Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

стр. 170Проблема миграции населения на сегодня является чрезвычайно актуальной не только для России, но и для всего мира. Одна из главных причин, порождающих данное явление, – неравномерность экономического развития. Миграционные процессы влекут за собой массу проблем, демографических, социальных, культурных и политических. Их острота возрастает в связи с тем, что миграция все чаще носит этническую окраску.

В связи с этим востребованы исторические ретроспекции. В данной статье речь пойдет о социальной миграции из исконно русских губерний Костромской и Ярославской – неземледельческом отходе крестьян на заработки в столицу.

Специалистам известно, что вторая половина XIX в. в России была отмечена возрастанием крестьянского отхода на заработки в столицы. Массовым был отход в строившийся Петербург. В Санкт-Петербурге во второй половине XIX в. и начале XX в. были проведены несколько переписей: 1864, 1865, 1869, 1888, 1890, 1910 гг.

Кроме того, на этот же период приходится Первая всеобщая перепись населения 1897 г. [1] Даже с учетом неоднородности статистических данных, нельзя отрицать возрастающее количество крестьян. К примеру, по материалам однодневной поименной переписи населения 10 декабря 1869 г. в городе проживало 207 007 крестьян обоего пола. Общая численность Петербурга составляла 667 963 человека [2] . В 1890 г. число крестьян обоего пола (с учетом родившихся в Петербурге) составило 501 746 человек при общей численности населения 954 400 человек [3] . Происходил рост не только абсолютных показателей, но и удельного веса крестьян в составе русского населения столицы. В 1869 г. крестьяне составляли 35%. Перечень губерний, из которых прибывали крестьяне, на протяжении второй половины XIX – нач. XX вв. остается устойчивым: Архангельская, Костромская, Новгородская, Псковская, Санкт-Петербургская, Тверская, Ярославская и др. В каких сферах экономики работали крестьяне? Прежде всего – строительство и торговля, а также другие отрасли сферы услуг.

Каков был возрастной состав отходников и какую часть своей жизни проводил крестьянин в отходе? В конце XIX в. в Санкт-Петербурге насчитывалось 954 400 человек. Среди них пришлые (родившиеся вне столицы) – 650 670 или 68%. К сожалению, в материалах переписи не было выделено в отдельную графу пришлое крестьянство, поэтому показатель «пришлое население» включает представителей разных сословий.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Правда, мы смело можем предполагать, что крестьянство в этой группе составляло большинство. Из пришлого населения прожили в Петербурге: не менее года и не более 5 лет – 152 404 человека (23%, почти четверть); от 5 до 10 лет – 97 961 или 15%; от 10 до 15 лет – 81 804 или 12,6%; от 15 до 20 – 59 447 или 9,1%; от 20 до 25 лет – 48 718 или 7,5%; от 25 до 30 лет – 28 338 или 4,4%; более 30 лет – 59 899 человек или 9,2% (15,7; подсчеты автора). Пришлое население, прожившее в столице свыше 10 лет, – составило 42,8% [4] . Однако анализ многочисленных и разнородных источников свидетельствует, что длительность хождения в отход, похоже, не очень склоняла к решению оставить деревню, перевезти в город семью. Деревне отдавалось предпочтение в выборе места проживания семьи.

Приезжая в столичный город на заработки, крестьянин оказывался в новой социальной среде. Городское пространство лишено было той целостности, которая была присуща деревне. Социально-культурное пространство города, напротив, отличалось дробностью (конфессиональной, социальной). Первое, с чем сталкивался крестьянин в городе, – многоконфессиональность. Так, в Санкт-Петербургской губ. в 1866 г. при общей численности 1 174 174 человек насчитывалось: православных – 977 637 (83,3%), протестантов – 161 771 (13,8%), римско-католического вероисповедания – 22 803 (1,9%), раскольников – 6 058 (0,5%), еврейского вероисповедания – 3 613 (0,3%), магометан – 1 940 (0,16%), армяно-григорианцев – 352 (0,02%). В Московской губ. при общей численности 1 564 240 человек: православных – 1 482 290 (94,8%), раскольников – 74 209 (4,7%), рим.-кат. – 3 540 (0,2%), протест. – 2 948 (0,18%), еврейск. – 828 (0,05%), арм.-григ. – 197 (0,01%), магом. – 228 (0,01%), идолопокл. – (–) [5] .

