Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

В изучении певческих традиций карел–людиков отечественным этномузыковедением сделаны лишь первые шаги, хотя собирательская работа на территории их проживания началась уже в 70-е годы XX в. Тогда экспедициями консерватории под руководством Т.В.Краснопольской были обследованы села – Шайдома, Уница, Лижма, Кончезеро, Спасская Губа, Пряжа, Чупа, Ялгуба и др. Большая часть собранных материалов была опубликована в ряде изданий [1] . Первое описание певческих традиций этих земель было дано в дипломном исследовании Е.Н.Калининой (1981). Вопросы координации стиха и напева в русскоязычных причитаниях и лирических песнях карел–людиков рассматривала С.Ю.Николаева [2] .

Предметом наших наблюдений являются также русскоязычные музыкально–поэтические тексты причитаний карел–людиков, проживающих в диалектных зонах, определяемых П.М.Зайковым как кондопожская и мунозерская [3] .

Значение данных диалектологии для этномузыкологических исследований нельзя переоценить. В данной конкретной ситуации они особенно важны, т.к. уже первое серьезное исследование причетных традиций карел предприняла А.Г.Гомон, указывая на условность деления певческой традиции Карелии соответственно общепринятому ее региональному членению на Северную, Среднюю и Южную. «Причитания, с точки зрения мелодики, по мере продвижения с севера на юг обнаруживают постепенное накопление стилистических изменений. Поэтому градация их на три зональные группы хоть и намечает основные стадии плавной эволюции, является в какой–то степени условной и прямолинейной. Кроме того, она и слишком обобщена» [4] .

Много ранее выдающийся отечественный этномузыковед К.В.Квитка прозорливо указывая на то, что создание историко–географической карты традиционной культуры потребует усилий представителей разных научных дисциплин, привел характеристики ряда таких историко–культурных ситуаций, которые прямо относятся к нашей теме: «Диалектологические карты, безусловно, полезны для попыток построения истории народной музыки восточных славян, но современные языковые и диалектные отличия… не такого рода, чтобы они могли сами по себе обусловить отличия музыкальных явлений. Они даже не настолько значительны, чтобы служить препятствием к распространению песен… слова песен легко переделываются из одной… языковой или диалектной области в другую или переносятся без перевода». Далее читаем сноску на с.93: «В этих случаях поющих обычно не смущает, что они не все слова понимают; иногда им кажется, что они правильно понимают слова другого языка или диалекта» [5] . Как видим, ученым описана ситуация предельно близкая той, которую знает каждый собиратель и исследователь народной музыки карел и вепсов.

Итак, в условиях малой изученности певческих традиций карел–людиков нам представляется целесообразным сосредоточить свое внимание на одном жанре певческой культуры, а именно причитаниях карел–людиков, проживающих на землях в низовьях р.Суны.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Нас интересуют прежде всего собственно музыковедческие параметры анализа напевов местной причети: ее мелодический и музыкально–ритмический строй. Однако, следуя основным положениям школы Квитки–Гиппиуса, мы рассматриваем их, опираясь на наблюдения над ритмическим строем причетного стиха в той мере, в какой это может способствовать более полному освещению интересующих нас вопросов.

Поэтический строй вербального текста русскоязычных людиковских причитаний очень близок к причитаниям Заонежья, Пудожа, Поморья. Это сказывается во всем: в образном строе, лексике, синтаксисе. В их стихе явно выражено тоническое начало:

Я ступе'нь ступлю' да сторубле'вую,И второ'й ступлю да ты'сячевую,И трете'й ступе'нь да ведь бессче'тную

Это сказывается в системе ударений. Можно считать, что для «коротких» стихов нормой является 9-и–слоговой стих, в котором главное стиховое ударение падает на 3-й от начала и 3-й от конца слог, что является характерным для ритмического строя русского стиха. Например:

Вы, пожа'луйста, пожа'луйте.

Для «длинных» стихов нормой протяженности являются 11, 13, реже 15 и более слогов.

