Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

стр. 247Во Франции художественная литература долгое время являлась доминирующей среди других областей гуманитарных наук. Народная cказка, напротив, оставалась неизвестной за исключением 5–6 сказочных сюжетов из французского сборника Шарля Перро и немецкого сборника братьев Гримм. Да и то эти сказки долго считались предназначенными исключительно для детей с бабушками и дедушками. И естественно, французский читатель был совершенно незнаком с русскими сказками и не слышал об А.Н.Афанасьеве.

Переводить произведения русской художественной литературы на французский язык начали c середины ХIХ в., но первые переводы русскиx сказок появились только после Второй мировой войны. С 1970 г.

улучшилось качество этих переводов и выросло их число. В это время появился перевод книги В.Я.Проппа «Морфология сказки», а также были опубликованы труды психоаналитиков о влиянии сказок на детские умы.

Эти книги, каждая со своих позиций, обратили внимание на значение старинных рассказов, к которым до тех пор относились свысока. Все тогда изменилось: сказка вошла в моду, начали переиздаваться имеющиеся, но полузабытые сборники, переводились и новые. Сказочники стали выступать в школах, в библиотеках, появились научные статьи о сказках.

Таким образом, до 1970-х гг. не было ни одного качественного перевода русских сказок. Чем это объясняется? Тексты сказок, которые входят в детскую литературу, считались недостойными внимания профессионального переводчика. Однако они не настолько просты, однозначны, как это кажется на первый взгляд.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Они, и в особенности сказки А.Н.Афанасьева, подчас подразумевают очень много разных языковых, исторических, мифологических, социологических и даже бытовых контекстов и подтекстов. Поэтому от переводчи-ка требуется не мало знаний в разных областях, как и некоторой доли здравого смысла. Кроме того, тексты А.Н.Афанасьева, отличающиеся ярким стилем, требуют от переводчика умения передать на своем языке ритм формул и всего сказа. По крайней мере, к этому надо стремиться.

Мой перевод сказок А.Н.Афанасьева издается уже в третий раз, каждый раз с дополнениями. Три тома этого французского перевода содержат 325 номеров из самых показательных cказок сборника Афанасьева [1] . Это самый полный перевод, который издавался на западно-европейском языке (переводы на английский и на немецкий языки содержат намного меньше номеров).

В своем докладе мы рассмотрим: а) некоторые трудности перевода; б) влияние переведенной русской сказки на бытование сказки во Франции.

а) Вопросы перевода.

Итак, тексты сказок А.Н.Афанасьева содержат не мало трудностей. В этой статье я остановлюсь исключительно на вопросах понимания терминов. С этой целью я введу следующие научные термины: исходный язык и язык перевода (если я перевожу с русского языка на французский, то русский язык будет исходным языком, а французский – языком перевода). В наших рассуждениях нужен и другой термин – семантическое поле определенного термина. На исходном языке какой-то термин (или выражение) обладает одним смыслом (иногда двумя или тремя). Это его семантическое поле. На языке перевода соответствующий (по указаниям словаря) термин также обладает двумя или тремя смыслами. Чаще всего совокупность этих смыcлов, т.е. семантическое поле термина языка перевода не идентично семантическому полю термина исходного языка. Семантические поля указанных терминов только частично тождественны. Отсюда возникает все неповторимое богатство каждого языка, но одновременно и трудность перевода. Чаще всего разница в семантических полях одного слова на исходном языке и его эквивалента на языке перевода зависит от разных контекстов, которые сами зависят от разных (географических, исторических, климатических и т.д.) условий. Приведу примеры на сказочном материале. Для работы я использовала все имеющиеся словари, среди которых надо отдать дань словарю В.И.Даля и этимологическому словарю М.Фасмера.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Первый пример: слово вино на русском языке, кажется, соответствует слову vin на французском языке. Что может быть проще? Следуя М. Фасмеру, корень обоих терминов не индоевропейский, он был заимствован из языков Средиземноморья через готский или латинский языки. Из этого следует, что в русском и французском языках слово вино одного корня. Посмотрим, как употреблеяется это слово в данных языках. Из-за географических и климатических условий вино из виноградного сока во Франции – самый распространенный алкогольный напиток, этот термин всегда означает забродивший виноградный сок. В русской сказке слово «вино» употребляется. Его часто найдешь в конце сказки: «Мед и вино пил…» Если обратиться к словарю В.И.Даля, сразу становится понятным, что под этим термином, в первую очередь, подразумевается хлебноестр. 248 вино, т.е. водка. Вино в смысле виноградного вина в русской сказке найдется, но, вероятнее всего, только в выражении «заморские вина», т.е. иностранное, привозимое вино. Итак, семантические поля этих тождественных по этимологии слов тождественны в одном смысле и расходятся в остальных, самых главных. Их семантические поля только частично пересекаются. Из этого простого примера видно, что механический перевод, не учитывающий климатических или других условий народов носителей языков, приводит к неточностям и даже к нелепостям.

