→ Электронная библиотека
→ Рябининские чтения – 2007
→ Религиозные центры и «народная агиография»

Метки текста:

Агиография Святые Текстология Фольклор Церковь

Мороз А.Б. (г.Сыктывкар)
Религиозные центры и «народная агиография» Vkontakte@kizhi

Народное почитание святых в основном ограничивается небольшим кругом персонажей, как правило широко известных по всей территории расселения этноса (или нескольких этносов) или по крайней мере в границах нескольких областей, на территории которых формы и способы традиционной жизни и ведения хозяйства совпадают или близки. Так, например, в севернорусских областях, где было развито скотоводство с пастьбой скота в лесах, наряду с общерусски (и шире – общеславянски) почитаемыми свв. Георгием, Николой, Ильей пророком, Пантелеймоном и др. особым статусом обладают свв. Власий Кессарийский и Модест, архиепископ Иерусалимский (в народном произношении – Медосий), понимаемые как покровители скота. Однако в ряде случаев мы сталкиваемся с почитанием на ограниченных территориях святых, не только культ, но и знание о которых не является повсеместным и характерным для традиции. В основном это связано с близостью к сакральным объектам, посвященным этим подвижникам: часовням, церквам, монастырям. Хотя в большинстве своем сельские церкви были освящены в честь широко известных святых, все же в ряде случаев было и наоборот: церковь способствовала росту его «популярности» или, по крайней мере, известности его имени.

Обычно в таких случаях знание о святых не простирается дальше знакомства с агионимом, однако церковные проповеди, иконография и продававшаяся в церквах литература могли способствовать и распространению знания тех или иных житийных эпизодов. Распространению в традиционной среде сведений о святых в существенной мере способствует осознание подвижника как местного, своего. Понятие святости исключительно важно для фольклорной культуры, святые «участвуют» практически во всех важных сторонах традиционной жизни: помогают в работе, спасают из сложных жизненных ситуаций, влияют на погоду, урожай, здоровье. Но все эти функции святых получают значительно бoльшую значимость, если речь идет о «своих», местных святых. Под местными святыми мы понимаем не местночтимых (точнее не только их), а тех, которые в сознании носителей традиции связаны с данной местностью биографически. Они занимают особое место в устной традиции соответствующих территорий и существенно выделяются на общем фоне. К их деятельности возводится происхождение элементов местного ландшафта, чудеса и явления конкретного микромира, произошедшие в масштабах деревенского пространства или с одним/несколькими людьми: святые открывают источники, оставляют следы на камнях, проходят лесными тропами, которые после этого остаются незарастающими, помогают заблудившимся людям выйти из леса, предупреждают об опасности и т. п. На них зачастую переносятся все функции, в других местах принадлежащие разным святым. В селах, расположенных невдалеке ныне разрушенного Александро–Ошевенского монастыря, его основателю приписывается не только оставление следов на ряде камней в округе, протаптывание незарастающих троп, открытие источников и исчезновение воды в р. Халуй (это обычные функции местных святых), но и изгнание змей из местности (обычно это делает св. Георгий), его имя широко упоминается в заговорах, молитвах, колыбельных (Преподобный Отче наш Александр, молите Христом Богом спастися душам нашим сохраните и помилуйте меня, многогрешнюю рабу божью Глафиру (детей моих перечисляю, внукоф и правнукоф), от всех бед и напастей, от врагов и супостатов, скорбий и печалий, от искушения лукавово [КА [1] , Архангельская обл., Каргопольский р-н, с.Ошевенск, д.Погост, зап. от Г.А.Клюшиной, 1920 г.р.]; [Когда идешь в лес, нужно сказать:] Александр Ошевенский, спаси… спаси и сохрани [КА, Архангельская обл., Каргопольский р–н, с.Ошевенск, д. Гарь, зап. от З.Г.Коробковой, 1932 г.р.]; Машу байкаю качаю, // Петру–Павлу завечаю, // Приподобному Макарью, // В Ошевенск ко Александру [КА, Архангельская обл., Каргопольский р-н, с. Лядины, зап. от Л.Н.Дедовой, 1928 г.р.]); наконец, даже в сказке про беспечальный монастырь (СУС–922), записанной в Каргополе от жителя с. Ошевенск, монастырь оказывается вполне конкретным – Александро–Ошевенским [2] .