Людиковский причетный текст характеризует разная протяженность стихов, встречающихся в одном конкретном причитании:

Ой, ты ми'лое, купе'льнёё ты ди'тятко, (13 слогов)И ты ра'нняя ты бе'дная да сироти'ночка! (15 слогов)(ой) Не серди'сь-ко на на'с да ты не гне'вайсе (13 слогов)(и) На родню' да на широ'кую. (9 слогов)Что обнево'лили мы твою бу'йную и моло'дую голо'вушку… (21 слог)

Как видно из приведенных примеров, колебание числа слогов также роднит их поэтический стиль как с заонежской, так и с другими традициями Северо–Запада.

Однако отличительной чертой стиха людиковского причитания является постоянное отступление от норм русского тонического стиха. Эти отступления столь значительны, что некоторые такие «стихи», а порой и целые фрагменты вербального текста на русский слух воспринимаются как включение прозаической речи.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

1. Водушку носи'ла я ведь не просты'м веде'рочком,2. Я носи'ла хруста'льноем ко'вшичком.3. Веничок я связа'ла–собра'ла через три' поля широ'кии.4. Самые чистые любимые листики березовы5. Чтобы очистить от себя люби'мую во'льню во'люшку.6. (и) Омоется последняя твоя девочью белое тельце да личико да.7. Потом уж больше не вернется к тебе красота обратно,8. (да) Вольня волюшка не вернется обратно,9. (да) Вымоет последний раз (Сопоха. Т.С.Иевкова).

В приводимом примере первая строка читается как прозаическая. Вторая строка – как стих. Третья строка не имеет стихового ритма, но в ней присутствует «фразеологическое сращение» (К.В.Чистов), типичное для текста русского причитания «Через три поля широкие», которое плохо сочетается с началом этой строки. В пятой строке также возникает как бы фрагмент стиха «Любимую вольню волюшку», в шестом – «Белое тельце да личико». Однако во всех случаях им предшествуют своего рода «прозаические зачины». Начиная с седьмой по девятую строки, стиховой ритм уже полностью исчезает.

Нельзя не заметить и логические несообразности в приводимых поэтических текстах. Они указывают на то, что усвоение свадебных причитаний, вероятно, происходило на уровне механического запоминания, порой без понимания смысла исполняемого. При этом ритм стиха в одних случаях выполнял свою мнемоническую функцию, а в других случаях – нет. За этим видится задача углубленного изучения особенностей воспринимающей среды. Она (задача) еще не была поставлена. Приведем примеры.

Пример 1.

Оступитесь-ко, народ да люди добрые.

Пример 2.

Одним цветиком я водушку носила,Другим цветиком я баенку топила,Третим цветиком тебя я созываю.

Пример 3.

Ступлю я ступу да сторублевую. (с.Уница).

Пример 4.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

И прикладываю я в рученькудверики да,(и) Ступлю ноженьку да в избушеньку. (д. Красная речка).

И в музыкальном отношении напевы причитаний карел–людиков в селах низовьев Суны типологически близки одиночным причитаниям Суйсари, Заонежья, но и всего Северо–Запада. Они представляет собой нисходящие мелодии строго слогового склада (слогу поэтического текста соответствует один, редко — два звука). Они развертываются в нешироком диапазоне – квинты–сексты, что соответствует диапазону речевого интонирования, и имеют декламационно–речитативный склад. Это сближает их с интонациями повествовательной речи и напевами эпического типа.

Первый звук напева может представлять своего рода «приступ» восходящий секундовый шаг к мелодической вершине. Нисхождение может «тормозиться» речитацией на любом из звуков диапазона. Иногда нисхождение нарушается кратковременным возвращением на пройденную высоту и тут же вновь возобновляется, вследствие чего мелодический рисунок приобретает волнообразный контур. Каждый из участков нисхождения может быть повторен, что происходит в случаях увеличения протяженности стиха. Завершается напев речитацией на звуке нижней опоры, которую вводят звуки четвертой, третьей или второй ступени.