стр. 171Эти данные свидетельствуют о том, что в 1860-е гг. Санкт-Петербург и Москва отличались по конфес- сиональному составу. Если можно так выразиться, Москва была более православной, чем северная столица (процент православных соответственно: 94,8 и 83,3; подсчеты автора). Современники знали об этом и без статистики. А.И.Герцен в очерке «Москва и Петербург» (1842 г.) писал: «В Петербурге можно прожить года два, не догадываясь, какой религии он держится; в нем даже русские церкви приняли что-то католическое. В Москве на другой день приезда вы узнаете и услышите православие и его медный голос» [6] .

Однако и северная столица, несомненно, являлась городом православным даже и в более поздний период, накануне революции 1917 г. В частности, Н.Б.Лебина в своей монографии пишет: «… несмотря на нарастающий религиозный индифферентизм, большинство населения Петрограда исполняло религиозные обряды крещения, венчания, отпевания. Освещение актов рождения, бракосочетания и смерти служителями религиозных культов было нормой повседневности» [7] . Накануне революции в Санкт-Петербурге насчитывалось 477 православных, 8 единоверческих, 14 старообрядческих храмов [8] . Старые петербуржцы Д.А.Засосов и В.И.Пызин в своих воспоминаниях отмечали: «… вековые традиции были сильны и в Петербурге. … Народ молился, чтил праздники, посещал церковь. Истинно верующих было много» [9] .

Как влияло на религиозное чувство и поведение крестьянин длительное пребывание в полиэтничной и многоконфессиональной среде? Тот массив документов, который на сегодня был для нас доступен, формирует двоякую картину. С одной стороны, крестьянин в городе не только сам оставался человеком православным, но и выполнял роль миссионера в многосоциальной, полиэтничной городской среде. Многочисленные примеры свидетельствуют о том, что крестьянин в городе был хранителем православия, образцом благочестивого поведения (строил церкви, способствовал благолепию храмов, организовывал жизнь прихода, помогал ближнему, отводил руку цареубийцы, почитал молитвенников (к примеру, Иоанна Кронштадтского), стремился получить у них благословение, избирал иноческий путь). С другой, нельзя не отметить религиозную индифферентность, вовлеченность в революционное движение, сопровождавшуюся атеизмом, а также переходы в старообрядчество, различные секты и другие вероисповедания.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Предпосылками утраты веры служило и то, что по мере удаления крестьянина от родного дома сложившиеся родственные и общинные отношения, которые были столь значимы для представителей этого сословия, ослабевали. Лишение поддержки родных, земляков было особенно опасно для малолетних отходников. В деревне православное воспитание крестьянского ребенка протекало в рамках определенных родственных и приходских отношений. Покидая деревню в отроческом возрасте, мальчик оказывался лишенным такого попечительства. Дальнейшее его религиозное воспитание зависело как от глубины религиозного чувства, с которым он покидал родину, так и от того, кто встретится на его пути в городе, каким будет хозяин. Нередко у хозяина на первом плане стоял материальный интерес. Поэтому мальчик-крестьянин лишен был возможности посещения храма. Вот какой разговор с богатым питерщиком приводил один священник, служивший на границе Чухломского и Солигаличского уездов Костромской губ. Во время встречи с этим человеком пастырь посетовал, что прихожане живут в Питере, «городе наук и цивилизации», а для своих детей не додумались училище открыть. Собеседник И.Ив. на это ответил: «… да ведь учить-то здесь некого: дети, мальчики крестьянские, с 11–12 лет отправляются также в столичные города на промыслы, а оттуда возвращаются только через 6–7 лет, так что если бы и научились здесь чему-нибудь, то все там забудут, потому в мальчиках у хозяев живут, а хозяева-то ныне в погоне за наживой, не дают им возможности не только что почитать чтони-будь, так и в церковь то сходить в воскресные и праздничные дни …» [10] . Об этой же опасности предупреждал свою паству в проповеди в день храмового праздника священник одного из ярославских сельских храмов протоиерей Ф.Морев [11] . Неудивительно, что, вырастая, юноша иногда не видел греха в непосещении храма, нарушении поста, в обмане, во внебрачных отношениях, употреблении алкоголя и т.д.

