Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

стр. 90Введение. Традиция строительных прикладов хорошо известна по русским этнографическим материалам. Обряды, связанные со строительством дома, еще в XIX – начале XX в. обычно сопровождались магическими действиями с использованием вещевых «прикладов». У восточных славян в качестве «строительной жертвы» фигурировали конь, петух и курица, а, возможно, и крупный рогатый скот. Принесение в жертву петуха (курицы) было общим явлением в XIX в., а жертвование коров (быков) и лошадей отмечено только на Украине. По русским поверьям дом всегда строился «на чью-нибудь голову», поэтому «при переходе в новый дом отрубали на пороге избы голову у курицы, которую после в пищу не употребляли. Иные же, для предотвращения мнимого несчастья при закладке домов, закапывали куриную голову под главным углом». Предполагается параллельное существование двух линий жертв – живой и бескровной [1] . Вторая форма преобладала в северных уездах – в Вологодской и Архангельской губерниях, где при закладке избы клали «под угол деньги – для богатства, шерсть – для тепла, ладан – для святости» [2] .

Археологические материалы. Два варианта закладных жертв в археологии древнерусского города впервые отметил В.В.Седов в Новгороде. В 1953 г. в самых нижних горизонтах культурного слоя (середина X в.) были найдены остатки древнерусской языческой братчины – жертвоприношение 9 дворохозяев, первых поселенцев этого района древнего города [3] . Эти сведения дополнила В.Г.Миронова, описывая одну из древнейших ям (XI в.) на Ильинском раскопе, в котором лежал скелет коня в анатомическом порядке, но череп отдельно от него. Другим жертвоприношением она считала находку в материковой яме середины X в. двух бычьих черепов с рогами, поставленных на шейные основания, и перевернутого вверх дном деревянного ковша [4] . Именно эта форма жертвоприношений в городе, связываемая с началом освоения территории, а не с по-стройкой отдельных домов, закрепилась в отечественной историографии. В последние годы его поддержала Н. Н. Фараджева [5] .

Но жертвоприношения первых поселенцев не являются показательным обрядом ни с точки зрения географии, поскольку они найдены только в Новгороде и Смоленске, ни с точки зрения длительности сохранения традиции «строительных прикладов». В Новгороде в 1955 г. были найдены иные «строительные жертвы».

В.В.Седов описал случаи установки черепа лошади в основании жилых и хозяйственных построек, непосредственно под закладным венцом. По наблюдениям, жертвы в X–XI вв. закапывали глубже, чем в XII–XIV вв.

Всего на Неревском раскопе В.В.Седов отметил около 40 «закладных» конских черепов. По его замечанию, до 1955 г. такие «жертвы» не были осознаны и не привлекали внимания [6] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Кроме Новгорода, строительные жертвы в 1950–1970-е гг. были найдены в Старой Руссе, в Великих Булгарах, в Городке на Ловати под Великими Луками [7] . В Латвии «приклады», бытовые предметы и черепа животных встречены под фундаментами деревянных построек XII–XIII вв. в Риге, а также на Даугмальском и Талсинском городищах и на поселении ливов в низовьях Даугавы. В Риге выделены 4 вида жертв: 1) бытовые предметы; 2) черепа домашних животных и их части; 3) животные целиком или большая часть их туш; 4) человеческие жертвы [8] .

Нахождение в раскопах 1950–1970-х гг. «закладных» жертв в разных городах Восточной Европы контрастирует с относительно редкими находками такого рода в древнерусских городах в 1980–1990-е гг., учитывая возросшие масштабы городских раскопок. Одним из городов, где в последние десятилетия были зафиксированы около 10 примеров строительной жертвы, был г.Суздаль. Здесь конские черепа найдены под внутривальнымистр. 91 срубами и жилыми постройками XI–XII в. [9] Строительной жертвой археологи назвали и скелет коровы, лежавший в анатомическом порядке у подножия Рюрикова Городища. Здесь же были открыты несколько строений конца IX–X в., с хлебными печами во дворах. С ними связывают 9 конских черепов, лежавших полукругом. По мнению С.А.Семенова, конские черепа изначально были развешены на столбах или шестах вокруг построек или ограждения печей [10] . Еще один конский череп был отмечен в заполнении подвала наземной постройки (по-луземлянки?) XII–XIII в. в Ярополче Залесском [11] . В 2000 г. на Борисоглебском раскопе в Старой Руссе, в центре сруба и под западной стенкой, найдены 3 черепа лошадей [12] . На селище Ближнее Константиново-1 под Нижним Новгородом найдены 9 «ритуальных комплексов» костных остатков в подпольях жилых построек и погребах XIV в. [13] В Старой Ладоге, в раскопе 4 на Земляном городище в 2010 г. был встречен череп животного под нижним венцом сруба (рис.1). На том же раскопе в 2008 г. был найден целый череп лошади под углом «большого дома», построенного в первые десятилетия X в. В 1981 г., при доследовании северной части другого «большого дома», сооруженного в 881 г., отмечен череп коровы под углом сруба. Другим вариантом «приклада» названа заготовка деревянного ковша, лежавшая под камнем-наковальней в кузнице [14] .

