Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

стр. 230Вопросы взаимодействий и взаимовлияний разноэтнических культур находятся в поле зрения ученых многих специальностей – этнографов, лингвистов, фольклористов-словесников, этномузыкологов. В классических и современных публикациях приводится немало фактов, которые свидетельствуют о наличии единых принципов формирования обрядовой системы у народов, чья история, географическое местонахождение, взаимодействие с определенным ландшафтом, антропологические особенности, казалось бы, должны коренным образом отличаться. Тем не менее, при всей специфичности традиций, характеризующихся неповторимым колоритом, зачастую имеющих в своем составе уникальные явления, общие черты совершенно очевидны. И речь идет не только об основных культах, естественно связанных с жизнью человека и его отношением к природе (культ предков, солнца, огня, воды, растительности и т.п.), но также о многочисленных соответствиях в воплощении отдельных ритуальных действ и частных обрядовых практик.

В сюжетах народно-поэтического творчества, в музыкальных и хореографических формах наблюдаются аналогичные обрядовым практикам соответствия, примеры различных совпадений в использовании выразительных средств и отдельных приемов, что приводит исследователей к мысли о том, спонтанное ли это возникновение (самозарождение) или результат заимствования, имеет ли место феномен стадиальности в формировании художественных форм фольклора или можно проследить процессы взаимодействия разных культур.

При этом в работах, посвященных музыкальному фольклору, на протяжении ряда последних лет подобные вопросы занимают все большее и большее место. Необходим строгий подход с учетом многих факторов, подтвержденных данными смежных наук (исторической географии, этнологии, социологии, лингвистики). Это:

• исторические сведения о формировании местного населения, времени и характере миграционных по-токов; однако необходимо учитывать, что факты, которыми пользуются ученые разных научных школ, могут интерпретироваться по-разному или даже существенно отличаться;
• фазы этнического развития (активная, пассивная), при которой осуществляются контакты различных этнических общностей (так, этнос, находящийся в активной фазе, не стремится к заимствованиям в области обрядовых и других культурных практик, напротив, даже исключает их);
• религиозные верования, допускающие межэтнические контакты или препятствующие их установлению (пример – русские старообрядцы, ревностно охранявшие как свой быт, так и свои культурные традиции от чужеродных влияний);
• особенности структуры языков, что имеет важное значение в установлении возможности или проблематичности заимствований (особенно в тех музыкально-поэтических формах фольклора, где словесный текст имеет определяющее значение – прежде всего это эпос и причеть);
• «исторический возраст» тех или иных образцов фольклора, их жанровые характеристики, привязанность к обрядовой сфере или возможность «свободного» функционирования в разных ситуациях и в разных этнокультурных средах.

Важнейшим же обстоятельством в решении вопросов заимствования или самозарождения в области музыкальной культуры является степень корректности в подходе к таким интонационным структурам, которые по самой своей природе характерны для начального периода формирования музыкального языка, а потому могут иметь соответствия в фольклоре самых разных народов. Это окликания, возгласы, зовы, плачевые интонации [1] . Вопросам изучения основ музыкального языка и неких универсалий, которые естественно возникают на ранних этапах сложения музыкальных традиций, посвящены научные труды ряда ученых. Э.Е.Алексеев пишет: «Чем длительнее и сложнее путь, пройденный той или иной культурой, тем, как правило, определеннее и ярче проявляются ее национальные ладомелодические особенности. Но чем дальше вглубь времен мы пытаемся заглянуть, тем больше проблемы индивидуальных и национальных различий уступают место проблемам общности коренных свойств мелодического мышления, принципиального единства его исходных логических норм» [2] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Если Э.Е.Алексеев отмечает единство неких «исходных логических норм» в формировании раннефольклорного интонирования, то В.В.Коргузалов говорит о «семантике интонационных ячеек» как о важнейшей причине подобия в формах фольклора: «Ученых озадачивает мелодическое сходство древнейших пластов песенности цивилизованных народов и этнически не связанных ни с ними, ни между собой различных племен, находящихся еще на стадии родовой общины, в географически недосягаемых друг для друга частяхстр. 231 света. <…> В ряде случаев этот древний музыкальный язык имеет международные черты не только в сходстве ладовых систем, но и в семантике интонационных ячеек» [3] .

