Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

Эта работа продолжает, развивает, корректирует и обновляет раздел книги: Лойтер С.М. Русский детский фольклор и детская мифология. Петрозаводск, 2001. С.5–30.

стр. 319Вопрос о содержании, границах и объеме термина «фольклор» в последние десятилетия оказался для современной фольклористики одним из актуальных, насущных и неоднократно обсуждаемых. Реальные результаты фольклорного процесса ХХ–XXI вв., неотвратимое угасание, чаще исчезновение классического фольклора, накопившийся эмпирический материал, представляющий ранее не фиксировавшийся фольклор некрестьянской среды, настоятельно требуют нового истолкования термина «фольклор». К этим – в ряду других – проблемам обращена уже обретшая широкое признание и дважды изданная за короткий срок монография Б.Н.Путилова «Фольклор и народная культура» [1] , дискуссия 1994–1997 гг. на страницах журнала «Живая старина», в которой приняли участие ведущие фольклористы (В.Е.Гусев, Е.А.Костюхин, С.Ю.Неклюдов, К.В.Чистов и др.) и которая ввела в научный обиход понятие «постфольклор» (Неклюдов). Этой проблеме в преддверии Второго конгресса фольклористов посвятили свои статьи С.Ю.Неклюдов и А.К.Байбурин [2] .

Не менее важным и дискуссионным остается вопрос о содержании и границах термина для детского фольклора, ставшего одним из полноправных и самостоятельных разделов фольклористики и этнографии, специфической областью традиционной народной культуры и культуры детства. Известно, что главные достижения в изучении детского фольклора в ХХ в. связаны с именем Г.С.Виноградова, чьи труды и идеи имели колоссальное влияние на последующие поколения исследователей [3] . И об этом свидетельствуют проходящие с 1987 г. в разных городах с разной периодичностью Виноградовские чтения, материалы которых уже составили 13 специальных сборников; последние XIV чтения состоялись в 2006 г. в С.-Петербурге [4] . Виноградовские чтения явились безусловным импульсом для новых поисков и исследований в изучении традиционной культуры детства. Они положили начало расширению предметного поля детского фольклора, включению в него таких пластов текстов и жанров, которые в силу либо идеологических запретов, либо несоответствия официальным представлениям долгое время оставались за семью печатями. Это касается прежде всего той части детского фольклора, которая называется «школьным» и которая в отличие от классического, в основе своей деревенского, является городским фольклором по преимуществу. С публикациями школьного фольклора, среди которых особое место принадлежит антологии «Русский школьный фольклор» [5] , связано введение в научный оборот и изучение таких форм и жанров, как детские страшные истории или, как их определяют фольклористы, современные мифологические рассказы (о них уже существует большая литература), анекдоты, «садистские» стишки, «школьные хроники» и др. Именно школьная среда вызвала к жизни тексты, бытовавшие/бытующие в письменной форме, жанры и виды «фольклорной письменности» (Е.А.Костюхин): альбомы и девичьи рукописные рассказы, анкеты, граффити, пародийные стихи (они бытуют и в устной форме), детские текстографические загадки.

Расширение фольклорного поля внесло свои коррективы и позволяет предъявить следующее представление об объеме, содержании и границах понятия «детский фольклор»: обширная, многосоставная, специфическая область народного творчества, включающая в себя классический детский фольклор, а это созданная и исполняемая взрослыми «поэзия пестования», фольклорные явления, носители которых – дети дошкольного возраста, и школьный фольклор в его устных и письменных формах, все речевые образования, вошедшие в детскую традицию.

