Электронная библиотека
публикации о музее-заповеднике «Кижи»

стр. 343В русской колонизации Сибири важную роль сыграли мигранты с Европейского Севера России. Они представляли подавляющее большинство среди старожилов, обосновавшихся в сибирском крае до середины XIX в. Во второй половине XIX столетия выходцы из северных губ. составляли более 60% переселенцев. В освоение Сибири внесли лепту и представители иных территорий европейской России. В итоге происходило взаимодействие различных культурных локусов, в котором большое место занимают традиции севернорусского региона. Культуре сибирских переселенцев, с одной стороны, присущи общенациональные формы, с другой – элементы культуры исходной территории. Тем самым рассмотрение контактов Европейского Севера и русской Сибири открывает интересные перспективы в осмыслении проблемы субэтнической коммуникации.

Попадая в Сибирь, переселенцы вынуждены были адаптировать к новым реалиям жизни обычаи тех мест, откуда были родом. В материальной сфере адаптация заключалась в приспособлении исконных привычек хозяйствования, домостроения, изготовления одежды, приготовления пищи и т.п. к новым бытовым условиям, в том числе, через их трансформацию. Что касается духовной сферы, то здесь первостепенное значение приобрело стремление законсервировать и сохранить обрядовые, фольклорные, религиозные и прочие традиции материнской территории. Элементы духовной культуры подвергались изменениям в гораздо меньшей степени.

В процессе освоения новых земель Сибирь становилась для переселенцев местом, которое из чужого превращалось в свое, родное. В сознании русских старожилов постепенно сформировалось представление о сибиряках как особом субэтносе, что нашло отражение в субэтнонимах (чалдоны, родчие) и противопоставлении себя «расейским» (российским) засельщикам. У старообрядцев подобные ощущения усиливались еще и конфессиональными отличиями. Противопоставляя себя переселенцам из европейской России – приверженцам официальной церкви, они нередко называют последних «расейскими щепотниками» (щепоть – троеперстие).

В Сибири старообрядческое движение приобрело большой размах. Многие из ревнителей древлего благочестия были выходцами с Европейского Севера, где сложились авторитетные духовные центры: Соло- вецкий монастырь, вошедший в историю старообрядчества благодаря восьмилетнему стоянию против царских войск, Выго-Лексинское общежительство, названное Е.М.Юхименко культурной столицей старообрядчества, скиты Цильмы, Пижмы, Верхнего Подвинья и др.

Среди маркеров «своей» культуры у старообрядцев, в первую очередь, следует указать те элементы, которые выражают религиозные константы: эсхатологические представления о приходе в мир антихриста, богослужебный обряд, богослужебная, полемическая и четья литература, изобразительное искусство (иконопись, книжная миниатюра, лубок, меднолитая пластика), внебогослужебное духовное пение. Одним из средств сохранения культурных традиций исходного региона для староверов были духовные стихи. Рассмотрение их репертуара способствует выявлению пути миграции отдельных сюжетов. Особенности бытования духовных стихов и их стилистика служат дополнительными критериями в определении материнских традиций формирования образцов духовного песнетворчества.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

На Русском Севере широкое распространение получили стихи старшей эпической традиции, такие как «Голубиная книга», «Егорий храбрый», «Алексей человек Божий», «Два Лазаря», «Михаил Архангел» и др.

С.В.Федорова отмечает, что варианты эпических сюжетов составляют три четверти собрания стихов в фольклорных коллекциях Архива Карельского научного центра РАН [1] . Старшие стихи практически не встречаются среди старообрядцев. В их репертуаре получили распространение образцы позднего лирического происхождения, причем данная тенденция является не региональной, а конфессиональной. Она характерна для староверов разных местностей, включая Русский Север и Сибирь.

Наш экспедиционный опыт позволяет утверждать, что наиболее популярными духовными стихами старообрядцев Алтая, Красноярского края, Новосибирской области являются: «Где цветочек тот прекрасный»

(«Цветочек», «Стих умильный»), «Ах ты пташка и бедняжка» («Пташка», «Стих о страннице»), «Поздно, поздно вечерами» («Стих узника-невольника», «Стих у тюремного»), «Жил юный отшельник» («Райская птич-ка», «О святом Антонии»), «Кто бы дал мне яко птице» («Стих просительный», «Ожидание смерти», «Мечтание будущей жизни», «О прекрасном раю»), «Уж вы голуби» («Голуби», «Стих об исходе души и горести ея»),стр. 344 «Умоляла мать родная» («Об умолении матери своего чада», «О разлучении дитя с матерью», «Наказ дочери»), «Пресветлый ангел мой Господень» («Своему ангелу-хранителю»), «Слезы ливше о Сионе» («Плач Израиля»), «Гора Афон», «Как уныло занывает» («Стих печального странника», «Стих пустынника»), «Потоп страшен умножался» («О Ноевом потопе», «Стих о казни Божьей»), «Я вчера с другом сидел» («Сокрушение о грехах», «О смерти», «Плач души», «О душе, минующей царя небесного») [2] .