Интересно сопоставить несколько образцов фольклора, записанных на совершенно разных в географическом отношении территориях (Северо-Запад России, Швеция, южное пограничье Польши, северо-восток Португалии), относящихся к разным жанрам, но связанных сходными обстоятельствами исполнения, подобной / идентичной семантикой звуковых образов, едиными (и даже идентичными) приемами возгласного и плачевого интонирования. Это: новгородское «уканье», шведское и южнопольское пастушеские окликания; сопровождающие названные образцы «короткие песни»; псковские полевые голошения; португальские «хлебные» («ржаные») песни.

В работе «Лесные кличи» М.А.Лобанов [4] делает предположение о мигрировании протяженного напева «уканья» (такого, как в примере 1) из Скандинавии через Аландские острова, к Ладоге и дальше. Однако есть убедительные свидетельства о совершенно иных процессах формирования населения и миграционных потоках на прибалтийских территориях Западной и Восточной Европы, в Приладожье, на обширных землях Русского Севера – вплоть до приполярных областей [5] . Но не обсуждая этих вопросов и оставив их историкам, этнологам и лингвистам, сосредоточим внимание на конкретных музыкальных формах. Возможно ли вообще ставить вопрос о заимствовании подобных форм возгласного интонирования? И можно ли выделять из общего массива широко известных во многих местностях Европы пастушьих возгласов один лишь только потому, что он имеет более развернутую форму, – ведь принципиально (как звуковой посыл) все они идентичны в своей основе? Подобные формы могут отличаться по семантике, по структуре, по включению или отсутствию словесного текста, но разделять их на спонтанно возникшие или заимствованные, на наш взгляд, непродуктивно.

Если же речь идет о конкретном случае – напеве новгородского «уканья», – то географический разброс сведений о существовании сходных и даже идентичных форм, по нашему убеждению, исключает постановку вопроса о самой возможности заимствования, и, по всей вероятности, свидетельствует о стадиальном единстве, о спонтанном возникновении явлений, основанных на общих принципах.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Распространенная на северо-востоке Новгородской области и соседних территориях форма «уканья» представляет собой четко оформленную музыкальную фразу, звучащую обычно в высоком регистре (это женская традиция), исполняемую в напряженном тембровом звучании, без слов или с придыханиями в конце фразы. По материалам экспедиций Санкт-Петербургской консерватории [6] , в которых был собран огромный материал по этой теме, «уканья» исполняются преимущественно в лесу (в пастушьей традиции они тоже встречаются), но их значение отнюдь не сводится к установлению связей между пришедшими в лес по ягоды или грибы (для этого имеются краткие зовы-ауканья), оно имеет гораздо более глубокий смысл.

«Укали» в Великий четверг, «чтобы голос был хороший» (прагматическая функция, но связанная с важнойстр. 232 обрядовой датой); «укали», чтобы услышать отголоски (эхо), воспринимая эти отголоски как голоса умерших родственников (проявление культа предков). При этом «укали» на берегу озера, чтобы отголоски были более явственными (звук распространяется более интенсивно на открытом пространстве, тем более – по водной глади). «Укали», если на душе тоскливо, скучно. Распространено даже выражение «скугорить» (что по своему смыслу близко термину «причитать») [7] . «Уканья» соединялись с частушками, по местной терминологии – «короткими (коротенькими) песнями».

Совершенно аналогичная новгородским «уканьям» форма известна в других странах – приведем примеры из аудио-антологий народной музыки Швеции и Польши (примеры 2, 3). О спорности самой постановки вопроса о миграции скандинавского (шведского) напева сказано выше, но даже если предположить некую возможность такого перемещения и вживания в новгородскую традицию, то каким образом такой же возглас с аналогичными короткими песнями (частушками) появился в Польше? Местности Орава и Бескиды, где записаны эти образцы, находятся на юге Польши, на границе со Словакией. Это горные местности, долгое время находившиеся в значительной изоляции благодаря своему географическому положению. Нереально допустить мысль о том, что данная форма возникла в результате какого-то внешнего воздействия.