Несомненно, детский фольклор – прежде всего фольклор, он принадлежит культуре традиции и не может осознаваться вне общей теории фольклора, его специфики, теории жанров, генезиса и мифологии,стр. 320 вариативности, исторической поэтики. Вместе с тем в детском фольклоре, если говорить о нем в контексте народной традиции, есть свои особенности. Так, детский фольклор не знает моножанров и сказителя / исполнителя в общепринятом фольклористикой смысле слова. «Фольклорное знание» (В.М.Гацак) в детском фольклоре определяется не особенностями памяти ребенка, а его игровой активностью. Именно в игровых формах поведения отражается опыт многих предшествующих поколений, соединяющийся с творчеством конкретного ребенка. Рассмотрение исполнительства в свете теории информации [6] приводит к выводу об особенностях контактной связи: в детском фольклоре, по существу, нет слушателя / реципиента, который становится исполнителем на следующем этапе бытования фольклорного текста. Само произнесение текста совершается не в обстановке исполнитель / слушатель, а в разнообразных формах игровой деятельности детей (от одного-двух и более), повторяющих из поколения в поколение одни и те же игровые формы творчества. Носителем их оказывается и отдельно взятый ребенок, и детская группа как целостный социальный организм, таким образом удовлетворяющие потребности в общении или эмоциональном контакте.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Однако этим не исчерпывается специфика детского фольклора, аккумулирующего в себе особенности детской психологии, закономерности детского мышления и детской речи. Принадлежность детству – один из главных контекстов функционирования детского фольклора, отражающего развитие ребенка, складывание системы его представлений, психологических констант, доминирующих в разное время, эмоциональных и «культурных» переживаний предметов.

Обозначившийся с 1960–1980 гг. в мировой науке «культ детства» (его импульсом стала новаторская книга основоположника современной истории детства Филиппа Арьеса «Ребенок и семейная жизнь при старом порядке» [7] , появление после многих лет замалчивания собрания сочинений Л.С.Выготского, труды Эрика Эриксона, Жана Пиаже, Маргарет Мид, Д.Б.Эльконина, И.С.Кона, в последнее десятилетие работы М.В.Осориной, Д.И.Фельдштейна, А.А.Сальниковой [8] и других) способствовали концептуализации детства как «особого социо-культурного феномена», особого субэтноса со своей, принадлежащей ему «картиной мира». А исследования полистадиальности детства, детства как «особого процесса», отличающегося большим динамизмом и большой изменчивостью ребенка, открывают перспективу для углубленного и аргументированного разговора о способах создания, функционирования, хранения и восприятия детского фольклора. И это имеет прямое отношение к поэтике детского возраста и поэтике детского фольклора, обусловленности смены одних специфически возрастных форм детского фольклора другими, к проблеме перехода тех или иных текстов «взрослого» фольклора в детский.

Начнем с «поэзии пестования», или лирики материнства, принадлежность которой к детскому фольклору признают не все фольклористы. Одна из главных ее составляющих – колыбельная песня. Созданная взрослыми и обращенная к ребенку в самый ранний, младенческий, бессознательный период жизни колыбельная песня безраздельно принадлежит детству. Упорядоченное, утверждающее высшую степень качества пространство, в котором есть четкая граница («край») «своего», домашнего, безопасного, стабильного мира в противоположность «чужому», враждебному, и есть то эмоциональное поле, то базовое «общее чувство доверия», которое необходимо для формирования здоровой личности. По словам исследователя детской речи Н.И.Лепской, колыбельная песня – «особая форма коммуникации, которая содержит в себе черты как будущего диалога, так и будущего монолога. <…> Эту синкретичную форму коммуникации назвали дуэтом» [9] .

Такой специфический контакт, выражающийся в своеобразной, в основном, экспрессивно-мимической реакции на обращение матери (улыбка, мимика, взгляд), и выполняет очень важную задачу врастания ребенка в культуру, включения его в процесс «культурации» (Эльконин). И это врастание происходит с помощью художественных средств, которые соответствуют психологическим особенностям данного возрастного этапа детства. К ним относится прежде всего ономатопеическое начало колыбельной песни («бай-бай», «люли-люли», «кач-кач»), в которой звукоподражательный повтор – своеобразная инициальная формула, некий сигнал к специфическому диалогу или дуэту.

