Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

стр. 109В данной статье на основе изучения материалов дивизионных газет, распространявшихся в годы Великой Отечественной войны в сражавшихся с финнами воинских частях, рассматривается процесс формирования образа врага в военной печати. Особое внимание обращено на трансформацию образа врага в ходе изменения характера боевых действий на Карельском фронте в 1941–1944 гг. Для достижения этой цели поставлены следующие задачи: рассмотреть, во-первых, пропагандистские клише в образе финна на фронте, а именно, его воинские качества и манеру ведения боевых действий, во-вторых, приемы формирования представлений о финнах, оказавшихся в плену, в-третьих, характеристики положения в Финляндии и ее отношений с Германией.

Одним из важнейших направлений пропаганды в годы войны являлось создание образа врага. Поскольку на Карельском фронте основными противниками были финны, постольку образ врага имел здесь свою специфику по сравнению с другими фронтами. Образ финнов на протяжении Великой Отечественной войны значительно менялся. Сначала он был довольно противоречивым и сохранял двойственный характер, на протяжении значительного времени в нем сильно проявлялись черты интернационального подхода.

В газетах финнов в соответствии со сложившейся традицией называли «шюцкоровцами», «белофинскими бандитами», «собаками Маннергейма». В повествованиях корреспондентов они вели себя, как и положено бандитам. Чаще всего численность вражеского подразделения, даже примерная, не указывалась. Оно обычно просто назывались «атакующей бандой» белофиннов, использовавшей тактику диверсий и рейдов вглубь советской территории, а так же засад и снайперов.

В изображении фронтовых корреспондентов обычно белофинн был вооружен автоматом, если только не являлся снайпером «кукушкой». Хотя некоторые статьи называли «кукушками» и автоматчиков в засаде.

Другие виды вооружения использовались спорадически: обычно упоминалось использование минометов, иногда пулеметов. При этом белофинны характеризовались как нестойкие противники, избегавшие ближнего боя и пытавшиеся постоянно использовать фактор внезапности. Обычно в статьях показывалось, как внезапная атака срывалась бдительным красноармейцем, который останавливал атакующих кинжальным огнем из пулемета или даже при помощи винтовки и штыка. Показательна в этом отношении заметка красноармейца И. Меркулова: «На красноармейцев Горячева и Лукина неожиданно напали пять белофиннов <…> Вместо ответа оба бойца быстро залегли и открыли огонь из винтовок. Два Белофинна, высунувшиеся из-за дерева, мгновенно упали замертво» [1] . Потом в заметке говорилось, что оставшиеся враги попытались подползти к советским бойцам, но те их заметили и, в итоге, потеряв еще одного человека, финны бежали.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Описывая отступления врага, корреспонденты подчеркивали их беспорядочный характер: финны зачастую бросали оружие на поле боя, особенно пресловутые автоматы, которыми потом пользовались рачительные красноармейцы. Злобу от неудач противник вымещал на беззащитных раненых или пленных. В корреспонденциях подчеркивалось, что белофинны действовали с не меньшей жестокостью, чем немцы. Это объяснялось желанием выслужиться перед хозяевами из Берлина.

С другой стороны, пропаганда подчеркивала незаинтересованность финнов в этой войне, в которую их втянуло правительство Рюти-Маннергейма, рабски подчинявшееся Гитлеру и фактически превратившее Финляндию в колонию рейха. «Никакими выкрутасами и цензурными рогатками правительственной клики маннергеймов и таннеров из шайки поганых псов германского фашизма не удается скрыть от финского народа правду о том, что стоит каждый день войны финским рабочим и крестьянам», – писалось водной из заметок [2] .

Пленные финны лишались всех отрицательных качеств и представлялись просто обманутыми финскими рабочими и крестьянами. Оказавшийся в плену финн, как выяснялось, был обязательно насильно мобилизован в армию, не хотел воевать против СССР и не любил немцев. Как правило, в таких репортажах отмечалось, что пленный признавал, что Финляндия выбрала не ту сторону и обязательно из-за этого потерпит поражение. Особенно интересен рассказ одного из перебежчиков, которого вообще мобилизовали прямо из тюрьмы, в которую бросили как раз за просоветские настроения. «Рядовой Пекканен на фронт попал после двухмесячного тюремного заключения. За отказ воевать против Советского Союза он был осужден на один год и 8 месяцев. Но людские резервы Маннергейма давно иссякли и Пекканена вместе с другими заключенными пригнали на Карельский фронт» [3] .

стр. 110Чтобы показать слабость противника, в газетах делался также акцент на тяжелом положении в тылу. Убедительность таких утверждений обычно достигалась ссылками на иностранные источники, показания пленных и письма. Особо подчеркивалась тяжелая продовольственная ситуация на фронте и в самой Финляндии. Этот же сюжет являлся одним из основополагающих в описании отношений между финнами и немцами.