Если сравнить данный перечень со старообрядческими духовными стихами севернорусского региона, можно обнаружить совпадение по многим произведениям: «О юном отшельнике», «Умоляла мать родная», «Поздно, поздно вечерами», «Ах ты пташка и бедняжка», «С другом я вчера сидел», «Ах вы голуби», «Слезы лившее о Сионе» [3] .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

В работах исследователей традиций Русского Севера встречается еще ряд памятников, известных старообрядцам Сибири: «Взирай с прилежанием, тленный человече», «Страшный суд» («Послушайте, братие, Божие писание»), «Встреча инока со Христом» («Идё инок по дороге»), «Стих о двух Лазарях», «Плач Иосифа», «Человек живет как трава растет», «Плач Соловецких иноков» («По грехом нашим на нашу страну»), «Восплачется, возрыдается душа грешная», «О страстях Христовых» («Со страхом, братие, мы послушаем»), «На Рождество Христово» («Составьте согласныя песни»); «Как уныло занывает», «Монах о монашеской жизни» («Прошу выслушать мой стих»), «О смерти» («О, сколь наше на сем свете житие плачевно»), «Гробик ты мой гробе», «О страннике» («Время радости настало»), «Брак в Кане Галилейской» [4] . Таким образом, в севернорусском и сибирском репертуаре совпадают около тридцати сюжетов духовных стихов.

Следует отметить, что староверы исполняли не только общерусские, но и специфические старообрядческие образцы, отражающие идеологию и историю ревнителей древлего благочестия, выражающие их отношение к Никоновским новинам и изменениям последующих времен. К таким стихам относятся: «Плач соловецких иноков», «Стих Соловецких чудотворцев» («Что во славном было царстве»), «О последнем времени» («Христос с учениками из храма выходит»), «Плач Израиля», «Есть безумные на свете» и др.

У сибирских староверов известны стихи о протопопе Аввакуме («Памяти Аввакума» («Он погиб за великое дело»), «Аввакум в изгнании» («Укрепи меня, о Боже»), «В Даурии дикой пустынной»), его духовной дочери боярыне Морозовой («Снег белый украсил светлицы»), стих «О разделении церкви при Никоне патриархе» («Что за чудная перемена»). Распространенность стихов об Аввакуме, возможно, связана с его сибирской ссылкой; не случайно наиболее часто фиксируется стих «В Даурии дикой», повествующий об изгнании протопопа с семьей в Забайкалье. В изданный Новосибирской старообрядческой Епархией сборник, составленный епископом Новосибирским и всея Сибири Силуяном, были включены четыре стиха, связанных с именем протоиерея Ржевского храма Андрея Попова, включая авторское сочинение последнего «В день моего отъезда из Ржева» [5] . Перечисленные памятники не упоминаются исследователями внебогослужебного духовного пения Русского Севера. В свою очередь в Сибири не обнаружены известные на Севере России стихи «Лекса преславна», «Пустыни красная восплачи жалостно», «Плач сына по умершей матери», «Рече Господь ко Каину» и др.

В старообрядческом наследии большую часть составляют образцы книжного происхождения, что обусловлено высоким уровнем грамотности староверов. Традиции книжного духовного песнетворчества были показательны для выговских мастеров. Ф.В.Панченко отмечает, что их репертуар составляли покаянные и умиленные стихи, польско-украинские канты, псалмы Симеона Полоцкого, вирши Димитрия Ростовского, Стефана Яворского, стихотворения А.П.Сумарокова, М.В.Ломоносова, Г.С.Сковороды, а также собственные сочинения выговцев [6] . В конце XVIII в. в Выгореции формируется сборник устойчивогостр. 345 состава, включающий стихи о пустыне, о местных киновиархах и исторических событиях, покаянные на восемь гласов [7] .

Не все выговские памятники получили известность в Сибири. Однако репертуарные пересечения все же имеются. Отметим бытование на территории Сибири образцов, известных на Выгу: «Стих о Страшном Суде» («Плачюся и ужасаю, егда он час помышляю», глас 6), «Стих о Страшном Суде» («Уже пророчество совершися»), «Стих смерти» («Гробе ты, гробе, тленныи доме»), из Стихов покаянных же прибавочных на осмь гласов «Душе моя, почто во гресех пребываеши» (глас 2), «Стих о Борисе и Глебе» («Восточная держава славнаго Киева града»), «Плач Иосифа Прекрасного» («Кому повем печаль мою»). Перечисленные произведения встречаются в Восточно-Казахстанской области, Алтайском крае, Минусинском районе Красноярского края у староверов-поморцев. Многие из них имеют фиксацию в рукописных сборниках.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

Один из таких сборников, свидетельствующий о наследовании традиций внебогослужебного духовного пения Поморского Севера, был обнаружен у старообрядцев г. Минусинска Красноярского края.