стр. 321Следующая «доречевая фаза», «доречевая стадия» (Выготский) младенчества – период «фонетического монизма», гуления и лепета, выражающегося удвоениями – итерациями (ва-ва, ня-ня, дя-дя) (Якубинский [10] ), время господства повторений – «эхолалий», которым «принадлежит роль простой игры» (Пиаже). Им соответствуют разнообразные и многочисленные ономатопеические сочетания и повторы в таких жанрах материнского фольклора, как пестушки, потешки и прибаутки, своеобразно отражающих закономерности детского мышления и речи [11] . Функция текстов, в которых поэтически организованное слово соединяется с элементарными ритмическими движениями, состоит в вовлечении ребенка в «простейшую игру», а она, по словам Б.Н.Путилова, нужна «для создания некоего гармонического целого, вызывающего положительный эмоциональный и физический эффект» [12] . Другие исследователи подчеркивают значение таких первоначальных игр в установлении контакта с младенцем, для которого они оказываются «необходимым условием нормального психического и физического развития» [13] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

С овладением речью, усвоением грамматического строя языка начинается период активного бытования детского фольклора, творимого и исполняемого самими детьми. Это большой пласт текстов, либо ими самими созданных, либо отобранных из фольклора взрослых. Во втором случае эти тексты прошли длительную шлифовку, кристаллизацию формы, подчинены генетически заложенному в детях воображению и чувству ритма, речевой одаренности, потребности в игре и словотворчестве (это отдельная и большая тема). Коснусь лишь одного, но основополагающего признака детского фольклора – его игровой природы, игрового характера. О том, как специфически проявляется игра в материнском фольклоре, уже говорилось.

«Игрой в чистом виде» является детский народный календарь с принадлежащими ему закличками и приговорками. Как игровой, бытует сатирический детский фольклор, который возникает в процессе игры, игрового поведения детей, игрового словотворчества, игры в рифму. Изучение функционирования разных жанров и видов приводит к выводу, что весь детский фольклор – игровой по преимуществу. Именно поэтому принятая в исследованиях классификация детского фольклора на игровой, бытовой, потешный, календарный и сатирическую лирику, представляется искусственной и необоснованной. В этой связи обращает на себя внимание отсутствие единообразия в классификации и систематизации текстов даже в фундаментальных и весьма репрезентативных научных изданиях русского детского фольклора. Совершенно очевидно, что меняющееся фольклорное поле детского фольклора нуждается в четком терминологическом аппарате, когда речь идет об отдельных жанрах и видах, в обозначениях которых нередки разнобой, своеволие и субъективность. «Заманки», «добрилки», «попрошайки», «хэппиэндовки» – эти произвольные названия зафиксированных собирателями новых фольклорных явлений – нередко выносятся как обозначения подразделов, что имеет мало общего с научным подходом.

И еще одно соображение, касающееся современного состояния детского фольклора, отражающего сегодняшнюю реальность. Собиратели отмечают исчезновение – особенно в городах – детских игр во дворах, на детских площадках, на открытом воздухе. Нередко их заменяют компьютерные игры или другие формы домашних технических игр [14] . Процессы, связанные с современным бытованием детского фольклора, глубоко не изучались. Думается, что их рассмотрение невозможно без учета сегодняшнего состояния разных этапов в иерархии детства. Стоит прислушаться, хотя и к преувеличенно-тревожному мнению американского социолога, профессора Гарвардского университета Нейла Постмана о негативных симптомах существования детства в ХХ в. [15] Опосредованно оно касается и детского фольклора.