В целом же, можно заметить, что в городах редко отмечались «приклады», а прежние находки не комментировались в обобщающих работах. Так, строительные жертвы на Ильинском раскопе в Новгороде не упомянуты в статье по стратиграфии и хронологии раскопа [15] . «Закладные жертвы» отсутствуют в общем обзоре за 50 лет результатов работы Новгородской археологической экспедиции Московского государственного университета [16] . Они не упомянуты и в фундаментальной работе по археологии Древней Руси [17] .

стр. 92Заметная малочисленность строительных прикладов в раскопках последнего времени может означать, что ранние наблюдения В. В. Седова и других археологов не поддержаны большинством отечественных специалистов. Стационарные раскопки многих древнерусских городов вообще не дают находок такого рода. Это положение трудно объяснить, учитывая сохраняющиеся до XX в. обряды и поверья. Тем более что раскопки городов дают далеко не единичные находки черепов крупных домашних животных. Так, в Новгороде на Никитинском раскопе (2003 г.) в слоях второй половины XIV в. найдены более 30 конских, коровьих, собачьих черепов [18] .

Новый импульс теме придают факты, подтверждающие сохранение традиции закладных жертв у русского населения Сибири в XVII–XVIII вв. и позднее. На севере Западной Сибири, в Ляпинском остроге, в 1960-х гг. рядом с острожной стеной были найдены 2 закопанных черепа собак 19 . В последние годы много «прикладов» найдено в Мангазее, где исследователи обращают особое внимание на положение вещей относительно элементов построек (дверей, пола, печи). Всего зафиксированы [19] «прикладов», залегавших в местах, исключающих вероятность их случайного попадания [20] . Встречены и единичные вещи, и сгруппированные в 1–2 «магических круга». Известны черепа животных и полные скелеты под постройками (рис. 2). Встречены как целые, так и намеренно сломанные изделия [21] . Все «приклады» делятся на 4 группы по положению: под полом постройки, под завалинкой, окладным венцом или основанием печи. Количество вещей от 1-й до 31-й.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Преобладают обыденные бытовые предметы – орудия труда, предметы вооружения, детали костюма, бытовые принадлежности, посуда, деньги. В целом специально приготовленных для жертвы предметов немного.

К ним относятся, в частности, стилизованные деревянные фигурки коней (рис.3). Аналогичные «коники» как детские игрушки известны в древнем Новгороде. Эти предметы можно рассматривать как атрибуты строительных обрядов. Деревянные «коники», как и кости животных (зайца, петуха, собаки), положенные в основание построек, согласуются с русской традицией приносить жертву домовому. Археологически прослежено положение головы петуха в основание сибирских построек XVII–XVIII в. [22] Интерпретацию находок в Мангазее усиливают результаты раскопок 2007–2008 гг. в поселке Березово. Так, в остроге и на посаде Березова приклады найдены в постройках конца XVI–XVIII вв. (рис.4).

стр. 93Кроме отмеченных «магических» предметов найдены и другие. Под полом двух изб на Мангазейском городище лежали елочки с корнями. Обряд постановки деревца внутри строящегося дома известен в этнографии Русского Севера [23] . Найдены также деревянные и костяные фаллические фигурки на Мангазее и в Березове, что перекликается с находками в Новгороде на Троицком XI и в Никитинском раскопах [24] . Б.А.Рыбаков приводил письменные и археологические данные о свадебном фаллическом культе у славян [25] .

Отмеченные находки дополняет и уникальный случай положения шведского медного талера 1649 г. в основание деревянной Стрелицкой церкви в Тотемском уезде – как жертвы в память об удачной торговой операции тотемского купца в Швеции [26] .

стр. 94Выводы. Археологические раскопки последних лет в городах Восточной Европы и в первых русских городах в Западной Сибири подтверждают, что традиция помещения строительных жертв-«прикладов» в основания строящихся домов широко бытовала в средневековой Руси и сохранялась в русской традиции до XVIII в. и даже позднее. Более того, можно говорить, что строительные приклады в Восточной Европе являются едва ли не единственной строительной традицией, сохраняющейся в славянской среде на протяжении тысячи лет.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Надо отметить географическую ограниченность археологически прослеженного обряда строительной жертвы в ареале Балтийского моря, по его южному берегу, включая территории современных государств Германии, Польши, Латвии, Эстонии и России. На территории Руси эта традиция преимущественно фиксируется на северо-западе, т.е. в Новгородской земле. Поэтому нельзя считать случайным проявление обряда строительной жертвы в первых русских городах Западной Сибири. В составе воинских команд, строителей и первых поселенцев этих городов было много выходцев с Русского Севера, ранее входившего в области, управляемые Великим Новгородом. Кроме того, нахождение отдельных черепов в Суздале и Ярополче Залесском можно рассматривать как распространение северо-западной строительной практики путем переселения в Северо-Восточную Русь групп новгородцев.

