Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

стр. 49Административное устройство Карелии московского периода истории (c 1478 г. по конец XVII в.) в целом не вызывает особых вопросов. Поначалу, сразу по присоединении Великого Новгорода к Московской державе, Иван III Васильевич объединил его центральную Новгородскую землю с окраинными Корельской, Ижорской и Водской землями и землями вокруг Онежского озера и в Присвирье в огромный по протяженности Новгородский уезд во главе с великокняжескими наместниками в самом Новгороде. Восточная же и самая северная окраины бывшей вечевой республики – ее Двинская земля – вошли в Двинский уезд. Но в конце XV в. войны со Швецией и Ливонским Орденом заставили монарха по-новому организовать непосредственное наместничье управление в приграничных землях, и в 1499–1500 гг. здесь появились Корельский, Ореховский, Ивангородский, Ямской и Копорский уезды [1] .

Как видим, главной единицей админстративного деления Карелии и сопредельных северных областей выступает уезд, который состоял из погостов. Казалось бы, «свой», родной для москвичей термин «уезд» должен был поддерживаться всей административной документацией, исходящей из столицы и от московских управленцев Новгорода (включая епархиальные власти). С другой стороны, они усваивали «чужие» для них новгородские понятия земля (в реалиях Московской Руси это «княжество») и погост (по-московски – волость). Местное же население воспринимало «чужие» термины, тем более что северные окраины получали мощную демографическую подпитку переселенцами из коренных московских земель Северо-Восточной Руси. Но в действительности имело место соперничество и взаимопроникновение «своего» и «чужого» в административной практике и властей, и самоуправления.

В самом деле, в 1504 г. в завещании Ивана III, например, значилось: «Да сына же своего Василья благословляю своею отчиною, великим княженьем Новогородским… Да в Новгородской ж земле даю ему… Корелскую землю всю, Корелской город с волостями, и с погосты, и со всеми пошлинами, со всем с тем, что х Корелской земле потягло, и с Лопью с Лешею, и с Дикою Лопью». Аналогично землю карелов завещал между 1572– 1578 гг. царь Иван IV Васильевич Грозный своему старшему сыну и наследнику Ивану: «…даю Корельскую землю всю, город Корелу, с волостями и с путми, и с селы, и с погосты, и со всеми пошлинами, и со всем с тем, что к Корельской земле потягло, и с Лопью Лешею, и с Дикою Лопью» [2] . В важнейших юридических актах государства термины «земля» и «княжение» взаимозаменяемы, при этом современная административная разбивка северной России на уезды игнорируется в пользу «географии» времен удельной раздробленности.

А что еще «потягло» к Корельской земле, кроме Лопских (карельских) погостов Новгородского уезда и Лопских (саамских) погостов Двинского уезда на Кольском полуострове, обозначенных в Завещаниях под своими старинными названиями? Вот слова Жалованной грамоты Ивана IV Николо-Корельскому монастырю от 2 февраля 1540 г.: он пожаловал «игумена Ефрема с братьею, что служит у Николы у чюдотворца в Корелском уезде на усть Двины-реки» [3] . Известный с конца XIV в. Николо-Карельский монастырь стоял недалеко от Холмогор – уездного центра Двинского уезда, но в правительственном документе обитель «попала» в Корельский уезд. Ошибка? Нет. Беломорская область древнекарельского освоения при власти Великого Новгорода как раз и «тянула» к Корельской земле. И в целом, данные московские источники обнаруживают синонимичность понятий «земля» и «уезд».

Так же «вольно» Кремль обращался и с уже безусловно «чужим» административным делением сопредельных государств. Например, в грамоте Ивана IV в Новгород наместнику Д.Ф.Палецкому и дьякам от 8 января 1555 г. царь констатирует, что шведы совершили военный набег и пограбили «наши волости Корелские и Орешковские» (читай: погосты Корельского и Орешковского уездов) и приказывает новгородским властям идти в ответный поход: «с войсками и с корелскими и с ореховскими обидными с порубежными людми ити на Выборской уезд», чей управитель-«державец» не принимает никаких мер по возврату награбленного [4] . «Выборской уезд» здесь – это Выборгский лен Шведского королевства.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

стр. 50Но и шведы точно так же «одомашнивали» чужие понятия. Так, 27 апреля 1615 г. шведский командующий Эверт Горн доносил королю Густаву-Адольфу из оккупированного Новгорода: у русских под командой князя Б.М.Лыкова собрано до 10 тысяч казаков, которые стоят в Вологодском и Белозерском лэнах и в Agnegha Landh (т.е. в Онежской земле) и имеют план взять Новгород, затем балтийские крепости (Копорье и др.), и на ладьях через Кексгольмский лэн отправиться в Финляндию «грабить, опустошать и жечь», но Москва пока запрещает им этот поход [5] . Вологодский и Белозерский уезды названы по-шведски ленами, завоеванный Корельский уезд получил название Кексгольмского лена (Кексгольм = город Корела), а область Заонежских погостов, в котором города не было, обобщенно зовется Онежской землей.