Пропаганда подчеркивала, что несмотря на тяжелое положение Финляндии, Германия ей продовольственную помощь не оказывает. «Немцы и их финские прислужники широко рекламировали заявление Германии о том, что она поставит Финляндии 75 тысяч килограмм зерна, – писал корреспондент «Красноармейской газеты», – на деле же немцы не только не выполнили обещания, но и вывезли из Финляндии большое количество зерна и другого продовольствия» [4] . В статьях авторами постоянно подчеркивались немецкие и финские противоре- чия на фронте и в тылу. Чтобы сделать эти положения более доходчивыми, корреспонденты часто использовали образ немца, который живет с женой финского солдата, пока тот умирает от холода, голода и советских пуль. В изображении газет отношения между финнами и немцами на фронте тоже были далеки от идеала: немецкие пленные офицеры и рядовые говорят о ненадежности финнов, а финские о том, что немцы относятся к ним не как к союзникам, а как к лакеям.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

На протяжении 1941 г. образ финского солдата был неоднозначен; обычно подчеркивалось, что он не хочет воевать, его силой послали на фронт. Этот мотив оставался значимым еще и в 1942 г. Кроме тяжелого положения с продовольствием подчеркивалось и то, что Финляндия мобилизовала почти все мужское население, и следующий год для противника будет еще тяжелее, так как работать в поле больше некому.

Однако усиливающиеся трудности не привели к социальному взрыву в Финляндии, и направленность пропаганды изменилась. Материалы о тяжелом положении в тылу и публикация допросов пленных почти перестали появляться в газетах. Постепенно мотив классовой солидарности ушел из пропаганды, и если тон заметок о тяжелом положении в Финляндии и комментарии к письмам финских женщин в 1941 – начале 1942 гг. были местами даже сочувственными, с надеждой на революцию в Финляндии, то затем тон таких материалов изменился.

На протяжении 1942 г. постепенно усилилась обличительная направленность публикаций о противнике. Даже статьи о внутреннем положении и мобилизации населения в армию теперь уже подавались без надежды на скорый социальный взрыв. Скорее они приобрели некоторый оттенок сатиры, представляя положение Маннергейма, как последнюю попытку ухватиться за соломинку. Так, например, материал о дополнительной мобилизации в армию мужчин вплоть до 60-летнего возраста сопровождался, помимо вполне серьезного заявления газет нейтральных стран, следующим рисунком: Маннергейм разговаривает с новобранцем-стариком, который не может ходить и опирается на винтовку, как на трость, и использует слуховую трубку для того, чтобы услышать Маннергейма. Карикатура сопровождалась диалогом, в котором новобранец объясняет, что не боится идти на фронт, так как ему все равно умирать со дня на день.

Кроме того, по мере накопления материалов о положении в оккупированной Карелии и об отношении финнов к пленным красноармейцам, прежний образ солдат противника, обманутых и забитых, которые могут повернуть винтовки против своего правительства, исчез из пропаганды. Он уступил место более цельному образу жестокого убийцы «лахтаря» (мясника). Такая трансформация произошла в период позиционных боев, когда особенное значение приобрели диверсионные методы войны, используя которые, финны и проявили соответствующие качества. Только в 1944 г., в период успешных наступательных операций в южной Карелии, в газетах стали появляться новые выдержки из писем финнов и материалы их допросов. Но подавались они уже в другом ключе. О приближающемся социальном взрыве в них уже не упоминалось. Постоянно все более устойчивой темой стала повсеместная усталость финнов от войны, страх перед мощью антигитлеровской коалиции. Таким образом, эти материалы уже не вступали в противоречие с образом шюцкоровца-лахтаря, который понимает только язык силы. «Успешно прорвана их „неприступная“ оборона, с каждым днем растет число населенных пунктов, освобожденных от лахтарей. Финляндия стоит перед катастрофой. Финнов уже ничто не может спасти. Безнадежность положения Финляндии ясна уже многим финским солдатам», – констатировала статья «Пленные финны и их письма» 11 июля 1944 г. [5] Тем самым подчеркивалось, что основным фактором, влиявшим на решение финнов сдаваться в плен, являлась не классовая солидарность, а мощь Рабочекресть-янской Красной Армии.

