Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Данная статья базируется на материалах, которые были получены в ходе диалектологических экспедиций автора по северо-западному региону, а также на данных региональных словарей [1] . На территории Северо-Запада следует разделять собственно кладбища и древние захоронения курганного типа, хотя, в некоторых случаях на лексическом уровне возможна их контаминация, и лексема, с первоначальным значением 'курган, древнее захоронение' начинает употребляться, когда речь идет об обычном деревенском кладбище [2] . Следует отметить, что довольно часто зафиксированные наименования кладбищ имеют узус, ставящий их практически в разряд микротопонимов, поскольку большинство таких единиц относится к захоронениям, расположенным непосредственно в данном населенном пункте. Территория обследования включает в себя Новгородскую, Вологодскую, западную части Архангельской области, а также Республику Карелию. Естественно, что в данной тематической группе доминируют материалы исконного происхождения, однако для нас наибольший интерес представляют лексические единицы, которые представляют в русских говорах неисконный пласт прибалтийско-финского происхождения. Поскольку наименований, относящихся к этой группе довольно много, мы остановимся на некоторых из них.

Одна такая лексема - коломище 'могила, место могил' отмечается еще по памятникам письменности в XVI веке: - Мертвыхъ деи, своихъ они кладутъ въ селехъ по курганомъ и по коломищемъ …, а къ церквамъ, деи, на погосты на… не возятъ. Грам. Макария арх. Новг. Вотск. Пят. 1534 г.; для которой Срезневский предлагает финскую этимологию, фин . kalmisto (Срезневский, 1, с.1258) [3] . Причем эта фиксация остается единственной и просто повторяется и в «Словаре русского языка XI-XVII вв.», хотя данный словарь оперирует достаточно большим перечнем источников (СлРЯ XI-XVII, 7, с.250). В.П.Строгова дает для лексемы коломище еще три значения: 1) холмистое, гористое место; 2) глубокое место в реке; 3) центральная часть села; причем, рассматривая ее как полисемантическую единицу, также возводит к фин. kalma 'могила', kalmisto 'гробище' [4] . Далее в НОС слово колoмищетакже представлено как многозначное:

1. Глубокое место в реке. Меня чуть не затянуло в коломище. Поддорский р–н.
2. Центральная часть села. Гулянье всегда на коломище было. Правленье колхоза всегда на коломище находится. Мошенской р–н.
3. О большом росте человека, животного. Маревский р–н. //Большая укладка снопов. Демянский р–н.

Отмечается данная единица по данным НОС и в микротопонимии: колoмище 'холмистые, гористые места' (Валдайский р–н), 'урочище' (Новгородский р–н) (НОС, 4, с.89). Однако, на наш взгляд, материалы, представленные в НОС, являются гетерогенными омонимами. 1–е значение 'глубокое место', вероятно, связано со древнерусск. коло 'круг, дуга, колесо' (Срезневский, 1, с.1253); 3–е значение восходит к фразеологизму верста колoменская, который появился в 60–е – начале 70–х гг. XVII в. – результат установки по указанию царя Алексея Михайловича высоких верстовых столбов по дороге от Москвы до села Коломенского (Фасмер, 2, с.295; СРФ, с.76). И только 2–е значение 'центральная часть села' связано с рассматриваемым словом. Довольно часто в центре села находилась церковь с кладбищем, что и могло служить основой для метонимического переноса, ср. погoст 'церковь с кладбищем, землей и домами причта' с широкой ареальной дистрибуцией и 'центр села, где обычно стояла церковь, находился магазин и т.п.' (Пск., Арх., Волог, КАССР, Вят., СРНГ, 27, с.309). Таким образом, к древнерусской фиксации слова коломищеможно еще добавить данные новгородских говоров, кроме того, эта единица с несколько иным вокализмом отмечается в историко–этнографических работах, посвященных описанию быта сельских жителей Санкт–Петербургской губернии : «среди местных названий курганов особенно употребительны сопка, каломище…, старая куча» [5] ; а также в СРНГ – колoмки'деревенское кладбище без церкви' (Ямб. Петерб., СРНГ, 14).