Территориальное единство восточной половины Карелии отразили и русские источники, в том числе и с помощью понятия уезд. В октябре 1619 г. новгородский митрополит Макарий дал подробный постатейный наказ своим десятинникам Миките Ракову и Ждану Васильеву по сбору епархиальных податей с приходов церковных округов–десятин. Они посылались в «Заонежскую десятину, в Лопские погосты и в Поморье», а в статье о челобитчиках сказано: «… в Заонежской десятине и в Лопских погостех и в Поморье и во всем Заонежском уезде» [6] . Заонежский уезд здесь – это просто управляемая территория, большую часть которой занимали Заонежские погосты.

Неудивительно, что и население Заонежских погостов воспринимало понятие уезд как «управляемая территория». Иногда уездом мог называться даже погост под властью самоуправления. Напомним, что в 1611 г. шведы оккупировали Новгород, и новгородские власти заключили неравноправный договор со шведской короной о включении Новгородского уезда в состав королевства в качестве автономной области.

Крестьяне Заонежских и Лопских погостов не признали над собой власть короля и всячески боролись со шведами. Когда в 1613 г. новый русский царь Михаил Романов занял Тихвин, его воеводы стали брать под контроль эти северные «шведские» земли. Например, 11 ноября 1613 г. самоуправление и «все крестьяне»

Пудожского погоста послали в Каргополь известие, полученное ими от воевод Тихвина С.В.Прозоровского и Л.А.Вельяминова с вестями о действиях оккупантов. В самом источнике свой погост пудожане называют Пудожским уездом [7] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Уезд – понятие достаточно абстрактное, поэтому само по себе оно могло восприниматься жителями как нечто «чужое», не воплощавшееся физически в повседневной жизни. Иное дело – уездный центр город.

Возьмем для примера Олонецкий уезд, образованный в 1649 г., т. е. через 170 лет после «новгородского взятья» и создания первого Новгородского уезда. В 1665 г., не позднее 25 августа, крестьяне «Олонецкого города Оштинского погоста» жаловались государю на соседей – на крестьян Веницкого погоста по поводу землевладения между этими погостами. А в 1684 г., не позднее 16 января, царю жаловался «сирота ваш Олонецкого города Веницкого погоста» [8] . Олонецкий город обоих источников – это собственно Олонецкий уезд, в состав которого входили Оштинский и Веницкий погосты; иначе говоря, здесь город = уезду.

Итак, источники XV–XVII вв. фиксируют синонимичность терминов, обозначавших ключевые понятия административного деления: земля, уезд и погост. Они наследовались московской эпохой из новгородской, наполняясь новым содержанием или скрываясь за другими терминами, такими, как русский «город» или шведский «лен» (и наоборот). За взаимосвязанностью этих понятий стояла сложная, неоднозначная картина восприятия и властями, и населением «своего» и «чужого». Поэтому даже в пределах конкретного текста одно понятие могли выражать разные термины, или один термин мог обозначать в тексте два разных понятия, или же его автор использовал в одном случае «свой» термин, а совсем рядом – «чужой», заимствованный.

• [1] История Карелии с древнейших времен до наших дней. Петрозаводск, 2001. С.98–103; Жуков А.Ю. Закономерности и принципы формирования административного устройства Карелии (XII–XX вв.) // Карелия на этнокультурной и политической карте России. Материалы науч.-практ. конференции, посвященной 90-летию Республики Карелия (Петрозаводск, 21 мая 2010 г.). Петрозаводск, 2010. С.16–17.
• [2] Памятники русского права. М., 1955. Вып.3. С.269; Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1846. Т.1. С.384 (далее – ДАИ).
• [3] Акты, относящиеся до юридического быта Древней Руси. СПб., 1864. Т.2. Стб.550–551.
• [4] Материалы по истории Карелии XII–XVI вв. Петрозаводск, 1941. С.175–176.
• [5] Арсеньевские шведские бумаги, I. 1611–1615 гг. // Сборник Новгородского общества любителей древности. Новгород, 1911. Вып.5. С.54–55.
• [6] Русская историческая библиотека. СПб., 1875. Т.2. С.365–370.
• [7] ДАИ. СПб., 1847. Т.2. С.23.
• [8] Карелия в XVII в. Сборник документов и материалов. Петрозаводск, 1948. С. 180, 271–272.