Интересно проследить, насколько соответствовал реальности образ врага, создававшийся на протяжении войны советской пропагандой. Следует отметить, что статьи о брожении в финской армии и о настроениях пленных в первый период не были так уж оторваны от реальности, как может показаться. Захваченные пленные подтверждали агентурные данные разведки о том, что после тяжелых летних и осенних боев в финской армии усилилась усталость от войны, связанная с большими потерями и экономическими трудностями. Наблюдалось увеличение количества дезертиров и перебежчиков.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

стр. 111Большинство пленных финнов охотно участвовали в деятельности антифашистских комитетов, за исключением части офицеров – членов щюцкора и других националистических организаций. В среднем около 20 % пленных были настроены однозначно просоветски, от 15 до 20 % однозначно антисоветски. Остальные колебались, но все же подписывались под воззваниями и листовками, которые готовил антифашистский актив при участии красных финнов [6] . Таким образом, пропаганда, хотя значительно и преувеличивала масштабы проблем в Финляндии, но все же основывалась на реальных фактах. С конца 1941 г., после ожесточенных сражений в Карелии и провала попытки взять укрепления на Карельском перешейке, значительно увеличилось количество дезертиров, членовредителей и перебежчиков.

Возможно, если бы финская армия не оставила попыток взять советские укрепления на подступах к Ленинграду или попыталась форсировать Свирь, то брожение в армии после серии таких неудач могло бы вылиться в открытый бунт. Однако непосредственно использовать брожение в финской армии ни советские органы пропаганды и разведки, ни финская компартия не смогли. Поскольку обещанного социального взрыва не происходило, пропаганда изменила направление и приступила к созданию однозначного образа врага, который тоже был достаточно близок к реальности.

Финны действительно активно использовали диверсии, засады и снайперов, что соответствовало специфике театра военных действий. Лесисто-болотистая местность, перемежающаяся скалами, затрудняла ведение боевых действий крупных воинских формирований, танков и авиации. Кроме того, ограниченность ресурсов Финляндии приводила к тому, что финны старались использовать тактику «булавочных уколов». Просто пропаганда давала этим действиям свою оценку, хотя они сами по себе не свидетельствовали об особенной подлости или трусости. Бойцы РККА активно использовали те же самые приемы, и когда они применялись своими, это, естественно, оценивались положительно. Что же касается жесткого обращения финнов с мирным населением и пленными, то пропаганда оперировала реальными фактами, которые не было необходимости преувеличивать.

Единственное, что значительно преувеличила пропаганда, это – укомплектованность финской армии автоматами. В обычных пехотных полках укомплектованность автоматами составляла всего 3% [7] от общего числа винтовок; в лыжных батальонах их количество было выше, однако этого явно недостаточно, чтобы представлять чуть ли ни всех финнов, вооруженными автоматами. Возможно, такая любовь к этому оружию в пропагандистских текстах была следствием того, что наибольшее количество непосредственных столкновений на протяжении позиционного периода войны происходило с финскими диверсионными группами и лыжниками, среди которых процент автоматчиков был высок. Кроме того, газетам нужно было противопоставить противника, который палит от страха во все, что движется, красноармейцу, который хладнокровно выбирает цель и стреляет из винтовки.

Таким образом, в тяжелых условиях Карельского фронта, с его труднопроходимой местностью и долгой зимой с сильными морозами и длинными ночами, поддержание боевого духа и высокой боевой готовности было насущной необходимостью, а одной из важнейших составляющих их поддержания являлось именно создание образа врага. На протяжении 1941–1944 гг. он сильно менялся. Первоначальный образ распадался на две противоречивые составляющие: жестокий шюцкоровец и рядовой финн, который воевать не хочет, а лучше бы вернулся домой, тем более что его семье грозит голод. В действительности пропаганда сильно преувеличила недовольство финских солдат, якобы желавших покинуть фронт, и их протестный потенциал. Поэтому пропаганда переключилась на создание однозначного образа врага. По мере того как боевые действия затягивались, усиливалась и «шюцкоровская» составляющая образа врага. Начиная со второй половины 1942 г. финн, как военный противник, лишился своей классовой принадлежности, а стал просто «лахтарём» на службе у немцев.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1] Меркулов И. Двое против пяти // Страж Севера. 1941. 6 окт., №99.
• [2] Кельенен А. О потерях Финской армии // За родину. 1941. 12 дек., №73.
• [3] Полушин И., Антонов А. О чем рассказывают пленные // На штурм. 1941. 22 дек., №88.
• [4] Голодная зима в Финляндии // На штурм. 1941. 28 дек., №91.
• [5] Тукачев И. Пленные финны и их письма // За Родину. 1944. 11 июля, №80.
• [6] Галицкий В. П. Финские военнопленные в лагерях НКВД (1939–1953 гг.). М., 1997 [Интернет-ресурсы] Военная литература. Электронная библиотека. http://www.militeralib.ru
• [7] Исаев А.В. Антисуворов. Десять мифов Второй мировой. М., 2004 [Интернет- ресурсы] Военная литература Электронная библиотека. http://www.militeralib.ru