Он содержит 56 текстов. К севернорусским сюжетам восходят: «Из жития святого отца Николы», «Петрозаводская могила», «Стих к пресвятой Богородице молитвенный», «Иаков создал студенец», переложения псалмов М.В.Ломоносова, образцы виршевой поэзии, связанные с праздничным календарем («Стих Успению Пресвятой Богородицы», Рождественские стихи «Составьте согласныя песни» и «Христос днесь родися»).

В устной практике и в стихарниках сибирских староверов встречаются поздние обработки памятников покаянной лирики, приводимых в сборниках, репрезентирующих севернорусские коллекции. Так, духовный стих «Цветочек» восходит к покаянному XVI в. «Яко цвет увядает»; стих «О плаче души грешной» – к памятникам XVI–XVII вв. «Восплачи, яко Петр» и «Кто со мною не восплачет»; стих «О смерти» – к покаянным «Яко цвет увядает» и «О, человек окаянный и убогий»; стих «Плачуся и рыдаю» – к покаянному «Плачюся и ужасаю, егда он час помышляю»; стих «О душе» – к образцам XVI–XVII вв. «Душа моя, почто во грехах пребываеши», «Доколе, душа моя, в лености пребываеши», «О, душе грешная, унылая»; стих «Гробик мой, гробик» – трансформация заключительного раздела «Плача Адама» «Гробе, гробе, прими мя, аки мати». В этих модифицированных версиях используются поэтические клише покаянного стиха («смертный час», «мука вечная», «человек окаянный и убогий», «горе мне», «увы мне», «плачевная юдоль» и др.), синтаксическая тавтология, риторические вопросы, восклицания, образный параллелизм, яркая изобразительность, характерные для книжной покаянной лирики.

Интересные результаты дает сравнение особенностей бытования духовных стихов. Все без исключения стихи звучали во время постов, не случайно в отдельных районах Сибири их называют «постовыми песнями». Нередко они использовались в похоронной обрядности. В Карелии их даже писали на крестах [8] . Исследователи книжных традиций Русского Севера приводят описания сборников погребальных и поминальных текстов, в которые включались духовные стихи о смерти [9] . В Сибири приуроченность к погребальнопоминаль-ному контексту характерна для таких памятников, как «Всяк человек на земле живет», «О, неумолимая смерь», «Смерть, ты страшна», «Голуби» и др. На Русском Севере «смертную» семантику имел «Сон Богородицы», который исполнялся умирающим для облегчения их перехода в иной мир [10] . В Сибири этот стих не по-лучил широкого распространения.

По нашим наблюдениям, духовные стихи у старообрядцев использовались в качестве заклички дождя, звучали на свадьбах, исполнялись в часы досуга вместо лирических песен светского содержания. Некоторые образцы внебогослужебного духовного пения имели пересечение с богослужебными ситуациями: применялись как памятогласия; пелись за общинными трапезами по случаю церковных праздников. Таким образом, в старообрядческой среде духовный стих несет большую функциональную и семантическую нагрузку, выступая одним из ярких культурообразующих элементов.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

С.В.Федорова выделяет три типа севернорусских исполнителей духовных стихов: калики, «полубродячие» певцы и оседлые сельские жители (преимущественно женщины) [11] . В Сибири неизвестны каличьи стихи. Главными хранителями традиций духовного песнетворчества здесь являются старообрядцы. В наши дни духовный стих достаточно активно бытует в сольной и ансамблевой певческой практике сибирских староверов. Ансамбль может быть семейный и общинный. Сольные исполнители зачастую поют стихи по рукописным, реже печатным сборникам, позволяющим получить представление об эволюции репертуарастр. 346 внебогослужебного духовного пения на протяжении нескольких поколений. Некоторые стихарники повторили маршрут своих владельцев, поэтому они относятся к артефактам, помогающим установить происхождение текста.

Репертуар духовных стихов выступает средством определения принадлежности к «своей» культуре.

Для старообрядцев обоих рассматриваемых регионов характерно доминирование стихов эсхатологического содержания. Многочисленность же севернорусских стихов о монахах и пустынножителях, отмеченная В.П.Кузнецовой [12] , не имеет аналогии в среде сибирских староверов, несмотря на наличие скитов и монастырей на территории Сибири вплоть до нашего времени. Популярные среди старообрядцев духовные стихи отличаются книжным происхождением, позже многие из них подверглись вторичной фольклоризации, сохранив при этом близость с оригиналом.