Перейдем ко второму примеру. Прилагательное премудрая, как превосходная степень от мудрый, в сказке употребляется только в женском роде. Мудрый вообще применяется к человеку, который много знает (в волшебных сказках, к волшебнику). На французском языке термин переведен как sage, что соответствует этому значению, но только в мужском роде. Оказывается, что в женском роде, смысл другой: все французские словари толкуют прилагательное sage, примененное к лицу женского рода, как „с хорошим поведением“, а к ребенку, как „тихий, спокойный“. Отсюда видно, что нельзя останавливаться на каком-то переводе, который вначале кажется очевидным. Как же перевести его? Выбор подходящего прилагательного определяет поведение сказочной героини (Василисы или Елены), к которой оно прикреплено. Оказывается, Василиса или Елена вовсе не тихие или хорошего поведения девушки, а волшебницы, феи, хитрые девицы. Итак, здесь одному смыслу на русском языке соответствуют два, зависящие от пола, смысла на французском языке.

Мне уже приходилось писать о термине море [2] . Корень этого термина – индоевропейского происхождения и сначала обозначал „болото“ (такое значение хранится в французском слове „mare“, в английском слове „marsh“ и т.д.). Что касается его значения, то в то время как западные языки (и менталитеты) четко разделяют соленое водяное пространство („la mer“, „the sea“) от пространства пресной воды, язык русского фольклора их смешивает: море русского крестьянина может быть и настоящим морем, и озером, и рекой и т.д. (см. пословицу у Даля: «на то щука в море, чтобы карась не вздремнул»). А для всех народов Западной Европы щуки в море не водятся, это исключено. Поэтому, когда в тексте сказки встречаешь щуку или лягушку в море, следует задуматься: надо или заменить лягушку на рака или море на озеро / речной залив и пр. Контекст показывает, что правильным выбором будет второе решение.

Закончу этот обзор примеров напоминанием о русском слове бог, которое соответствует двум понятиям: доля и божество. Они передаются на французском языке через два разных термина: chance и dieu, которые не надо смешивать. Например, как перевести выражение „твой бог счаcтлив“? Cловом „dieu“? Но это звучит просто нелепо. Если обратиться к этимологическим словарям, явствует, что бог происходит от иранского термина bhagas, означающего богатство, удача, счастье и т.д., чего не бывает со словом dieu из индоевропейского корня „div“, означающего свет. История корней и слов тут совершенно иная и механический перевод одного термина другим и тут неуместен.

Совсем с другими проблемами сталкивается переводчик в связи с такими выражениями, как река Смородина или калиновый мост, которые не только не имеют эквивалента, но даже ничему не соответствуют на французском языке. Что касается смородины, В.И.Даль толкует термин смородина как ягоду, или видит в выражении река Смородина то ли огненную реку, то ли реку, отделяющую наш мир от иного мира. Поэтому лучше всего cмородина оставить без перевода (la rivière Smorodina) и дать сноску к нему по Далю. Что касается калинового моста, то это выражение перевести можно и даже получается красиво: le pont d'obier (obier – калина), но надо дать сноску, чтобы объяснить, что на русском языке произошло смещение смыслов, так как термин калиновый может произойти и от дерева калина, и от глагола калить, а такое сближение случайно, свойственно одному русскому языку и немыслимо на каком-либо другом языке.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Из этого следует, что каждый трудный случай требует особого решения, зависящего от множества факторов, как-то: корень, история слов, географическая среда, разные контексты, случайность, традиция и т. д.