Та же ситуация наблюдается в Нижегородской обл., в окрестностях Серафимо–Дивеевского монастыря: «В Дивееве все сакральные источники, деревья, камни прикреплены к имени Серафима Саровского» [3] . На Пинеге, в с.Сура – родине св. Иоанна Кронштадтского – рассказы о святом дополняются текстами, основанными на традиционных сюжетах, в которых наблюдается «стремление рассказчиков к воссозданию традиционных сюжетных схем в текстах легендарного характера, повествующих о прозорливости и чудотворениях отца Иоанна» [4] . Имя «своего» святого подставляется в эти схемы, что часто осознается самими носителями. В окрестностях Спасо–Онуфриева монастыря (с. Малы Печорского р-на Псковской обл.) нами был зафиксирован следующий текст: Здесь престольный празник двацать пятово июня, фсё время бывает престольный празник, Иоан… это, Ануфрия Мальскова, и вот он воскреснет, Ануфрий Мальский, когда придёт антихрист сюда, и здесь антихриста не будет, в этих местах. Во фсех местах будет антихрист, а в этих местах не будет: он защитит, как Серафим Сарофский сваё Дивеево. […] Он тоже фстанет, кагда придёт антихрист, воскреснет. Антихрист когда придёт – он васкреснет [ЛАА [5] , Псковская обл., Печорский р-н, д. Рогово, зап. от Л.П.Морозовой, примерно 1930 г.р.].

Для формирования и бытования устных агиографических текстов наличие реального местного святого не обязательно, локальная традиция может в качестве такового усваивать и святого, биографически никак с данной местностью не связанного. В северо–западной части Каргопольского р-на особым образом почитается св. Макарий Желтоводский. Возникновение этого культа связано с некогда существовавшей там Макарьевской Хергозерской пустыни. Пустынь была основана в XVII в. выходцами из Александро–Ошевенского монастыря Логгином и Сергием, а известность она получила благодаря чудотворной иконе св. Макария Желтоводского [6] . По сей день жители деревень, расположенных в радиусе 20–30 км, в основном на берегах оз. Лекшмозеро, ходят к полуразрушенной церкви по завету, оставляя в ней заветные вещи и молясь об исцелении. В устной традиции Лекшмозерья бытует представление о том, что монастырь основан самим Макарием: Этто Макарий Желтоводский. Икона этто Макарию. Ну этта, как, я не знаю, мученик ли, ли как. Этто великомученик. Какой-то. У нас шол… Этто ходили, ему этто понравилоси там на этом… [КА, Архангельская обл., Каргопольский р-н, с.Ошевенск, зап. от А.Е.Третьякова, 1934 г.р.].

Нередко фольклорная традиция создает свою, «альтернативную» агиографию. Показательна ситуация в окрестностях Александро–Ошевенского монастыря, где имя его основателя известно всем поголовно, крайне активно бытуют легенды о св. Александре, рассказывающие, как он пришел в село строить монастырь, а местные жители прогнали его, за что подверглись проклятию, вследствие которого река ушла под землю; о том, как святой освободил село от змей; о том, как св. Александр открыл роднички, оставил следы на камнях и др. [7] Однако во всем корпусе легенд, фиксировавшихся на территории всего Каргополья, не обнаружено ни одной легенды, восходящей к книжному житию.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Разногласие едва ли может быть объяснено тем, что монастырь был закрыт в 1930–х гг. В других аналогичных случаях это не способствовало полному исчезновению соответствующих сюжетов из устной традиции. Уменьшается в таких случаях степень активности бытования текстов, а не их репертуар. Вероятно, здесь изначально устные нарративы были столь активны, что противостояли официальной агиографии. В тех ситуациях, когда собственно фольклорных легенд о святых нет, устные нарративы берут за основу книжные жития. Адаптация книжных сюжетов к устной традиции проявляется и в отборе эпизодов, и в манере их пересказывания.