Фактором, препятствовавшим регулярному посещению храма, участию в таинствах, подчас служил распорядок дня, особенно отходников, работавших в трактирах и торговых заведениях. Крестьянин был лицом, зависимым от хозяина. К примеру, рабочий день коммерческого служащего Апраксина Двора в СанктПетербурге начинался в 6 часов утра. Завершалась торговля только к 10 часам вечера. В трактирных заведениях рабочий день завершался за полночь. «Мы знаем поразительные факты из жизни женатых коммерческих служащих, так, например, отец-труженик является домой поздно вечером – дети спят, а встает утром рано – дети тоже спят, так по неделям и больше некоторые труженики коммерции случается видят своих детейстр. 172 только спящими», – писал С.Коробов в статье «К вопросу о неторговле в праздники» [12] . В дни праздников торговали в течение 4-х часов (регламентация эта не касалась лавок, торгующих продовольствием), после обедни и трапезы, а полных выходных в году было 3 – на Рождество, на Пасху и на Троицу. На Масленицу, в Прощеное и Фомино воскресенья работали с 12 часов. И только немногие предприятия, в том числе Василия Николаевича Муравьева, ярославского крестьянина (известного как Серафима Вырицкого), в праздничные дни торговлю прекращали целиком [13] .

Знакомясь с разнородными источниками, мы обратили внимание на то, что для крестьянина участие в религиозных таинствах сопряжено было с родным храмом, местностью, приходом. Городской храм (тем более, питерский, отличавшийся и архитектурным пространством) крестьянин воспринимал как чужой. Интересно привести объяснение одного информанта причины непосещения городских храмов в отходе: «Много и усердно молиться нашим мужикам было некогда. Мужики жили в Питере на заработках 9, а то и 10 месяцев, и молиться „чужому богу“ в питерские церкви не ходили, предпочитая отоспаться и отдохнуть от тяжелой плотницкой работы» [14] .

Важным фактором, направленным на адаптацию крестьянина в столичной среде, было создание землячеств, благотворительных обществ, церковных приходов в местах компактного проживания. Крестьянеот-ходники в новой для них среде старались выстроить социальные отношения таким образом, чтобы преодолеть возникавший дискомфорт. Человеку, имевшему навыки общинных и приходских отношений, сделать это было нетрудно. Крестьяне создают артели, землячества, благотворительные общества, церковные приходы – «острова» деревни в море городской суеты. Хронология событий была такова: 1897 – приступило к работе Ярославское благотворительное общество, 1900 – Вологодское, 1901 – Костромское и Угличское, 1902 – Тверское, 1904 – Мышкинское, 1905 – Рязанское, 1910 – Тамбовское. Кроме того, существовали общества Архангельской, Виленской, Владимирской, Олонецкой губерний [15] . Эти образования позволяли крестьянину обрести прежнюю устойчивость своего положения. «Артельность жизни есть главное духовное состояние деревни. Исчезни артельность сегодня – завтра перестанем быть людьми, потому что в основе ее не физическое облегчение, а душевное движение: отзывчивость, сострадание, доброта, совесть…» [16] .