Заметим, что такие размышления вряд ли доступны какому-либо механическому переводу.

б) Перейдем к вопросу о влиянии переведенной русской сказки на современное бытование сказки во Франции.

Наше полное издание сказок А.Н.Афанасьева на французском языке известно специалистам, но не широкой публике, а еще меньше детям. Однако некоторые русские сказки в нашем переводе стали почти общеизвестны, и каждая из них по-своему вошла в обиход. Три кумулятивные сказки были настолько освоены, что их уже считают французскими или, в лучшем случае, не задают себе вопроса об их происхождении. Это «Колобок», «Терем мухи» и «Репка». Дети дошкольного возраста их воспринимают как свои. Ничего удивительного нет в таком отношении к этим сказкам, так как их структура устойчива, они забавны и в них нет ни одной ярко выраженной национальной (русской) черты.

Две волшебные русские сказки также начали бытовать на французской почве. В обеих сказках Баба Яга выступает как один из главных персонажей: это сказка «Баба Яга» (Аф.103) и сказка «Василисастр. 249 Прекрасная» (Аф.104). Тут дело обстоит немножко по-другому (по сравнению с кумулятивными сказками).[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Во-первых, эти сказки не предназначены для очень маленьких детей. Во-вторых, они представлены и воспринимаются французским читателем именно как «русские сказки»: в них сохранены все русские черты – имена, избушка, все необычные черты Бабы Яги. Тем не менее, эти сказки и в особенности первая, сильно «офранцузились»: уже потускнели мифологические черты ведьмы и всей обстановки, остались одни психологические побуждения, такие как враждебность и зависть старой ведьмы, противопоставляемые доброте и смекалке героини. Иногда, в первой из этих сказок даже объясняется, почему Баба Яга так зла: ведь бедную недостаточно любили в ранней молодости. Таким образом, в самых неудачных французских версиях-пересказах мифологический образ превращается в старую психопатку.

Три другие сказки – «Ивашко и ведьма», «Гуси-лебеди», «Царевна-лягушка» – адаптировались без особых затруднений, но надо оговориться, что их сюжеты существуют, хотя и в несколько другом виде, во французской народной традиции.

Какие выводы можно из этого сделать? Легче всего переходят из одной традиции в другую детские сказки, волшебные ли они или нет. Более сложные сказки не так просто осваиваются культурой других народов. Этот процесс подразумевает или полное сходство в структуре, в сюжете, в подходе к персонажам, к действиям и т.д., или уравнение, отождествление этих форм со свойственными заимствующей стороне сказочными формами. Независимо от перевода сказки воспринимаются, ассимилируются только в том случае, если они очень близки к сказочной системе заимствующей страны. Как уже было сказано, в каждой стране заимствуют только то, что готовы заимствовать. Здесь, конечно, речь идет не о самих фольклористах, а о широком круге читателей и слушателей, среди которых насчитывается большое количество детей.

• [1] Afanassiev A.N. Contes populaires russes / traduits et présentés par L. Gruel-Apert, avec la postface de T.G.Ivanova. Paris: Éditions Imago, 2009–2010. Т.1–3. [Русские народные сказки Афанасьева в переводе и с введением Л. Грюэль-Апер и с послесловием Т.Г.Ивановой. Париж: Изд-во Имаго, 2009–2010. Т.1–3].
• [2] На русском языке, см.: Грюэль-Апер Л. Размышления переводчика // Russian Studies. СПб., 1995. Т.1, №4. С.82–97.