Показательна в этом смысле ситуация, зафиксированная нами в окрестностях Нило–Столобенской и Кирилло–Челмогорской пустыней (последняя полностью уничтожена в 1930–1950-е гг.) [8] . Житие св.Кирилла в его биографической части почти буквально, хотя и с небольшими сокращениями, списано с жития св.Нила. Описание посмертных чудес Челмогорского святого оригинально и, по всей видимости, основано на некогда бытовавших устных рассказах (автор постоянно ссылается на источник информации, называет имена очевидцев событий). В обоих случаях в основе легенд о святых лежат только книжные эпизоды, причем относящиеся исключительно к земной жизни подвижников, о посмертных чудесах свв. Нила и Кирилла не сообщается ничего. Соответственно, мы имеем пересказы одних и тех же житийных эпизодов (что в случае с Кириллом Челмогорским однозначно говорит о полной зависимости устной традиции от книжной, а не наоборот):

Св. НилСв. Кирилл

Да, зде… поджигали, но он зделал круг, памалился, агонь дашол только до этава круга и пагас. Он ни тушил, ничево, да… дашол до этово и фсё, и погас, он к нему ни приблизился. ёво пытались аграбить, пытались даже…же што угодно там пытались, но вот… пришли эти, ево хотели с это… – он ослепил йих. [Кого?] Эти… в… разбойники, каторы пришли, они думали, што у нево многа там… не… – недаром же челавек ушол – наверно же золото у нево было или што – как мы па себе судим, люди. Ну оне пришли туда, а он… нашли у нево только икона Божей Матери висела и фсё, и Евангелие, што у нево, у нево больше там ничево не было. А и когда оне сунулись [?], што оне ослепли, оне не знали, куда итти, он йим прастил – они вернули это ему фсё – и сказал: «Идите и…» Вот. Он йих… востановил йим зрение, но сказал: «Идите». Он ничево йим не зделал, только што бы прекратить эту фсё [ЛАА, Тверская обл., Осташковский р-н, д.Пески, зап. от А.Ф.Бойцевой, 1932 г.р.].

Этот преподобный-то Кирило и идёт в деревню по какой–то прозьбы или что-нибудь, по какой-то надобности и они ему попали фстрету на пути. И они ево спрашивают: «Старчё! – они никак не назвали, а старчё, – где у тебя кошелёк с деньгами?» «А идите, за иконой, в углу», – сам продолжил путь в деревню, а они пошли к нему. Зашли к нему вот – ну это. […] Только до иконы-то коснулиси и ослепли. Вот и всё. Он приходит отсюда с этой деревни – они стоят, выйти–то не могут никуда – слепы. Вот они и просят: «Старчё, отпусти нас с Богом». Ну вот – забыл, забыл, что он йм сказал–то, а они такие… он йм возвёл зрение-то. И они ушли обратно. И опеть собрали здесь братию вот чудь-то белоглазу, чудь белоглаза. Собрали ещё войско, взяли топоры и пилы эти вот дровянки, тогда не было этих механических пил, а дровянки. И рощу эту вырубили, фсё свалили на его келью, на жилищё и подожгли. Келья осталась жива, а он только когда они начали валить, он только их попросил, остафте мне эту-то сосну, не шевелите эту сосну. Это сосна осталась жива и келья его – не могли спалить [КА, Архангельская обл., Каргопольский р-н, с.Труфаново, зап. от Н.М.Исаева, 1933 г.р.].

Приведенные цитаты содержат два эпизода жития: попытку местных жителей сжечь деревья на острове и тем самым погубить или прогнать св. Нила/Кирилла и попытку ограбления св. Нила/Кирилла, ослепление грабителей и возвращение им зрения. Тексты житий при пересказе подвергаются интерпретации, осуществляется «перевод» книжного текста на язык традиционной культуры, что характеризуется специфическим отбором эпизодов, перемещением акцентов, использованием фольклорной терминологии, подменой одних деталей другими. Вместо молитвы святого, как это происходит в житиях, пожар останавливает магический круг, ритуальная граница, проведенная Нилом. Эта деталь, существенно более типичная для фольклора, вводится, вероятно, под воздействием традиционного способа пожаротушения или защиты от огня: обнаженная хозяйка постройки обегает ее трижды с иконой. Эта деталь отсутствует в легендах о св. Кирилле – там происходит чудо: разбойники просто не смогли сжечь келью.