Заметим, что в данном случае мы имели дело с миграцией крестьян, хотя и представляющих локальные варианты российской культуры, но, при этом являющихся по преимуществу представителями одного этноса, одной национальности. Сегодня ситуация изменилась. Миграция происходит не из сел и деревень, а – районных и областных центров. Кроме того, что важно отметить, – из ближнего зарубежья. Процесс миграции стал полиэтничным. Мы пока слабо представляем социально-культурные и политические последствия данного процесса, а необходимость культурологической экспертизы этого социального феномена насущно необходима.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1] Карнович Е.П. Санкт-Петербург в статистическом отношении. СПб., 1860; Санкт-Петербург. Исследования по истории, топографии и статистике столицы. СПб., 1868. Вып.3; Санкт-Петербург по переписи 10 декабря 1869 г. СПб., 1872. Вып.1; Население Санкт-Петербурга по исчислению 15-го июня 1888 г. СПб., 1888; Санкт-Петербург по переписи 15 декабря 1890 г. СПб., 1892. Ч.1. Вып.1. С.84–85. Статистический очерк С.-Петербурга. Планы города и театров // Приложение к изданию «Весь Петербург – Адресная и Справочная книга». СПб., 1894.
• [2] Санкт-Петербург по переписи 10 декабря 1869 г. СПб., 1872. Вып.1. С. XXVI, 110.
• [3] Санкт-Петербург по переписи 15 декабря 1890 г. СПб., 1892. Ч.1. Вып.1. С.84–85.
• [4] Статистический очерк С.-Петербурга. Планы города и театров // Приложение к изданию «Весь Петербург – Адресная и Справочная книга». СПб., 1894. С.7.
• [5] Статистический временник Российской империи. СПб., 1866. С.34–35.
• [6] Герцен А.И. Москва и Петербург // Петербург в русском очерке XIX в. Л., 1984. С.55.
• [7] Лебина Н.Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920–1930 годы. СПб., 1999. С.121.
• [8] Антонов В.В., Кобак А.В. Святыни Санкт-Петербурга // Историко-церковная энциклопедия: В 3 т. СПб., 1994. Т.1. С. 20, 249–264.
• [9] Засосов Д.А., Пызин В.И. Из жизни Петербурга 1890–1910 годов. Записки очевидцев. Л., 1991. С.85.
• [10] С.И.К. Наше народное образование (из записок священника) // Костромские епархиальные ведомости. Ч. неофиц. 1887. 1 дек. С.912–913.
• [11] Морев Ф. Поучение к поселянам в день храмового праздника. О вреде отправления детей на отхожие промыслы // Ярославские епархиальные ведомости. Ч. неофиц. 1888. С.664–665.
• [12] Центральный исторический архив Москвы, ф.2244, оп. 1, д. 3198, л. 2–3.
• [13] Филимонов В.П. Святой преподобный Серафим Вырицкий и Русская Голгофа. СПб., 2001. С.27–28.
• [14] Архив Областного дома народного творчества (Костромская область) (Реферат директора Костромского сельского дома культуры Галичского района О.С.Смирновой. 2000 г. Запись беседы с уроженцем с.Костомы Сарычевым Павлом Александровичем, 1925 года рождения).
• [15] Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга, ф.569, оп.13, д.692; Отчет Ярославского благотворительного общества в С.-Петербурге за 1898 г. Год первый. СПб., 1899; Взаимопомощь Ярославцев // Петербургский листок. 1897. 29 дек., №357. С.2; Ярославское благотворительное общество в Петербурге. СПб., 1898; Лурье Л., Хитров А. Крестьянские землячества в российской столице: ярославские «питерщики» // Невский архив: Историко-краеведческий сборник. М.; СПб., 1995. Вып.2. С.307–354.
• [16] Васильев И. Артельность есть духовность // Народная газета. 1992. Март, №11.