• [1] Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. In memoriam. СПб., 2003.
• [2] Неклюдов С.Ю. Фольклор и современность: итоги ХХ века // От конгресса к конгрессу: сб. материалов. М., 2010. С.30–42; Байбурин А.К. Некоторые общие соображения о фольклоре и фольклористике // Там же. С.43–62.
• [3] Изданы его избранные труды, выходившие мизерными тиражами в 1920–1930 гг. в Иркутске: Виноградов Г.С. Страна детей: Избр. труды по этнографии детства / Сост., био- и библиография А.В.Грунтовского; подгот. текстов и коммент. А. Ф. Некрыловой; архивы В.В.Головина. СПб., 1998; Исследования Г.С.Виноградова по детскому фольклору / Публ. А.Ф.Некрыловой и В.В.Головина // Русский школьный фольклор. М., 1998. С.653–742.
• [4] См.: Георгий Семенович Виноградов и Виноградовские чтения / Сост. и отв. ред. В.Ф.Шевченко. Ульяновск, 1998; Материалы молодежной науч. конф. «XII Виноградовские чтения» / Ред. К.Е.Корепова. Нижний Новгород, 2002; Детский фольклор и культура детства: XIII Виноградовские чтения. СПб., 2006; Детский фольклор в контексте взрослой литературы: Материалы науч. конф. XIV Виноградовские чтения / Под ред. М.Л.Лурье и И.А.Сергиенко. СПб., 2010.
• [5] Русский школьный фольклор: от «вызываний» Пиковой Дамы до семейных рассказов / Сост. А.Ф.Белоусов. М., 1998 (Русская потаенная литература).
• [6] См.: Чистов К.В. Специфика фольклора в свете теории информации // Типологические исследования по фольклору: Сб. ст. памяти В.Я.Проппа. М., 1975. С.26–43.
• [7] Арьес Филипп. Ребенок и семейная жизнь при старом порядке / Пер. с фр. Я.Ю.Старцева при участии В.А.Бабинцева. Екатеринбург, 1999. 50-летию книги в 2009 г. в Российском государственном гуманитарном университете была посвящена Международная конференция.
• [8] Выготский Л.С. Собр. соч.: В 6 т. / Под ред. А.Р.Лурия, М.Г.Ярошевского. М., 1982–1984; Пиаже Жан. Речь и мышление ребенка. М., 1994; Мид Маргарет. Культура и мир детства: Избранные произведения / Пер. с англ. и коммент. Ю.А.Асеева; сост. и предисл. И.С.Кона. М., 1988; Кон И.С. Ребенок и общество: Историко-этнографическая перспектива. М., 1988; Эриксон Эрик. Детство и общество / Пер. и науч. ред. А.А.Алексеева. СПб., 1996; Осорина М.В. Детская субкультура // Художественная жизнь современного общества: Субкультуры и этносы в художественной жизни: В 4 т. СПб., 1996. Т.1; Фельдштейн Д.И. Детство как социально-психологический феномен и особое состояние развития // Вопросы психологии. 1998. №1. С.3–19; Сальникова А. Российское детство в ХХ веке: история, теория и практика исследования. Казань, 2007.
• [9] Лепская Н.И. Детская речь в свете теории коммуникации // Вопросы языкознания. 1994. №2. С.83.
• [10] Якубинский Л.П. Избранные работы: язык и его функционирование. М., 1986. С.194–196.
• [11] Подробно об этом: Лойтер С.М. Поэтика детского стиха в ее отношении к детскому фольклору. Петрозаводск, 2005. Гл.10.
• [12] Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура… С.88.
• [13] Морозов И.А., Слепцов И.С. Круг игры: праздники и игра в жизни севернорусского крестьянина (XIX–XX вв.). М., 2004. С.71.
• [14] См.: Алексеевский М.Д. Телефонные розыгрыши как жанр детского фольклора // Детский фольклор и культура детства: Материалы конф. «XIII Виноградовские чтения». СПб., 2006. С.136–157; Алексеевский М.Д. Детские и взрослые телефонные розыгрыши (1910–2000-е гг.) // Детский фольклор в контексте взрослой культуры: Материалы науч. конф. «XIV Виноградовские чтения». СПб., 2010. С.71–95.
• [15] Постман Нейл. Исчезновение детства / Пер. и реферат А.Ярина // Отечественные записки. 2004. №3. С.17–30.