Эпизод ограбления примечателен трактовкой богатства и ослеплением грабителей с последующим возвратом им зрения. В житии разбойники напали на св. Нила/Кирилла и стали требовать у него богатство, на что тот ответил, что все его богатство в келье, имея в виду икону Богоматери. Разбойники отправились в келью и, войдя в нее, ослепли от света, исходящего от иконы. Затем, раскаявшись, по молитве преподобного они вновь прозрели. Если в «народном житии» св. Кирилла Челмогорского этот эпизод интерпретируется как поиск богатства за иконой (классическое место хранения всех ценностей в крестьянской избе), то в народных пересказах жития св. Нила внимание акцентируется на иконе (или Евангелии) как на единственном имуществе святого (возможно, ассоциация с распространенными в русских деревнях кражами икон): вот разбойники нападали, багацтво уш какое-то у нево искали же ф келье-та што – багацтво. А у нево багацтва была адна Божья Матерь, вот как Селигерская, нап… Селигерская Божья Матерь в углу [ЛАА, Тверская обл., Осташковский р-н, д.Жар, зап. от В.Т.Козловой, 1942 г.р.]; адин рас к нему пришли – у ниво токо две иконки была. Хатели абваравать и хатели снять эти иконки[ЛАА, Тверская обл., Осташковский р-н, д.Сорога, зап. от Л.А.Шушариной, 1929 г.р.]. Кара за нападение, постигшая разбойников – ослепление, – присутствует во всех без исключения пересказах соответствующего эпизода, но, в отличие от нарративов о св. Кирилле, про которого говорится, что он сам ослепил грабителей, здесь в большинстве текстов сообщается о безличном ослеплении: стали ф келью патхадить – аны аслепли[ЛАА, Тверская обл., Осташковский р-н, д.Светлица, зап. от Е.П.Снетковой, 1925 г.р.]. Раскаявшимся разбойникам в устных нарративах возвращает зрение сам св. Нил/Кирилл (а не Господь по молитве его, как в житии). Впрочем, способ, каким он это делает, не конкретизируется.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Каргопольская и осташковская традиция склонны интерпретировать одни и те же эпизоды в общем ключе, преимущественно через приурочивание конкретных агиографических эпизодов к местным ландшафтным объектам (рассказчики точно определяют место действия) и через «перевод» текста на язык (систему понятий и обозначений) фольклорной легенды. Характерно также, что из обоих житий отбираются те же самые эпизоды и игнорируются посмертные чудеса святых. Бoльшая зависимость текстов, записанных в окрестностях Нило–Столобенской пустыни от книжного жития может быть объяснена начавшимся в 1990 г. возрождением монастыря, который местные жители посещают, слушают там проповеди, покупают и читают литературу.

Влияние религиозных центров на народную агиографическую традицию, таким образом, весьма ощутимо. В соседстве с крупными религиозными центрами отмечается более активное бытование агиографических сведений. Народный культ святых здесь не ограничивается просто бoльшим распространением книжных житийных сюжетов, наряду с книжными или вместо них могут широко бытовать и собственно народные агиографические сюжеты, но и в тех, и в других случаях культ «своих», местных святых отличается большей активностью и всеохватностью: местные подвижники становятся патронами территории и «вытесняют» культ других святых на второй план.

// Рябининские чтения – 2007
Отв. ред Т.Г.Иванова
Музей-заповедник «Кижи». Петрозаводск. 2007. 497 с.

Текст может отличаться от опубликованного в печатном издании, что обусловлено особенностями подготовки текстов для интернет-сайта.

новости поиск контакты
Музеи России - Museums in RussiaМузей-заповедник «Кижи» на сайте Культура.рф