• [1] Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л., 1983. С.62–63.
• [2] Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. М., 1991. С.314–315; Логинов К.К. Материальная культура и производственно-бытовая магия русских Заонежья. СПб., 1993. С.82.
• [3] Седов В.В. Языческая братчина в древнем Новгороде // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. 1956. Вып.65. С.138–141.
• [4] Миронова В.Г. Языческое жертвоприношение в Новгороде // Сов. археология. 1967. №1. С.215–222.
• [5] Фараджева Н. Н. Древнейшие постройки Троицкого XI раскопа // Новгород и Новгородсая земля. История и археология (далее – ННЗИА). 1999. Вып.13. С.90.
• [6] Седов В.В. К вопросу о жертвоприношениях в древнем Новгороде // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. 1957. Вып.68. С.22–26.
• [7] Медведев А.Ф. Усадьбы ростовщика и ювелира в Старой Руссе // Археологические открытия 1977 г. М., 1978 С.23; Смирнов А. П. Волжские булгары. М., 1951. С.203–204; Горюнова В.М. Об изменениях в домостроительстве Городка на Ловати в X–XII вв. // Проблемы изучения древнего домостроительства в VIII–XIV вв. в северо-западной части СССР. Труды Межреспубликанского симпозиума. Рига, 1983. С.9–10.
• [8] Цауне А.В. Язычество древней Риги // Славянская археология. 1990. Этногенез, расселение и духовная культура славян. Материалы по археологии России. Вып.1. М., 1993. С.205–211.
• [9] Седова М.В. Суздаль в X–XV веках. М., 1997. С.207–209.
• [10] Семенов С.А. Некоторые дополнения о культовом и хозяйственном назначении хлебных печей конца IX–X вв. на Рюриковом городище // Древности Поволховья. СПб., 1997. С.180–185.
• [11] Седова М.В. Ярополч Залесский. М., 1978. С.25.
• [12] Торопова Е.В., Антропова Я.В., Журинов И.Г., Торопов С.Е. Старая Русса: археологические исследования на Борисоглебском раскопе в 2000 г. (результаты и перспективы) // ННЗИА. 2001. Вып.15. С.17.
• [13] Антипина Е.Е. Археозоологическая информация к изучению хозяйства жителей средневекового села Ближнее Константиново-1 под Нижним Новгородом // Аналитические исследования лаборатории естественнонаучных методов. М., 2009. Вып.1. С.188.
• [14] Рябинин Е.А. Новые открытия в Старой Ладоге (итоги раскопок на Земляном городище 1973–1975 гг.) // Средневековая Ладога. Новые археологические открытия и исследования. Л., 1985. С. 39, 46; Рябинин Е.А. У истоков ремесленного производства в Ладоге (к истории общебалтийских связей в предвикингскую эпоху) // Новые источники по археологии Северо-Запада. СПб., 1994. С.19.
• [15] Колчин Б.А., Черных Н.Б. Ильинский раскоп (стратиграфия и хронология) // Археологическое изучение Новгорода. М., 1978. С.57–116.
• [16] Колчин Б.А., Янин В.Л. Археологии Новгорода 50 лет // Новгородский сборник. 50 лет раскопок Новгорода. М., 1982. С.71–73.
• [17] Раппопорт П.А., Колчин Б.А., Борисевич Г.В. Жилище // Древняя Русь: Город, замок, село (Археология СССР). М., 1985. С.136–154.
• [18] Дубровин Г.Е. Археологические исследования на Никитинском раскопе в 2003 г. // ННЗИА. 2004. Вып.18. С.16.
• [19] Пархимович С.Г. Языческая символика в обрядовой практике Мангазеи и Березова XVII века (по материалам археологических исследований 2001–2008 гг.) // Новгородская земля – Урал – Западная Сибирь в историко-культурном и духовном наследии. Екатеринбург, 2009. Ч.2. С.365.
• [20] Визгалов Г. П., Пархимович С. Г. Мангазея: новые археологические исследования (материалы 2001–2004 гг.). Екатеринбург; Нефтеюганск, 2008. С.125.
• [21] Визгалов Г.П., Курбатов А.В., Пархимович С.Г. Строительные «приклады» в Восточной Европе и Западной Сибири (по данным археологии и этнографии) // HOMO EURASIUS. У врат искусства. Сборник трудов междунар. конф. СПб., 2009. С.432–433.
• [22] Артемьев А.Р. О типологии и хронологии некоторых бытовых предметов XVII–XVIII вв. // Культура русских в археологических исследованиях. Омск, 2005. С.259.
• [23] Криничная Н.А. Русская мифология: Мир образов фольклора. М., 2004. С.130–131.
• [24] Янин В.Л., Рыбина Е.А., Хорошев А. С. и др. Работы Новгородской археологической экспедиции на Троицком раскопе в 1998 г. // ННЗИА. 1999. Вып.13. С.7; Дубровин Г.Е., Козлова А.В., Федорук Н.С. Работы на Никитинском раскопе в 2004 г. // ННЗИА. 2005. Вып.19. С.26.
• [25] Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. 2-е изд. М., 1994. С. 36, 39, 41.
• [26] Быков А.В. Медные шведские монеты на территории Русского Севера в XVII в. // Культура Русского Севера. Вологда, 1994. С.76.