к п. 1, подойти к п. 1, пораздернуть 1, приводить к п. 1, приехать к п. 2, прилететь (стрела) в п. 1, раздернуть 1, сидеть во п. 7, спать в п. 1 +: ‘Жилище поганого татарина’? 15 с/у – Рябинин, 6 с/у – Щеголенок, 1 с/у – Романов. Все из Кижи.
• Столовасущ. (3) Пойдите во столову богатырскую, И дам вам ествушку сахарнюю И дам питьицев медвяныих (2, No 96, 47) A: богатырский 2, передний 1 V0: пойти во с. 1, приходить во с. 1, взойти в с. 1 +: Кижи.

Один пример из Водлозеро.

• Задворок (4) ‘Место за двором (дворами), позади избы (изб), где располагаются скотный двор, огород, гумна и т.д., зады, задворки’ [СРНГ: 10: 46] Как объехал Алёшенька по задворкам, А й назад к Владимиру ворочался (3, № 215, 136) V0: быть на з. 1, объехать по з. 1, ходить на з. 1, ходить по з. 1 +: Водлозеро.

Итак, к каким же предварительным выводам можно прийти, обратившись к словарю языка фольклора полного типа? Во-первых, лексика, описывающая элементы материальной культуры (двор, надворные постройки, дом, интерьер и мебель, обслуживание дома и подворья), общей для целого региона и даже все России, заметно дифференцирована и обнаруживает идиолектные и диалектные предпочтения. Отсюда закономерный вывод о том, что наличие территориальных различий («фольклорных диалектов») не только теоретически возможно, но и практически неизбежно.

Во–вторых, дифференциация касается как слоя общефольклорной лексики, так и остальных слов. При этом заметно, что диалектные признаки для каждого из слоёв лексики специфичны. Для лексики периферийной это актуализация лексем (отсутствие, наличие, частота использования), для лексики ядерной – общефольклорной – характерна актуализация связей слов (эпитетосочетаний и формул). Например, лексемы кудри и жёлтый мы найдём в словниках всех былинных собраний, но устойчивую конструкцию жёлтые кудри – только в онежских былинах [5] . Диалектными идентификаторами могут стать словообразовательные модели и типовые композиты. Например, только в былинных текстах Русского Устья мы фиксируем специфические лексемы белоеловка, белозмеище, белозмеищевый, Беломарья и белостороночка, построенные по одной модели.

В–третьих, трудно переоценить роль словаря лексики фольклорных текстов полного типа для выявления факта и характера территориальной дифференцированности народно–поэтического лексикона. Сопоставление словоупотреблений внутри словарной статьи способствует обнаружению «фольклорных говоров», сопоставление кластеров одной концептосферы обнаруживает существование «фольклорных диалектов», а сравнение словников собраний фольклора различных регионов поможет определить «фольклорные наречия».

• [1] Бобунова М.А. Размышления лексикографа над текстами "Онежских былин". Курск, 1999; Бобунова М.А., Хроленко А.Т. Словарь языка русского фольклора: Лексика былинных текстов. Первый выпуск. Курск, 2000; Бобунова М.А. Единицы фольклорной лексикографии (в словаре языка былины). Курск, 2001.
• [2] Условные обозначения в структуре словарной статьи: #: база статьи (корпус лексикографически представленных текстов); заглавное слово (количество словоупотреблений); ↔ производящее слово (факультативно); 'толкование' (факультативно); иллюстрация; =: варианты акцентные, морфемные и иные, включая диминутивы; S: связи с существительными; A: связи с прилагательными; Num: связи с числительными; V: связи с глаголами; Adv: связи с наречиями; F: поэтическая функция; (: ассоциативные ряды; +: дополнительная информация, комментарии. Сокращения: Гильф. – Онежские былины, записанные А.Ф.Гильфердингом летом 1871 года: В 3-х т. – Изд. 2-е. – СПб., 1894–1900; Даль – Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. М., 1978; СлРЯ XI–XVII вв. – Словарь русского языка XI–XVII веков. М., 1975–2000. Вып.1–25 (издание не завершено); СРНГ – Словарь русских народных говоров. М.; Л (СПб), 1965. Вып.1–36 (издание не завершено).
• [3] Под кластером мы понимаем совокупность слов различной частеречной принадлежности, семантически и/или функционально связанных между собой, которые служат для репрезентации того или иного фрагмента картины мира (концептосферы).
• [4] Здесь и далее в скобках количество употреблений.
• [5] См.: Хроленко А.Т. Желтый в русских былинных текстах // Живая старина. 1997. №4. С.6–7.