Частушки принципиально такой же интонационной формы и аналогичной структуры, как и сопровождающие новгородское «уканье», известны в районах Ленинградской, Новгородской, Вологодской областей, многие из них функционируют как «жнивные», исполняются жницами непосредственно на ниве, известны случаи использования такого типа частушек в поминальном обряде [8] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Необходимо обратить особое внимание на интонационную связь «уканий» с плачевым интонированием (это отмечают в названных работах и Г.В.Лобкова, и М.А.Лобанов). Так, Г.В.Лобкова пишет: «Сопоставление <…> образцов пастушеских и лесных кличей с примерами псковских, новгородских и смоленских причитаний („голошений“) и „коротких песен“ (припевок на „долгий голос“) позволяет говорить о взаимопроникновении приемов и средств выражения, связанных с общей семантикой – зов-окликание. Возникает своеобразный сплав кличевой и плачевой систем интонирования» [9] .

Плачевое интонирование как своеобразный феномен начального периода формирования музыкальной речи также характеризуется общими чертами у разных народов, что сразу же снимает вопрос о заимствованиях и, напротив, свидетельствует об общих законах развития интонационной системы.

стр. 233Интересно сравнить псковские полевые голошения (примеры 4, 5) и «хлебные» песни Португалии (пример 6). В Гдовском районе Псковской области распространены голошения в поле во время уборки ржи, а также детские голошения, когда маленькие пастухи во время пастьбы голосят о своей «жалкой» судьбе с возгласами «лелё-лелё». На северо-востоке Португалии, в географически изолированной от внешнего мира местности (горная граница с Францией, удаленность от других районов Португалии), зафиксирована весьма близкая названному явлению традиция исполнения так называемых «хлебных» (если следовать буквальному переводу французского текста аннотации – «ржаных») песен. Поются эти песни во время работы, антифонно, как перекличка убирающих хлеб крестьян. По традиции их нужно петь семь раз в течение дня, в определенное время. Традиция сохранялась до недавнего времени, о чем свидетельствует этнографическая запись, выполненная в 1978 г. непосредственно в поле бельгийской исследовательницей Анной Кофри – членом секции этномузыкологии Брюссельского музыкального музея. Частушки «на долгий голос», исполняемые во время жатвы на Северо-Западе России, также поются антифонно и также имеют много общего в интонационной системе как с псковскими голошениями, так и с португальскими песнями.

Соответствия в названных выше музыкальных формах прослеживаются на нескольких уровнях, это:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• интонационная система (возгласное и плачевое интонирование);
• семантика звуковых образов («зов-окликание», «окликание-жалоба»);
• стр. 234исполнение данных музыкальных форм на природных объектах (ржаное поле, пастбище, лес) с посылом голоса в пространство;
• идентичная (коммуникативная) функция: зов, направленный на сбор животных; перекличка жниц в «жнивных» частушках, а также работающих в поле крестьян в Португалии; полевые голошения, обращённые к предполагаемому слушателю; намеренный посыл голоса с целью услышать либо отзыв, либо отголосок (эхо), воспринимаемый как голос умершего родственника.

Понятно, что говорить о заимствованиях, о неких структурах, распространившихся на столь далекие друг от друга территории да еще и проникших в разные жанры, не представляется возможным. Приведенные факты свидетельствует лишь о том, что эти формы относятся к раннему периоду возникновения музыкального языка и появились они спонтанно в разных географических точках у разных народов.