В старообрядческой среде, помимо регионального, важное значение имеет субконфессиональный фактор. Не случайно схожий репертуар и стилистику обнаруживают представители одних и тех же толков. В Сибири духовные стихи широко бытуют среди поморцев. Распространенные в их среде образцы демонстрирует близость выговским памятникам. С Выга в Сибирь попадали произведения литературного, изобразительного искусства, происходило распространение устно передаваемой информации.

Сравнение репертуара, особенностей бытования духовных стихов позволяет сделать вывод о том, что сибирские староверы явились наследниками и хранителями традиций внебогослужебного духовного пения Русского Севера, одним из центров которого была Выговская пустынь. Репертуар свидетельствует о субэтнической коммуникации между старообрядцами Сибири и жителями северных русских территорий. Важнейшим фактором сохранения «своей» культуры явился духовный стих, который выступал средством не только региональной, но и внутриконфессиональной идентификации старообрядцев.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]

• [1] Федорова С.В. К вопросу об исполнителях духовных стихов (на материале севернорусских записей XX в.) URL: http:// [Интернет-ресурсы] www.ruthenia.ru/folklore/fedorova1.htm (дата обращения: 02.01.2011).
• [2] В перечень вошли стихи, представленные 10 и более вариантами. Приводится начальная строка текста, в скобках даются самоназвания и названия из стихарников.
• [3] Упоминание записей этих стихов в севернорусских регионах приводится в следующих публикациях: Малышев В.И. Отчет о командировке в с. Усть-Цильму Коми АССР // Труды Отдела древнерусской литературы. М.; Л., 1949. Т.7. С.469–481; Петрова Л.И. Духовные стихи на Пинеге в записях А. М. Астаховой 1927 года // Из истории русской фольклористики. Л., 1990. Вып.3. С.180–218; Марченко Ю.И. О напевах беломорского собрания А.В.Маркова // Беломорские старины и духовные стихи: Собрание А.В.Маркова. СПб., 2002. С. 21–35; Федорова С.В. Духовные стихи в фольклорных коллекциях архива Карельского научного центра РАН // Локальные традиции в народной культуре Русского Севера: Материалы 4-й Междунар. науч. конф. «Рябининские чтения-2003». Петрозаводск, 2003. С.127–129.
• [4] Песни русского народа. Собраны в губерниях Архангельской и Олонецкой в 1886 г. / Записали: слова Ф.М.Истомин, напевы Г.О.Дютш. СПб., 1894. С.17–18; Материалы, собранные в Архангельской губернии летом 1901 г. А.В.Марковым, А.Л.Масловым и А.Богословским. Ч.1–2 // Труды Музыкально-этнографической комиссии. М., 1906–1911. Т.1–2; Малышев В.И. Отчет о командировке в с. Усть-Цильму Коми АССР. С.469–481; Беломорские старины и духовные стихи: Собрание А.В.Маркова. СПб., 2002. С. 161–166, 176–179, 755–757 и др.; Петрова Л.И. Духовные стихи на Пинеге в записях А. М. Астаховой 1927 года. С. 180–218; Федорова С.В. Духовные стихи в фольклорных коллекциях архива Карельского научного центра РАН. С.127–129
• [5] Стихи (религиозного содержания) / Собрал и подготовил епископ Силуян (Килин). Новосибирск, 1992. С.147–149.
• [6] Панченко Ф. В. Певческое искусство в Выголексинском общежительстве. Становление местной традиции URL: [Интерент-ресурсы] http://www.sedmitza.ru/text/406278.html (дата обращения: 12.12.2010).
• [7] Писания выговцев: Сочинения поморских старообрядцев в Древлехранилище Пушкинского Дома. Каталог-инципитарий / Сост. Г.В.Маркелов. СПб., 2004. С.281.
• [8] Кузнецова В.П. Старообрядческие духовные стихи Карелии // «Калевала» в контексте региональной и мировой культуры. Материалы междунар. науч. конф., посвященной 160-летию полного издания «Калевалы». Петрозаводск, 2010. C.246.
• [9] Бобров А.Г. Экспедиция на Северную Двину 1989 г. // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 1993. Т.46. С.480.
• [10] Бахтина В.А. Духовные стихи в свете повторных записей // Мастер и народная художественная традиция Русского Севера (доклады III Междунар. науч. конф. «Рябининские чтения-99»). Петрозаводск, 2000. С.16–24.
• [11] Федорова С.В. К вопросу об исполнителях духовных стихов.
• [12] Кузнецова В.П. Старообрядческие духовные стихи Карелии. C. 246.