Калима, имея в распоряжении только данные Срезневского, предполагает водское происхождение слова коломище, не приводя, однако, водских материалов [6] . Ср. новые данные по прибалтийско–финским языкам: фин. kalma 'смерть; могила; загробный мир', kalmisto 'кладбище', кар. kalma 'могила', kaлмazikko 'кладбище', ливв. kalmu 'могила', kalmisto, kalmozemu 'кладбище', люд. kaлmuzem, kaлmizem 'кладбище', эст. kalm 'неосвящённое кладбище, могильный холм', саам. лул. kal'me 'могила', морд. эрз. kalmo, мокш. кalma'могила' (SKES, s. 150, 151), вепс. kaum, koum, kam 'могила', kaumist?, kamist 'кладбище' (СВЯ, с.189), водск. kalmo 'кладбище' (VKMS, s.85), хотя вряд ли речь может идти только о водском источнике для русского слова, фонетическая адаптация которого по полногласному типу, подтверждает давность его вхождения в русский язык, а в этом случае возможно говорить лишь о прибалтийско–финском типе источника.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Еще одно слово отмечается только по лексикографическим источникам, кeрста'могила' - Ходили на керсту. Онеж. Арх. (Даль, 2, с.106); – Ходили даве на керсту, родителев поминать. Онеж. Арх.(Подвысоцкий, с.65); кёрста'могила' Каргоп. Олон. (Куликовский), Шенкур. Арх. (СРНГ, 13, с.189). Толкование 'могила' большей частью связано с лексикографической традицией. Данный материал имеет значительные фиксации в памятниках письменности, ср. древнерусск.: кeрста'гроб', с вариантами кърста, корста, коръста, кръста'гроб',а также дериватами: керстица, кърстица, кръстьица, корстица, кърьстьца'ящик' (Срезневский, 2, с. 1206, 1411), керста'ящик; гроб, рака' и керстица, коръстица, користица'ящик, ящичек; ларец' (СлРЯ XI–XVII, 7, с. 116, 345) с фиксациями XIV–XVI вв.

Калима, имея в распоряжении только материал Подвысоцкого и Даля, предлагает для него прибалтийско–финский источник, приводя для сравнения фин. kirstu, ливв. kirsto 'сундук, гроб', эст. kirst, korst 'ящик, сундук, гроб'. Однако, этимология прибалтийско–финского гнезда для него не совсем понятна, он отвергает сопоставление со словом фин. kistu'ящик, сундук', рассматривая его как недавнее скандинавское заимствование, а также возведение его к балтийским источникам, типа литов. karstas, karstas 'гроб' [7] . SKES, повторяя версии Калимы, приводит латыш. sķirst 'сундук. гроб', как результат прибалтийско–финского влияния, из ливск. kirst 'обитый железом сундук' (SKES, s.200). Авторы SSAP также предполагают, что древнерусск. керстасвязано с прибалтийско–финскими источниками, а далее через русское посредство слово вошло в балтийские языки, ср. литов. karstas 'гроб' (SSAP, 1, s.372). На балтийской почве лексема литов. karstas и вариант . kerstas 'гроб' рассматривается как заимствование из белорусского языка, ср. белорусск. корста, которое, в свою очередь, является финно–угризмом (Fraenkel, 1, s.223). На наш взгляд, вокализм русского диалектного слова керста не позволяет напрямую связать его с прибалтийско–финскими данными. Сам Калима приводит соответствия при заимствовании на русскую почву только как /i/ - /и/, причем лишь в лексеме керставокализм не соответствует прибалтийско–финским источникам, что остается не ясным для него [8] . Этот факт, а также обилие вариантов в русских памятниках письменности дает возможность предположить обратное направление заимствования.

Несколько лексем представляют единичные фиксации, вероятно, связанные с местной микротопонимией. Сaймига'кладбище' – Хоронили на саймиге. Пудож (Усть–река), ПЛГО. Данное слово не рассматривалось в этимологической литературе. Если перед нами основной вариант, то возможно его рассматривать как субстратную единицу прибалтийско–финского или саамского происхождения. Однако, сопоставительный материал требует еще дополнительных разысканий.

Ли’ндашка 'кладбище' – Стара уж я, пора мне на линдашку.Вытегор. (Ошта), ПЛГО. Данная лексема имеет первую фиксацию по данным ПЛГО. Трудно сказать, что лежит в основе этой единицы, микротопоним, отражающий специфику данной местности, ср. вепс. l'edma 'песчаная земля' (SKES, s.291; ПФГЛК, с.55) с более поздним преобразованием уже на русской почве, либо вепс. l'idn 'город' (СВЯ, с.288), при кар. linna, ливв. linnu, люд. linn, lidn, водск. lidna, ливск. nin, эст. linn 'город' (SKES, s.296). На русской почве отмечается словосочетание могилёвский город'кладбище' – в Кондопожском районе (СРГК, 1, с.373), что делает возможным предположение о семантическом контаминационном вепсско–русском взаимодействии, а лексему линдашка рассматривать как результат такого взаимовлияния.