Примеры:

1. Новгородское лесное «уканье» с «короткими» песнями. Новгородская область, Мошенской район, д.Конищево. 24.01.1989. Исп.: Семёнова П.С., 1926 г.р. Запись: Мехнецов А.М., Мехнецов А.А., Третьякова А.А., Столярова О.В. Архив ФЭЦ СПбГК, №ОАФ 2669-01. Расш. Мехнецова К.А.
2. Шведское пастушеское окликание. Dansar Edvard Jonsson. Locklåtar. (KRCD22 «Fäbodmusik från Malung». © Hurs 1998). Аннотация: Folk acts Sweden. P.104. Расш.: Мехнецова К.А.
3. Польское пастушеское окликание (wyskanie). «Paście mi się krowy na zielonej łące». – Podhale. Orawa // Kolekcia muzyki ludowej Polskiego radia. PRCD 151. Исп.: Эльжбета Малыса, 1921 г.р. Расш.: Мехнецова К.А.
4. «Ой, я бедная сиротушка» – детское пастушеское голошение в поле. Псковская область, Гдовский район, д.Горско-Рогово. 31.07.1996. Исп.: Кузьмина Е.С., 1920 г.р. Запись: Полякова А.В., Мехнецова К.А. Архив ФЭЦ СПбГК, №ОАФ 4667-15. Расш.: Лобкова Г.В. Данный образец опубликован: Лобкова Г.В. Древности Псковской земли: Жатвенная обрядность. СПб., 2000. С.129.
5. «Пакатилася любимая правильная солнышка» – голошение-«лелёкание» на закате солнца. Псковская область, Гдовский район, д.Выселок Жуковский. 31.07.1996. Исп.: Овсягина Ф.П., 1898 г.р. Запись: Мехнецов А.М., Теплова И.Б., Лобкова Г.В. Архив ФЭЦ СПбГК, №ОАФ 4657-04. Расш.: Лобкова Г.В. Данный образец опубликован: Лобкова Г.В. Древности Псковской земли: Жатвенная обрядность. СПб., 2000. С.203.
6. «O Lavrador da Arada» // Portugal. Trás-os-Montes. Chants du blé et cornemuses de berger [«У гор». Хлебные песни и духовая музыка пастухов]. – Planet. Music serie. – Распространяется в России по лицензии Российского авторского общества. Произведено: ООО «Сантъ». Лиц. Соглашение. ЛС – 9/ВР №125Т. 1978 год. Запись: Anne Caufrie.

• [1] См.: Лобкова Г.В. Семантика интонационных средств народной песенной речи // Звук в традиционной культуре. М., 2004. С.55–98; Попова И.С. Интонируемые выкрики: звуковой аспект // Там же. С.173–193.
• [2] Алексеев Э.Е. Раннефольклорное интонирование: Звуковысотный аспект. М., 1986. С.7.
• [3] Коргузалов В.В. Генетические предпосылки жанровой классификации музыкального фольклора // Русский фольклор: Социальный протест в народной поэзии. Л., 1975. Вып.15. С.240–241.
• [4] Лобанов М.А. Лесные кличи: Вокальные мелодии-сигналы на Северо-Западе России. СПб., 1997.
• [5] См.: Жарникова С.В. «Золотая нить» Вологда, 2003. Автор ссылается на древнеиндийские источники о прародине народов, говорящих на языках индоевропейской группы, на научные труды выдающегося индийского ученого Б.Г.Тилака, на исследование А.Васильева «О древнейшей истории северных славян до времени Рюрика и откуда пришли Рюрик и его варяги» (СПб., 1858).
• [6] Экспедиции Санкт-Петербургской (Ленинградской) государственной консерватории имени Н.А.Римского-Корсакова (СПбГК) 1980-х годов в районы Новгородской, Вологодской, Ленинградской областей под научным руководством А.М.Мехнецова. Материалы хранятся в Архиве Фольклорно-этнографического центра имени А.М.Мехнецова (ФЭЦ СПбГК).
• [7] Лобкова Г.В. Указ. соч. С.89–90.
• [8] Кулёва С.Р. Неизвестная частушка. Вологда, 2008.
• [9] Лобкова Г.В. Указ. соч. С.90.