Напевы причитаний могут иметь стиховую или строфовую композицию. Показательна мелодическая структура стиховых напевов. Это диктуется изменением протяженности причетного стиха. Примечательны те формы, которые принимает нисходящее мелодическое движение в координации со стихами разной протяженности.

Прямое нисхождение в интонировании к опоре 9-и слогового стиха с 11-и слоговым стихом приобретает дополнительный кадансовый оборот. Если же стих разрастается до 15–16 слогов, то это дополнительное кадансирование приобретает вид восходящей мелодической волны, а композиция напева в целом приближается к типу «вепсской мелострофы» (Е.Васильева) [6] . Эту аналогию можно считать естественной, поскольку речь идет о землях, где происходили вепско–карельско–славянские культурные взаимодействия. Этот тип композиции наиболее полно представлен в строфовых причетных напевах изучаемой территории.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Решительное преобладание данного мелодического типа в изучаемой традиции придает ей статус центра особой певческой традиции. Об этом говорят и другие ее особенности. Так, с точки зрения музыкально–ритмического строя, в рассматриваемой традиции обнаруживаются две тенденции:

1. С одной стороны, к стабилизации ритмической музыкальной формы. В ней долгими временами постоянно выделяются 2, 5, 8 слоги в 9-и слоговых стихах. В 11-и слоговом стихе – 2, 5, 7/8 или 10. Можно высказать общее предположение, что в этом сказалась роль тонического начала, которую мы отмечали в стихах.
2. С другой стороны, выделяется большая группа напевов, где чередование долгих и кратких времен является изменчивым. Как известно, такие формы, описанные Т.В.Краснопольской, характерны для карельской причети. [7] .

Во всех названных случаях обращает внимание оппозиционное соотношение долготы слога и его ударности: ударный слог чаще всего имеет краткое время, а безударный – долгое. Это не свойственно звучанию русской причети, тонический стих которой был воспринят карелами на основе ритмического строя родного языка. Таким образом, мы имеем серию доказательств того, что в селах низовьев Суны и сопредельных земель сложился локальный стиль, своеобразно преломивший взаимовлияние карельского, вепсского и русского начал.

• [1] 1) Сто песен, собранных в Карелии / Сост. А.Гомон (причитания) и Т.Краснопольская (песни). Петрозаводск., 1970; 2) Песни Карельского края / Сост. и автор вступ. ст. Т.Краснопольская. Петрозаводск: Карелия, 1977; 3) Село Суйсарь: история, быт, культура. Петрозаводск, 1997.
• [2] Николаева С.В. 1) О принципах координации стиха и напева в русскоязычных причитаниях карел–людиков // Финно–угорский музыкальный фольклор: проблемы синкретизма. Таллин, 1982. С.42–44; 2) О напевах причитаний северо–западного Обонежья // Традиционная культура финно–угров и соседних народов. Петрозаводск, 1997. С.90–93.; 3) О структурно–композиционных особенностях лирических напевов северо–западного Обонежья// Традиционная культура: общечеловеческое и этническое. Проблемы комплексного изучения этносов Карелии. Петрозаводск, 1993. С.105–112.
• [3] Зайков П.М. Грамматика карельского языка (фонетика и морфология). Петрозаводск, 1999.
• [4] Гомон А.Г. О музыкальных особенностях карельских причитаний // Карельские причитания / Изд.подгот. А.С.Степанова, Т.А.Коски. Петрозаводск: Карелия, 1976. С.443.
• [5] Квитка К.В. Избранные труды: В 2 т. М., 1971. Т.1. С.92–93.
• [6] Васильева Е.Е. Вепсская мелострофа в междужанровых отношениях причётной традиции // Симпозиум–79 по прибалтийско–финской филологии. Петрозаводск, 1979. С.125–130.
• [7] Краснопольская Т.В. О композиционных особенностях мелострофы карельских причитаний // Музыка в обрядах и трудовой деятельности финно–угров. Таллин, 1986. С.216–228.