Ряд лексем, обозначающих кладбище, являются единицами, в основе номинации которых лежит метонимический перенос по названию места, на котором находилось кладбище, причем, в основе этих единиц лежит апеллятивная лексика как исконного, так и прибалтийско–финского происхождения, ранее вошедшая в русские говоры.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Среди исконных лексем фиксируются наименования, первоначально обозначающие возвышенные места [9] :

• Гoрка 'кладбище' – Кладбище у нас горкой называется. Медвежьегор. Вытегор. (СРГК, 1, с.371).
• Гoрбки 'кладбище' – Ой, дети, от врачей буду я скоро на горбках.Вытегор.; при горб'возвышенность, холм' с фиксациями в Волховском, Тихвинском, Киришском, Бокситогорском, Любытинском, Чудовском, Онежском районах (СРГК, 1, с. 366, 367).
• Бyево, бyевка, буява'кладбище' с фиксациями в Заонежье, Каргополье (Куликовский), буй'кладбище у церкви' в Поддорском, Старорусском. Боровичском районах (НОС, 1, с.97); при бyево'возвышенное, открытое место' в Онежском районе, 'кладбище' – в Пудожском, Каргопольском (СРГК, 1, с.132); буй 'холм', 'высокое, открытое место' отмечается в Пестовском, Киришском, Прионежском районах (СРГК, 1, с.134). Лексемы буй 'открытое высокое место; площадь около церкви с домами для причта; кладбище', буевище 'открытое возвышенное место, площадь около церкви' фиксируются по памятникам письменности с XII века (СлРЯ XI–XVII, 1, с.348, 349–350). В диахронии возможно для слова буй первичное значение 'кладбище', с соответствиями в скандинавских языках, ср. др. — швед. bo 'жилище', др. — исл. bu (Фасмер, 1, с.234).

Фиксируется одно неисконное слово — сeльга 'кладбище' (н.п. Надпорожье Лодейнопольского района, КСРГК) при более частотном и широко распространенном – сeльга 'возвышенное сухое место, поросшее лесом', заимствованное из прибалтийско–финских языков, ср. кар. selga 'кряж, возвышенность, холм, гора' (ПФГЛК, 86). Трудно сказать, связана ли с этим словом лексема селю'ги 'кладбище', отмеченная в Пудожском районе (КСРГК).

Таким образом, рассмотренные наименования кладбищ, представляют, в основном, лексику древнего происхождения, в том числе и очень старые заимствования из прибалтийско–финских, скандинавских языков.

• [1] В работе приняты следующие сокращения: Даль - Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. М., 1978-1980. Репринт изд. 1881. КСРГК - Картотека Словаря русских говоров Карелии и сопредельных областей. Куликовский - Куликовский Г.И. Словарь областного олонецкого наречия в его бытовом и этнографическом применении. СПб., 1898. НОС - Новгородский областной словарь. Новгород, 1992-1995, Вып.1-12. ПЛГО - Авторские данные полевого лингвогеографического обследования региона. Подвысоцкий - Подвысоцкий А. Словарь областного архангельского наречия в его бытовом и этнографическом применении. СПб., 1885. ПФГЛК - Мамонтова Н., Муллонен И. Прибалтийско-финская географическая лексика Карелии. Петрозаводск, 1991. СВЯ - Словарь вепсского языка / Сост. М.И.Зайцева, М.И. Муллонен. Л., 1972. СКЯМ - Словарь карельского языка (ливвиковский диалект) / Сост. Г.Н.Макаров. Петрозаводск, 1990. СлРЯ XI-XVII - Словарь русского языка XI-XVII вв. М., 1975-2000. Вып.1-25. СРГК - Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей. СПб., 1994-1999. Т.1-4. СРГН - Словарь русских народных говоров. М.-Л., СПб., 1965-2002. Т.1-36. Срезневский - Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. СПб., 1893-1912. Т.1-3. СРФ - Бирих А.К., Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Словарь русской фразеологии. Историко-этимологический справочник. СПб., 1998. Фасмер - Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1967-1974. Т.1-4. Fraenkel - Fraehkel E. Litauisches etymologisches Worterbuch. Heidelberg, 1962-1965. T.1-2. KKS - Karjalan kielen sanakirja. Helsinki, 1968-1997. O.1- 5. (Lexica societatis Fenno-Ugricae; XVI, 1-5). SKES - Suomen kielen etymologinen sanakirja. Helsinki, 1955- 1981. O.1-7. SSAP - Suomen sanojen alkupera. Etymologinen sanakirja. Helsinki, 1992-2000. O.1-3. VKMS - Tsvetkov D. Vatjan kielen Joenperan sanasto. Helsinki, 1995.
• [2] Такие наименования как жальник, сопки и т.п. не являются предметом нашего анализа.
• [3] Иллюстрации приводятся в современной орфографии.
• [4] Строгова В.П. Об особенностях некоторых древних заимствований в новгородских говорах // Очерки по лексике севернорусских говоров. Вологда, 1975. С.197.
• [5] Рерих Н. На раскопке в Водской пятине (СПб. губ.) (Наброски художника) // Новое время. 1899. 15 июня, №8367.
• [6] Kalima Y. Die ostseefinnischen Lehnworter im Russischen. Helsingfors, 1915. S.125-126.
• [7] Там же. S.113-114.
• [8] Там же. S.51.
• [9] Наименования с другими мотивационными основами в данной статье не рассматриваются.